Почему россиян тронула смерть королевы Елизаветы

Кончина королевы Елизаветы вызвала немалый интерес в русской Сети – интерес, который породил недоуменные вопросы. Почему люди у нас так внимательно относятся к естественной смерти очень пожилой женщины в чужой стране, отношения с которой носят откровенно враждебный характер?

Многие – в том числе в самой Британии – говорят о том, что монархия – это бессмысленный и паразитарный институт, совершенно впустую проедающий деньги налогоплательщиков, аристократия – кучка вырожденцев, пережиток темных времен, которому нечего делать в современном мире. Королевской семье охотно припоминают очевидно невысокий нравственный облик ряда ее членов и скандалы, которые радостно тиражирует бульварная пресса.

Конечно, о королевской семье и о британской монархии в целом можно сказать много нелицеприятного; об этом много говорили всегда, а сейчас особенно. Но людей все равно привлекает сам институт монархии – человек, увенчанный короной, вокруг которого собираются его верные. Что же заставляет людей испытывать смутную тоску по монархии и тянуться к ней даже в такой стертой и выцветшей форме, как британский королевский дом?

Монархия переводится – «власть одного», и в истории возникал соблазн сравнивать диктаторов ХХ века с «царями». Однако диктатор – это фигура, противоположная монарху. Диктатор приходит к власти обычно в результате смуты и исповедует идеологию, провозглашающую радикальную переделку общества. Монархия исходит из совершенно иных взглядов на мир. Она укоренена в истории, а не в революции, в религии, а не в идеологии. Монархия связана с определенным символизмом – и определенным идеалом.

Для нашего времени характерна утрата символического восприятия: пожилая женщина – не более чем просто старушка, корона – не больше чем непонятная и раздражающая мишура. Но за этими символами стоит нечто важное – царское достоинство и призвание человека, идеал власти как служения. Про демократически избранных лидеров говорят, что они – «наемные управляющие». Предполагается, что «народ-наниматель» может уволить их на следующих выборах. Можно спорить о том, насколько правдоподобна сама эта картина, но лучше обратить внимание на стоящие за ней представления. Наемного сотрудника не связывают с нанявшими его людьми отношения долга и верности; его можно заменить другим, и сам он может найти себе другую работу.

Монарх – не «наемный управляющий». Он царь, и его власть есть служение, в подражание Царю Небесному, который «не для того пришел, чтобы Ему служили, но чтобы послужить и отдать душу Свою для искупления многих» (Мар.10:45). Царь пребывает со страной в отношениях завета – пожизненного союза, который связывает обе стороны священными обязательствами, «пока смерть не разлучит их». Он правит не потому, что та или иная конфликтующая группировка поставила своего человека в ходе выборов, а потому, что он законный наследник престола, род которого укоренен в истории страны. Были ли реальные, исторические монархи на высоте своего призвания? Нет; люди никогда не на высоте своего призвания. Но идеал задает ориентиры, а не констатирует реальность. Вы не можете хватать с неба звезды; но вы можете по ним ориентироваться.

Английский писатель Клайв Льюис писал в 1952 году, когда королева всходила на престол: «Здесь не очень прониклись волшебной, сказочной атмосферой этой коронации. Присутствовавших на церемонии больше всего впечатлило то, что сама Королева была как будто совершенно ошеломлена таинственной стороной этого действа. И благодаря этому все они пережили ощущение (как его описать!) – благоговения – сострадания – воодушевления – тайны. Бремя огромной тяжелой короны на этой маленькой юной головке становится символом положения человечества как такового: оно призвано Богом быть Его наместником и первосвященником на земле, но чувствует свое несоответствие этой высокой роли. Господь словно бы говорит: «В моей неизреченной любви я возлагаю на тебя, прах земной, славу и риск, и ответственность, превосходящие твое понимание». Понимаешь, что я имею в виду? Мы ничего не поймем, если не почувствуем, что все мы были увенчаны, и увенчание это, при всем своем великолепии, полно трагедии».

Конечно, в наши дни за этим символом и идеалом трудно углядеть какую-либо реальность – как в Великобритании, так и где-либо еще. Клятва нового монарха Карла III «защищать веру» – это не больше чем старинная формула, которая ничего не обозначает, а вера современной англиканской Церкви привела бы в глубокое недоумение даже ее же иерархов 1952 года. Но в нем есть указание на смысл, который можно вспомнить – когда-то все это что-то означало. Как в разрушенной церкви когда-то пел хор и люди собирались, чтобы совершить что-то очень важное для них.

Конечно, монархическое общество опиралось на неравенство – в нем существовали сословия, хотя границы между ними и не были непроницаемыми – дворянство можно было приобрести усердной службой. Но неравенство неизбежно в любом обществе, а попытки искоренить его приводили к обществу бедному, несвободному и все равно неравному. В наши дни кто-то все равно оказывается в привилегированном положении – рождается в богатой семье, обладая всеми ресурсами и связями для прекрасной карьеры, с наилучшими возможностями для образования.

И вот аристократы – это не просто люди, которые в силу случайности рождения унаследовали сословные привилегии. Это люди, которые твердо знают, что кому многое дано, с того многое и спросится, а положение обязывает. Это те, кто культивирует чувство ответственности и самодисциплину. Отвергая и высмеивая монархическую и аристократическую этику, мы получаем не равенство – мы получаем неравенство без этики.

Мы едва ли можем говорить о возрождении монархии в России – слишком много всего разрушено, слишком тщательно выжигался культурный слой. Но мы можем вспомнить о ценностях, которые стоят за монархией, – достоинстве, верности и служении. Они нам еще пригодятся.