"Встретимся у Марины"

Из антологии "Аве Марина: Стихи русских поэтов XX – начала XXI века", редактор-составитель Галина Булатова (Казань, Издательство Академии наук Республики Татарстан, 2018). Сергей Брель Сергей Брель. Фото: bigbookname.com МАРИНЕ ЦВЕТАЕВОЙ Не говори, что свет померк: он близок! Вот так выводят на кронверк под бризы. Так не-встречаются, петли не ищут. Так расточаются – цари для нищих. Что тело? – временное не- сближенье, разлука, ставшая вдвойне блаженней. Что дух? – угаданный полѐт двудужья бровей, движение пород под ружья. Не говори, что высота бездушна, и мир открытые уста разрушат. Но только взору чернеца – та книга, и жизнь – отверстые сердца воздвигнут. Галина Булатова Фото из личного архива автора. АВЕ МАРИНА Где он, Серебряный чародей? Только мелькнула пята его. Я обронила даму червей, Он обронил Цветаеву… Будто на старом половике, Выцвели, стёрлись цвета его. А на верёвочном пояске Красная нить – Цветаева… Где он, Серебряный, роковой? Намертво сжаты уста его. Кто вы такие, – шумит прибой, – Чтобы судить Цветаеву? Где он, Серебряный этот век? Канули в Лету лета его? Аве, – луна замедляет бег, Чтобы по строчкам любимых рек Перечитать Цветаеву. Игорь Царёв (1955 – 2013) Игорь Царев. Фото: interlit2001.com * * * Марине Цветаевой Когда в елабужской глуши, В еѐ безмолвии обидном, На тонком пульсе нитевидном Повисла пуговка души, Лишь сучий вой по пустырям Перемежался плачем птичьим… А мир кичился безразличьем И был воинственно упрям… Господь ладонью по ночам Вслепую проводил по лицам, И не спускал самоубийцам То, что прощал их палачам… Зачтёт ли он свечу в горсти, Молитву с каплей стеарина? Мой Бог, её зовут Марина, Прости, бессмертную, прости. Эдуард Учаров Фото из личного архива автора. М.Ц. Рахиму Гайсину Какой виной земля раздавлена у приснопамятной могилы, ведь Кама берегу оставила ту, что на небо уходила? Какое же проклятье чортово её догнало в городище, что в сорок первом жизнь зачёркнута, а рваный стих бурлит и свищет? Какая невозможность лживая однажды хлопнула калиткой, и страшный стон на Ворошилова закончил то, что было пыткой? Елабуга цветёт Цветаевой и наливается рябиной, где горло города сжимаемо петлёй стихов её любимых… (конец цитаты из антологии "Аве Марина") Евгения Джен Баранова Фото из личного архива автора. ЦВЕТАЕВОЙ И сверху дно, и снизу дно, и жар теплушкой волоокой. "Мне совершенно все равно, где совершенно одинокой". В какую даль, каким быльем, в какие стены дольше биться. Над умерщвленным журавлем танцуют хищные синицы. И всяк герой неуловим. И тесен мир, как русский дольник. Запомни, друг мой, на крови, лишь на крови растет шиповник. Татьяна Риздвенко Фото из личного архива автора. АЗБУКА Вот Мандельштам. На букву М, в поэзии он ближе мамы. Хоть Пастернак на П, — родство неочевидно между нами. Что ни открой, где ни копни: все — от знакомцев до родни. Возьмем в кузены Кузмина, в друзья хотим До-бы-чи-на… А это наш десятый класс — Олейников, Введенский, Хармс. В начале кто царит — на А — шаль, плечи, в профиль голова? А кто там — в Болшево — в конце — мать, дочь, сестра в одном лице — в молчанье замер на крыльце — на Ц? София Максимычева Фото из личного архива автора. "Цветок к груди приколот, Кто приколол, - не помню." Марина Цветаева. В голодный год – свинцовый пал, и поцелуи в грудь и шею. С небесной выси свет упал; прости за то, что не владею холодным воздухом ночным и тихим разумом пугливым, где в душном сумраке молчим на самом краешке обрыва. Сорви цветок с моих волос, пока ещё он пахнет кофе, но в тёмном выговоре слов уже неясен чёткий профиль. Где нам, осевшим в пустоту, не распознать: ни лиц, ни цвета... И только птичий перестук у горла плещется пригретый. Ника Батхен Фото из личного архива автора. ОТ ТРЕТЬЕГО ЛИЦА В коллекцию коктебелек Ложится напев старинный. Вот вы все твердите «берег», А я говорю «марина». Вот вы все хотите глади, Плодовой, упругой плоти, А я выбираю платье, Раскрытое в повороте. Есть правда нутра и тлена, Крутая тропа традиций, А я выбираю пену, В которой хочу родиться. Движенье воды — на скалы. Удары валов — о весла. Да будут закаты алы! Да будут прекрасны весны! Лети, моя баркентина, За жаркой рукой муссона, За нордом к полярным льдинам, Отважно, легко, бессонно… Я черту скажу, не струшу, Куски парусов спуская: «А ну, не замайте душу — Морская она, морская!». И будут метаться птицы Над сушей больной и бренной, Когда перестану длиться, А имя растает пеной. Так право земли наруша, Огнем застывает глина. Шуршите губами «суша», А я промолчу «марина». Ольга Григорьева Фото: О. Григорьева в музее Анастасии Цветаевой (Павлодар, Казахстан). Из личного архива автора. *** — Встретимся у Марины? — Конечно, встретимся! Я прилечу в Москву — Борисоглебский, шесть. Мы не расстанемся И никогда не изверимся. Есть у Марины дом. И памятник – есть. Встретимся у Марины! Что – расстояние… Снова откроем Томик её стихов, И повторится Наше с тобой свидание – На горных тропинках строк, На стыке веков. Всё без неё – пустое, Крутимся, вертимся… Затормозив На больших своих скоростях, Все мы, конечно, Рано иль поздно встретимся — Там, у Марины. Там, у неё в гостях. Анастасия Белоусова Фото из личного архива автора. И не моя вина, что я с рукой По площадям хожу за счастьем. Марина Цветаева А ты катастрофа всем моим планам на завтра: Ночь без сна, поздний завтрак, разруха в делах. Время выносит меня на новый предел и ах – Кружит опять на навигационных своих картах. Невыносима, обидчива, далека от счастья, Помню другую, что также ходила с ладонями, Ты перестань реветь, ты подожди, Настя Нового дня... Ирина Грехова Фото из личного архива автора. Душа от всего растёт, больше всего – от потерь. М. Цветаева Душа от всего растёт, Особенно – от потерь. Становится дёгтем – мёд, Открытой любая дверь. Становится всё равно, Что жизни часы идут. Душа растёт от всего, Когда в высоту – маршрут, Когда и спирально и Стихийно теряет вдруг Пристрастия все свои – Мятущейся жизни круг. Душа раздаётся вширь И к небу под самый верх. И тело ей – монастырь, Где будет отмолен грех. Растёт от всего душа, И, круг завершив потерь, Уходит, на зов спеша, В открытую небом дверь. Роман Смирнов Фото из личного архива автора. Дожди Елабуги Вы, идущие мимо меня М. Цветаева А стоит ли дальше, а нужно ли искать этой жизни резон? Уходит дорога зауженно, спускается за горизонт. Эй, ворон, чего начертил ещё?! В ночи не видать ни черта! За мной, мои сёстры, в чистилище, – гордыня, тщета, нищета! Не первая и не последняя, меняя простор на постой, в закатный придел поселения вхожу прихожанкой простой. А если в землицу ложиться мне, то так, чтоб “ищи-не ищи”. Покроет Россию божницами души переломленный щит. Не выла в бреду и не плакала, бродя меж берёз и осин. Прольются дожди над Елабугой, слезами пойдут по Руси, и вымоют долгими ливнями, и вымолят сотни Марин, пока будут ждать терпеливые, бумажные “церкви” мои. Анна Голубкова Фото из личного архива автора. Неровною походкой смерть бродит по земле. В сенях поэт Цветаева качается в петле. Владимир Маяковский с дыркою в груди безлунной летней ночью шагает впереди. Глядит писатель Гаршин, как в зеркало, в пролет, сейчас чуть наклонится и сразу упадет. А кто-то неизвестный – об стенку головой… Пожалуйста, прости мне, что я еще живой! Елена Севрюгина Фото из личного архива автора. * * * лёгкая тростинка на ветру, может быть, сегодня я умру – просто опознай меня, похожий, в кровяном брожении под кожей, в янтаре, врачующем кору... кто я нынче? вещая трава, вечная мольба или молва, душной страсти привкус комариный, марой ли, мареной ли, мариной я была – останутся слова... ты на них попристальней гляди, чтобы ожила в твоей груди ласточка с ахматовским прицелом - станешь просветлённым, но не целым, обернувшись в камские дожди нынче холодна твоя кровать, станем вместе море моревать... вяжет рот, в пути сбивает с толку терпкий вкус рябиновой настойки – это значит, смерти не бывать... это значит, ветрено-хмельна, забродила времени вина, и в чаду застолий будет литься речь моя, полынь и медуница, красная больная бузина Ольга Иванова Фото из личного архива автора. ЦВЕТАЕВА вызлена штормами ли, штилем берега по ходу попутав [ибо по-любому под килем не ахти отмерено футов] мимо колготы осетриной херя сволоты хороводы атомной ушла субмариной в немоты бездонные воды прочь от пирога выживанья [сиречь рычага угробленья] в вечные бега без названья с вашего [ага] позволенья Светлана Лоцманова Баллада о новом человеке "... Не похороните живой! Хорошенько проверьте" (с) из записок М. Цветаевой в обращении к писателям Хочется скомкать себя и выпустить новую версию. Жалко, пересобрать некому это месиво. Может, китайцы свистнули К ленточному конвейеру У лаоваев генные, с терракотою, Полые образцы? Выйти тогда в провинции, с линии Цинь империи, Вестимо, без лицензии, на берега Янцзы. Доковылять до морюшка, Выбившись мятной пеною с юбок Марины крашеной, Или Катюшей пляшущей До золотой зари, С яблонями да грушами, Только не в прах с кувшинами, (Ценностей нет, потрачено), Лишь бы не зэчкой в башню, Главное повтори — Не хороните заживо! — Меня ни на секунду, Слышите? Даже когда рассерженны, Или когда в раздумьях Выкушали с огрызками Дюшесы или ранеты, Вымусолив рубли: Стою ли я полушку, И вывозима ли? А рэп мы читать не будем, Тем более итальянский. В нашей деревне — Крым, Русский — пятиэтажный. Проснешься таким же. В дым. Планы построишь важно, Выползешь в магазин, После — на пляж, где станешь Смуглым (еще одним) Пятнышком на пейзаже, Застигнутым с рожками Рыбьих сухих яиц — Кошельками русалочьими, Выпотрошишь и их, Пачкая всё внутри Чем-то большим и влажным, Может быть, Черным Морем В рубчиках синеньких. "Я изменилась", — скажешь Есть куда дальше плыть, В Тихий или Индийский Где среди мант парит Как человеческий дьявол Поэтически новый вид, Соприкасаясь с богами, Чьи крылья как плавники, В земную ныряя ауру На всю глубину любви, Выплыву просветлённой, Ставшей одной из Них. На Эхе Москвы замажут Помехи в дыхании. Алевтина Бояринцева Фото из личного архива автора. Да, скучными казались Вам музыки уроки. Но Музыкой особой Тревожат Ваши строки. Порыв, движенье, пауза… Мгновение – падение… Все рассказала музыка О счастье и смирении. И горе, и бесстрашие – Все накалялось музыкой. Вы с музыкой – союзники, Мы узники – без музы. Татьяна Осинцева Фото из личного архива автора. Елабуга-лучина Жизнь – Елабужная Кама, А, точнее, камень в рот, То ли осень так упряма, То ли ветер бьёт в живот. То ли сыплет правда-матка Серой солью по глазам, То ль глухая слышит хатка: Я чужого не отдам. То ль толкает лихо в спину, И томит в душе сквозняк, Подольдовую Марину Отпускает Пастернак. Было: дальняя дорога, Чем же сердце утишать? Ведь от слога жди порога, Кто-то скажет: не дышать. Не улов чудесный ранний: Сани и соборный толк, А журавлик на аркане, Жальче – знает только волк. Сердце бедное на клочья, Отдохнёшь, никто не спас, В кровных строчках нету мочи, Нет лучины про запас. … Осень – охра и Успенье. Стынь, стерня и волчий плач. Вечно всенощное бденье. Над лучинушкой палач. *** Марина – это, значит, море, Ещё свобода языков, И поэтическое горе Не убивать в себе врагов. А совместиться полюбовно В непрекращающийся долг, Когда бессмертие условно, Не навсегда в себе умолк. Пусть вся московская громада - Твоё лихое волшебство, И цветоносная отрада: Покров и снега божество. И астра ждёт и не дождётся Прикосновения луча, Марина – это много солнца, И крылья, крылья на плечах. И слово, что сдвигает горы И из могилы достаёт, Так в первый раз взойти на хоры Да в Литургический полёт. Да хлеба дать голодным детям, Да на поминки рыбу дать, Елабуга-лучина светит, И прячет Кама благодать. Снежана Максимычева Фото из личного архива автора. С покровительства Иоанна: Богослов – не случайна ль связь? - Родилась пред зарёй туманной, Чтоб стихи из кудели прясть. Ни святой не была, ни падшей, Кто осудит – пройди тот путь. Бог отринутый. И не спасший. Растоптали. Теперь шагнуть. И крепка, вот беда, верёвка! В крестном знаменьи – смерть легка. Как же он пошутил так ловко: Хоть повеситься – так крепка! Вновь огнем налилась рябина, Как же горек напиток твой! Все запомнят меня Мариной. Да, Цветаевой. Да, живой.