В рубрике «Наболело» редакция «Рамблера» публикует истории читателей. Вместе обсудить тему, которая не дает покоя нашей сегодняшней героине, мы предлагаем в комментариях.
Краситься я начала в 14 лет. Отец мне запрещал и даже несколько раз насильно тащил в ванную умываться с мылом, но я все равно втихаря продолжала рисовать черные стрелки, темные брови и пользоваться плотным тональным кремом. На школьные дискотеки, помню, мы с подружками собирались у кого-нибудь на квартире и общими усилиями готовились к танцам и покорению мальчиков из параллельных классов: крутили локоны, наносили блестки куда только можно, надевали колготки в черную сетку (тогда это был пик моды) и высоченные каблуки. Помню, в таком боевой раскраске мы чувствовали себя королевами школы (сейчас фотки пересматриваю, конечно, и ужасаюсь нашему внешнему виду).
После одной из таких вечеринок (я уже тогда, к слову, заканчивала 10 или 11 класс) папа ворвался ко мне в комнату, когда я еще не успела переодеться. Кричал на всю квартиру, что я иду по наклонной, что в таком виде только на панель можно идти и что он не допустит, чтобы его дочь порядочную семью позорила. Он меня тогда даже посадил под домашний арест, месяц не пускал с друзьями гулять. Я его в такие моменты ненавидела, но точно знала, что мой внешний вид не определяет то, кем я стану, и продолжала краситься и носить экстремальное мини.
На первом курсе университета я не изменила себе: ходила в одежде броских цветов, носила много бижутерии и яркие помады. Выглядело это нелепо, но я кайфовала. Моей радости, правда, мои родственники не разделяли. Только к вопросу моего вкуса подключилась еще и бабушка. Она постоянно ворчала, что хорошие девочки так не одеваются, и однажды в разговоре даже назвала меня девушкой легкого поведения. Сказала, что, мол, ей стыдно перед соседками и подругами, что к ней такая внучка в гости приходит. Я тогда так опешила и обиделась, что заявила ей, что больше порога ее не переступлю. Действительно больше полугода я не приходила к бабушке, да и наши разговоры по телефону ограничивались сухими вопросами о самочувствии. С отцом тоже не ладилось, он уже тогда отказался выделять мне деньги на карманные расходы, потому что, по его мнению, я на них покупала «экипировку проститутки». Меня тогда спасло только то, что я уже подрабатывала в местной газете. Мама в эти семейные разборки отказывалась вовлекаться и всячески игнорировала нападки и остроты родственников в мой адрес.
Натянутые отношения с близкими у меня были до третьего курса. Потом все резко изменилось, я попала на стажировку в глянцевый журнал, а после мне предложили должность ассистента отдела моды. Главному редактору понравилась моя смелость, чувство стиля и то, как я стилизовала образ для модели, используя вещи в редакционной кладовке. Мои дела резко пошли в гору, я помогала на съемках, работала со звездами, и, главное, я одевалась так, как мне нравится. Макияжа на лице стало в разы меньше, да и мини сменились велосипедками и массивными кроссовками. Отец тогда сразу как-то поменялся, хвалил даже меня, но в глубине души я все еще оставалась подростком, которого за волосы тащили в ванную смывать косметику мылом. Обида никуда не делась, а я нет-нет, да и вспомню родственникам, какое будущее они мне пророчили и как они при этом ошибались.