Оспенный и Вакцинов против эпидемии

Эпидемии иногда называют «самой суровой формой демократии». Перед вирусами равны все. Но истории известны случаи, когда перебороть грозную болезнь помог не только иммунитет, но в первую очередь сила характера и высокий статус пациентов. Личным примером В разгар свирепой эпидемии оспы 12 (23) октября 1768 года императрица Екатерина II первой в России сделала себе, а затем и наследнику престола 14-летнему Павлу Петровичу прививку от этой страшной болезни. Она пошла на огромный риск, но одержала внушительную победу и стала для подданных примером ответственного отношения не только к своему здоровью, но и к здоровью нации. К слову, оспа отличалась от прочих эпидемий (холера, чума, тиф, испанка) в первую очередь тем, что «тлела» постоянно. Если вспышки страшной чумы случались далеко не каждое десятилетие, то оспа не уходила никогда. В этом её можно сравнить с гриппом или нынешним коронавирусом, который, как считают учёные, пришёл к нам надолго. Оспа уносила до миллиона жертв в Европе, а в России ещё больше. В 1730 году в нашей стране от этой болезни умер молодой император Петр II. Сама Екатерина II оспой не болела, но очень её опасалась. Оспу незадолго до свадьбы перенёс её жених, царь Пётр Федорович, и до конца жизни страдальчески смотрел в зеркало на своё изуродованное лицо. В те годы лишь в Англии врачи рисковали делать прививки от оспы. Британцы переняли этот метод в 1718 году от турок, опробовали на преступниках-смертниках и воспитанниках сиротских приютов. А когда опыт удался, сделали прививку даже семье короля Британии Георга I. Метод прививок тогда был прост – вариоляция, когда здоровому человеку через разрезы на руке протягивали нитки или ткань, смоченную в содержимом оспенных пузырьков (пустул) больного. Инфекция попадала в кровь, человек заражался. Летальность после вариоляции составляла 2% от общей смертности. Но риск сохранялся, и после гибели нескольких знатных персон прививок стали бояться. Во Франции в 1862 году их и вовсе запретили специальным актом. Опасались прививок и в России. Как писал историк С.М. Соловьёв, «медики дружно вопили против безумной новизны, против неё были и проповедники с церковных кафедр… Екатерина решила собственным примером уничтожить колебание русской публики». Самым искусным в прививочном деле в то время считался англичанин Томас Димсдейл. На него и пал выбор императрицы. Летом 1768 года Димсдейл вместе с сыном прибыл в Санкт-Петербург. К тому времени тревога при дворе почти дошла до отметки «паника»: ещё в конце мая этого года, накануне своей свадьбы, от оспы скончалась молодая графиня Шереметева, жених которой – граф Никита Панин – был наставником юного цесаревича Павла. Попрактиковаться на «принудительных добровольцах» в России не удалось: один тяжело заболел, второй – не среагировал… И Екатерина в атмосфере всеобщей паники взяла риск на себя. Оспенный материал для неё взяли от заболевшего 6-летнего кадета Саши Маркова. Ночью спящего, закутанного в одеяло Сашу привезли в царский дворец, потайным ходом провели в покои Екатерины и «с руки на руку» перенесли заражённую лимфу. От оспы был привит и наследник престола (донором стал младший сын придворного аптекаря Брискорна). Болезнь он перенёс легко. Выздоровел и отрок Саша Марков – ему и всему семейству Марковых впоследствии был пожалован дворянский титул, фамильный герб, солидное имение и довесок к фамилии – Оспенный. Доктора императрица тоже одарила по-царски: баронский титул, 500-фунтовая ежегодная пенсия (огромная сумма по тем временам), звание лейб-медика и чин действительного статского советника. В Петербурге был открыт Оспенный дом, в котором всякий желающий мог вакцинироваться и получить в награду серебряный рубль с портретом императрицы. Но борьба с болезнью тогда только началась. Сила прививок – в их широком и повсеместном распространении. В том же 1768 году оспа впервые попала на Камчатку и очень быстро выкосила 65% населения полуострова! За следующие полтора века полуостров так и не оправился от демографических потерь в ходе эпидемии 1768-1769 годов. Победитель Наполеона и оспы Массовую прививочную кампанию не просто продолжил, а значительно усилил внук Екатерины – император Александр I. В последние годы XVIII века на западе Европы появился новый метод прививания, не менее эффективный и куда более безопасный – прививка коровьей оспы. Именно тогда впервые возник для всех нас и сегодня актуальный термин «вакцина» – от латинского слова vaccinus, «коровий». В России её испытали в октябре 1801 года: профессор медицины и ветеран Русско-турецких войн Ефрем Мухин привил коровью оспу Антону Петрову, сироте из Московского воспитательного дома. Мальчик благополучно перенёс, как сегодня сказали бы, клинические испытания и в награду от императора получил пожизненный пансион, а также новую фамилию – Вакцинов. Мы все знаем про Наполеоновские войны в годы царствования Александра I. Зато развёрнутая в те же годы масштабная борьба с оспой – заразой, по смертоносности не уступающей самому крупному вражескому вторжению, – остаётся вне исторической памяти нашего общества. Между тем десятилетие перед 1812 годом – это период огромных усилий царя и его правительства по организации общероссийской прививочной кампании. И все же в начале XIX века каждый седьмой ребёнок в Российской империи всё ещё умирал от оспы. По оценкам медиков, в некоторые годы смертность от этой заразы достигала до 400 тысяч человек. «Терять такое множество народа, имея верное средство избавиться от зла сего, ужасно для человечества и бедственно для государства», – гласил доклад министерства внутренних дел. Согласитесь – это высказывание актуально и для сегодняшнего дня. Высшие власти тогда разумно сочли, что распространению вакцинации препятствует не только малое число специалистов-медиков, но и «предрассудки многих людей и в особенности простого народа, будто несообразно природе человеческой заимствовать оспенную материю от животного, опасаясь от сего какого-то повреждения здоровья и даже некоторого худого влияния на нравственность». В итоге решением царя во всех губерниях и уездах огромной империи учредили особые оспенные комитеты, призванные систематически работать с проблемами оспопрививания как в сфере организации процесса, так и в области пропаганды вакцинации. В состав оспенных комитетов входили высшие чиновники региона, медики и самые авторитетные представители местного духовенства. Из-за острой нехватки квалифицированных врачей по всей стране создали особый социальный институт – оспопрививателей. В каждом уезде (в том числе и в Курской губернии) нескольких крестьянских юношей наскоро обучали азам вакцинации, после чего они всю жизнь должны были заниматься этим делом. Жалованья оспопрививателям не платили, но их освобождали от налогов и казённых повинностей. «Чумной полк» Степана Бурнашёва Оспопрививание в России так или иначе развивалось, однако даже в самом конце позапрошлого столетия зафиксированы значительные вспышки оспы. Так, в 1883-1884 годах именно эта зараза убила половину русского населения, со времен первопроходцев жившего за Полярным кругом на берегах Колымы, Алазеи и Индигирки. Случалось это и позже, но менее массово. Основная причина – слаборазвитая на окраинах огромной страны вакцинация. Об эпидемиях в России написано много, в том числе и про Курскую губернию. Поэтому подробно повторяться не станем. И все же вспомним славные имена наших земляков-курян, тесно связанных с борьбой с эпидемиями. Скажем, во время Русско-турецкой войны (1768-1774) эпидемия чумы разразилась в Курском пехотном полку. «Чумной полк» тут же отдали под командование военному, картографу и писателю Степану Бурнашёву, который вывел его на карантин. Полк простоял отдельным лагерем всю зиму, благодаря чему эпидемия была погашена. Позже именно Бурнашёв станет первым курским гражданским губернатором и многое сделает для курян. Курский губернатор Яков Федорович Ганскау благодаря своей неустанной деятельности в 1830-31 годах смог в значительной степени сдержать в Курской губернии эпидемию жестокой холеры. Курский губернатор Павел Демидов в 1831 году вложил большие личные средства в строительство в Курске холерных корпусов. В заключение хотелось бы упомянуть Александра Сергеевича Пушкина. Ему тоже довелось побыть и на удалёнке, и в карантине. В 1830 году Пушкин три месяца вынужден был надолго остаться в своем имении Болдино из-за холерного карантина. Несколько раз пытался вырваться в Санкт-Петербург, к невесте, но через карантинные заставы пропускали только государственных чиновников, да и то по неотложным делам. Он даже пытался подкупить мужиков, что несли там охранную службу, но всякий раз слышал один и тот же ответ: «Не велено, барин». Зато те самые болдинские три месяца считаются в его творческой жизни самыми продуктивными. Скажем, именно тогда он дописал «Евгения Онегина», «Повести Белкина», «Маленькие трагедии»… Какой пример для нас, когда многие уныло обвиняют в собственном безделье пандемию. Поэтому завершить материал будет логично строками из пушкинского «Пира во время чумы». Среди обилия там мрачных строк есть и оптимистичные: Когда могущая Зима, Как бодрый вождь, ведёт сама На нас косматые дружины Своих морозов и снегов, – Навстречу ей трещат камины, И весел зимний жар пиров… То есть: всё пройдёт, сограждане, так уж устроен мир. Но не само собой. Нужно прививаться! Виктор Крюков