Родственники умершей на Кубани семьи — о причинах трагедии

В пригороде Краснодара умерли трое членов одной семьи — родители девочки и её бабушка. Они проживали в одном доме и примерно за неделю до инфицирования коронавирусом вакцинировались. У всех были серьёзные сопутствующие заболевания. В соцсетях уже ставят «диагнозы» и винят то позднее решение о вакцинации, то саму вакцину. Спецкорреспондент RT Екатерина Винокурова поехала на Кубань, чтобы поговорить с родственниками семьи и узнать, что случилось на самом деле и как им сейчас помочь.

Кубанские станицы дремлют, пока в тени выше 40 градусов. В посёлке Хутор имени Ленина — это около получаса езды от Краснодара — всюду глухая зелень, мальвы и розы, а вот тени мало. Даже за силуэтом электрического столба на земле перебегаешь дорогу, чтобы хоть секунду побыть не на палящем солнце.

Крепкие кирпичные дома утопают в тёмной зелени, на дороге постоянно попадаются груши, сливы, яблоки — деревья сбрасывают их, прогибаясь под тяжестью урожая. Коты греют на солнце бока, рядом сидят дети — кажется, только им не жарко. Когда я заговариваю с местными жителями, они смеются: для них я говорю очень быстро и суетливо. «Ну понятно, у вас в Москве жить вообще невозможно».

В эту ленивую жару с трудом верится в плохое. Но плохое случилось с ученицей школы №61 (большое современное здание в центре хутора). Маленькая А. потеряла почти всю свою семью за считаные дни. Их скосил коронавирус — по крайней мере, официально, пока на уровне краснодарской больницы. В графе «причины смерти» зафиксировано: «На фоне подтверждённого COVID-19».

Соцсети Кубани не дремлют и требуют к ответу производителей вакцины, власти, врачей. И я сразу хочу оговориться: я не медик, не учёный, не вирусолог. Научного ответа я дать не смогу. Я могу только попробовать разобраться в ворохе местных слухов и сплетен и понять, что дальше будет с этой девочкой, потерявшей в пандемию почти всю семью. Сейчас А. живёт со своей тётей Еленой, сестрой умершего отца, близ Майкопа (это уже соседняя Адыгея).

Семья Колесниковых — мама Лали, папа Михаил, бабушка Рита — жили все вместе на окраине Краснодара, но А. ходила именно в школу посёлка Хутор имени Ленина.

Дядя и крёстный отец А. Тимур — обстоятельный темноволосый мужчина. Сама Лена не может со мной встретиться: весь день с ней беседовали органы опеки и она не может вынести дополнительную нагрузку — чиновники, сплетни, журналисты. И огромное горе. Это горе читается и в глазах Тимура, который пытается максимально конкретно отвечать на мои вопросы, не говоря о собственной боли. Я вижу, что ему больно, и он видит, что я это вижу.

Семья А. Колесниковой стала исключением среди многих местных скептиков относительно вакцины.

Тимур и его родители делали прививку в один день с Колесниковыми, как и остальные родственники. Они не заболели. Никто не скрывает, какую именно — «ЭпиВакКорону». Вопреки слухам, в Москву на вакцинацию не ездили (к концу разговора я перестаю считать, сколько раз прозвучит это «вопреки слухам»). У Лали, Михаила и Риты были схожие заболевания, требующие в том числе диализа почек. Существует мнение, что они боялись отказа в плановой госпитализации, но, как объясняет мне Тимур, доподлинно неизвестно, почему они решили делать прививку именно в эти дни. Тимур говорит, они могли опасаться, что одного из них снимут с очереди на трансплантацию. Известно также, что семья хотела в августе ехать отдыхать, а в гостиницах Краснодарского края сейчас заселяют только по сертификатам о вакцинации или же по отрицательным ПЦР-тестам с обязательством привиться.

— Я не знаю, что стало катализатором. Возможно, они уже были инфицированы на момент вакцинации. Они ведь жили все в одном доме и заболели все вместе, — Тимур подбирает слова и говорит, что никого не может винить, только страшное стечение обстоятельств. Именно Тимур был на связи с больницей, говорит, что всю информацию о родственниках давали. По скорой госпитализировали сразу.

Я понимаю, как ему сейчас трудно даётся эти «спасибо врачам», «мы им благодарны». И совсем страшно даётся «мы никого не имеем оснований винить».

Мы меняем тему и говорим о волонтёрстве, о российском обществе. Оказывается, в 2012 году, когда случилось наводнение в Крымске, Тимур при поддержке семьи и друзей организовал закупку необходимых вещей. Он вспоминает, что, когда пытался арендовать газель для перевозки в Крымск, владелец, узнав, куда поедут его автомобили, отказался брать деньги даже за бензин. Вспоминает, как их пропускали в пробках и другие машины, и сотрудники ГИБДД. Мы сходимся с ним в мысли, что российское общество растёт, что оно неравнодушно к чужим бедам.

— Когда у нас случилась беда, я не думал, что столько людей позвонят, предложат помощь. Просто не ожидал. И даже, представляете, у нас тут на Кубани есть два популярных блогера, они сперва написали про нашу семью чушь всякую… Ну они с властью воюют... Я узнал их телефоны, позвонил, представился, объяснил, в чём неправда, что было всё иначе, и они подредактировали публикации. Отнеслись по-человечески, — говорит Тимур.

Мы не говорим с ним о том, что не все отнеслись к его семье по-человечески и с сочувствием.

Многие сторонники и противники вакцинации восприняли историю семьи Колесниковых как горячий инфоповод для новой драки. Одни обвиняют их в том, что «поздно вакцинировались», другие в том, что их «убила вакцина».

В это самое время девочка и её тётя в Адыгее общаются с органами опеки, чтобы дальше жить вместе. Со своим горем, о котором блогеры забудут через неделю.

Помочь семье делом вызвался депутат Госдумы Вячеслав Лысаков. Он на связи с тётей Еленой и будет стараться добиться объективной проверки трагедии семьи Колесниковых, действий врачей, правильности решения о вакцинации на фоне заболеваний семьи и других обстоятельствах дела. Он направил такой запрос главе Следственного комитета Александру Бастрыкину.

У А. тест на коронавирус отрицательный.

Я пытаюсь пообщаться с местными чиновниками по месту жительства родителей А., по местонахождению школы. Везде отказ: «Ждите результатов официальной проверки». Встретиться со мной отказываются: говорят, «карантин, личный приём запрещён».

— Я вакцинирована, — слабо возражаю я.

— Это не гарантия, — сухо отвечают мне.

Я спрашиваю, почему никто не хочет хотя бы по телефону сказать простые человеческие слова: «Мы соболезнуем семье. Мы обещаем, что проверка будет открытой и что мы обязательно поговорим со всеми». Просто никто не хочет.

Семью сейчас поддержала школа, где училась А.: там объявили сбор денег. Сбор активно поддержали в местных пабликах, народ тут неравнодушный. В новом учебном году А. пойдёт уже в другую школу, рядом с домом тёти. Справедливости ради, органы опеки отработали быстро, опеку оформили за считаные дни.

Хутор имени Ленина и соседние станицы полнятся слухами — впрочем, их высказывают куда осторожнее, чем через соцсети.

— У меня, кстати, дочка в Санкт-Петербурге сделала прививку вчера, — женщина в магазине с вяленой рыбой, куда я забрела в поисках воды, искоса смотрит на постороннюю и ненадолго обрывает разговор. — Боюсь я за неё, вдруг она уже болеет и прививка её ослабит.

Я покупаю холодную воду, и женщины успокаиваются: значит, не шпион «от власти».

— После этого случая у нас, конечно, большинство против вакцинации. Это же не испытано всё, и вот... А если мы уже болеем — многие же болели, — а тут вакцина эта… Кто же знает, как она подействовала на них. Девочку жалко. Нет, мы подождём, мало ли! Лучше нашей советской вакциной от гриппа осенью уколемся, — рассуждают мои новые знакомые Оксана и Наталья.

Есть в станицах и более радикальные мнения. Я честно отвечаю на вопросы собеседников из числа жителей, что сама вакцинирована. Некоторые из них начинают относиться ко мне с опаской и спрашивают, прикладывала ли я к месту укола магнит и как я прохожу рамки металлоискателей в аэропорту. «В соцсетях же были ролики, что магнит прилипает». Мы даже тестируем на моем плече невесть откуда взявшийся маленький магнит. Присутствующие разочаровываются: значит, в соцсетях тоже врут.

Я не пытаюсь выставить жителей кубанских станиц близ района, где жила семья Колесниковой, необразованными и смешными. Они, как и жители всей России, читают сплетни, пытаются разобраться в ворохе информации и не верят, что кто-то распространяет слухи злонамеренно. Есть среди них и те, кто опасается недоисследованности вакцин. Есть те, кто считает, что перед вакцинацией государство должно делать обязательный ПЦР-тест и не вакцинировать тех, кто уже болеет коронавирусом, но сам об этом не знает. Просят всё же уточнить список противопоказаний. Есть и вакцинированные, хотя их немного. В основном те, кого обязали на работе.

В это самое время маленькая девочка пытается смириться с тем, что она теперь живёт у тёти, а в местных пабликах множатся мнения тех, кто не живёт в этих станицах под жарким солнцем, не знал семью Колесниковых, но зато лучше всех знает, почему А. осталась сиротой.

На войне, в чрезвычайной ситуации — при наводнениях, пожарах, терактах — всегда бывают трагедии, которые выбиваются на фоне общего горя. Трагедия семьи Колесниковых — из таких.

Огромному количеству людей, которые никогда не знали эту семью, не жили на Кубани, сейчас можно использовать чужое несчастье, чтобы выступить за или против власти, за или против медиков и так далее. Наконец, оставить комментарий, который соберёт свою жатву в виде сотни лайков, и почувствовать себя Жанной Д'Арк, которая борется со злом.

— А. держится. Главное, она не замкнулась в себе… Дети — они смогут пережить даже такое, — говорит Тимур. Он благодарит всех, кто помогает сейчас его семье. Им сейчас самое главное — участие, подставленное плечо. И им важно, чтобы девочка, потерявшая родителей, выстояла и пошла в новом учебном году в школу, не будучи звездой или антизвездой соцсетей. Именно в этом сейчас на практике может проявиться реальное сострадание к семье Колесниковых.

Пока я буду писать этот текст, я узнаю, что умерла ещё и мама тёти Лены, она лежала в больнице в Лабинске. Дедушка А. в больнице Майкопа борется за жизнь.