Евгений Чазов. Тайны доктора генеральных секретарей

Известный кардиолог Евгений Чазов, который на днях ушел из жизни, был хранителем множества тайн.

Двадцать лет академик возглавлял IVглавное управление при Министерстве здравоохранения СССР. Это была святая святых советской медицины - там лечились советские вожди.

Чазов знал все о болезнях Леонида Брежнева, Юрия Андропова, Константина Черненко и прочих высокопоставленных деятелей Страны Советов. Они находились под постоянным наблюдением лучших врачей СССР. К услугам коммунистических правителей были прекрасно оборудованные стационары и курорты.

Казалось, они должны были долго сохранять работоспособность. Но многие государственные деятели были тяжело больны. Странно и не понятно, почему при столь тщательном уходе они рано превращались в измученных, дряхлых стариков.

Наступал день, когда звучали пронзительные аккорды реквиема, и теледикторы, изображая печаль, сообщали гражданам страны об очередной невосполнимой потере. Во время «пятилетки больших похорон», как окрестил то время народ, – с ноября 1982-го по март 1985 года – СССР потерял подряд трех руководителей страны. Они были, конечно, в годах, но вполне могли бы еще жить и работать. Брежневу было 75 лет, Андропову – 69, Черненко – 73 года.

Чазов написал книгу «Здоровье и власть. Воспоминания кремлевского врача». В ней он рассказал многое, но, конечно, не все. Врач не дал ответа на главный вопрос – почему его высокопоставленные пациенты тяжело заболевали. Притом что он помнил некоторых в хорошей форме. Например, Брежнев в начале своего правления был крепким, энергичным, жизнерадостным. И – скромным, простым в общении. Никакой тяги к помпезности, слабости к дорогим подаркам и наградам у него тогда не было. Он жил на скромной даче в Заречье.

Может быть, Брежнева не правильно лечили? Возможно, пациенты нарушали предписания врачей? Или окружение генсека не хотело, чтобы глава государства был полностью здоров и зорко вникал во все проблемы? Им было удобнее манипулировать больным и немощным человеком…

Чазов упоминает о некоей медицинской сестре К. - она фигурировала и в других воспоминаниях, - которая якобы пичкала Брежнева сильнодействующими средствами, приносившими ему немалый вред.

Но почему никто не дал ей от ворот поворот? Значит, кому-то это было выгодно? Наверняка Чазов все знал, но не имел права вмешиваться…

Болезнь изменила характер Брежнева – он стал принимать восхваления в свой адрес, не замечая в этом подхалимажа. Льстецы находили в Брежневе все новые и новые «таланты», и на его груди уже не было места для новых орденов.

Он стал наивен, как ребенок. Почему-то решил, что разведчик Штирлиц из фильма «Семнадцать мгновений весны» - реальный персонаж. Кто нашептал ему или он придумал сам, что герой-чекист всеми забыт и живет в бедности.

Генсек позвонил Андропову и попросил разыскать Штирлица, чтобы помочь ему. С большим трудом председатель КГБ сумел убедить Брежнева, что образ штандартенфюрера – плод воображения писателя Юлиана Семенова.

В СССР о здоровье Брежнева часто судачили на кухнях. Но в прессе такой щекотливый вопрос, конечно, не обсуждался. За границей журналисты пытались выудить сенсацию из лечащего врача генсека.

Однако Чазов скрывался за завесой слов, ссылаясь на клятву Гиппократа, – ведь доктор обязан хранить в тайне данные о здоровье своего пациента.

Однако на Западе знали, что дела Брежнева плохи. Да и он сам этого не скрывал. Бывший президент Франции Жискар д’Эстен вспоминал, что во время встречи в 1979 году советский руководитель поделился своими бедами:

«Меня облучают. Вы понимаете, о чем идет речь? Иногда я не выдерживаю, это слишком изнурительно, и приходится прерывать лечение. Врачи утверждают, что есть надежда. Это здесь, в спине.

Он с трудом поворачивается.

– Они рассчитывают меня вылечить или, по крайней мере, стабилизировать болезнь. Впрочем, в моем возрасте разницы тут почти нет!

Он смеется, сощурив глаза под густыми бровями. Потом следуют какие-то медицинские подробности, касающиеся его лечения, запомнить их я не в состоянии. Он кладет мне руку на колено – широкую руку с морщинистыми толстыми пальцами, на ней словно лежит печать тяжелого труда многих поколений русских крестьян. – Я вам говорю это, чтобы вы лучше поняли ситуацию. Но я непременно поправлюсь, увидите. Я – малый крепкий!»

Если это правда, как могли лечащие врачи Брежнева проглядеть развитие такой тяжелой болезни?!

По словам Чазова, он часто обсуждал состояние Брежнева с Андроповым. Пройдет несколько лет, и он сам, возглавив страну, будет охвачен тяжелым недугом. И «сгорит» гораздо быстрее, чем Брежнев. Потом настанет очередь Черненко…

Смерти политиков на своем посту и в далеко не преклонном возрасте были привычным явлением в Советском Союзе. Первый председатель Совета народных комиссаров Владимир Ленин умер в 53 года.

Жизнь «Железного Феликса» - Дзержинского оборвалась в 48 лет. Смерть настигла члена Политбюро ЦК ВКП (б) Валериана Куйбышева в 46, а первого наркома просвещения РСФСР Анатолия Луначарского в 58 лет. Глава Московского обкома ВКП (б) Александр Щербаков скончался в возрасте 43 лет. Этот мартиролог можно продолжить.

На определенные размышления может натолкнуть фрагмент из книги академика Александра Мясникова, деда и полного тезки нынешнего известного врача и телеведущего,

«Я лечил Сталина: из секретных архивов СССР». Когда врачи суетились над телом умирающего вождя, на них с подозрением смотрел член Политбюро Николай Булганин: «Стоя у дивана, он обратился ко мне: «Профессор Мясников, отчего это у него рвота кровью?» Я ответил: «Возможно, это результат мелких кровоизлияний в стенке желудка сосудистого характера в связи с гипертонией и мозговым инсультом»

«Возможно? - передразнил он неприязненно. – А может быть, у Сталина рак желудка? Смотрите, - прибавил Булганин с оттенком угрозы, - а то у вас все сосудистое да сосудистое, а главное-то и про…» (он явно хотел сказать «провороните» или «прошляпите», но спохватился и закончил «пропустите»).

Не был ли «диагноз» Булганина самым правильным?..

Кремлевским врачам, возможно, мешали высокая ответственность, отчаянный страх за возможную ошибку. В результате выбирались ошибочные, приводившие к роковому исходу методы лечения.

Показательный случай произошел с членом Политбюро Андреем Ждановым в 1948 году.

Отдыхая на Валдае, он почувствовал себя плохо. Врач Лидия Тимашук сделал ему электрокардиограмму и выявила обширный инфаркт. Имя этой женщины вошло в историю как зловещее – якобы с нее началось дело «врачей-вредителей»…

Коллеги Тимашук – известные врачи, облеченные титулами, научными степенями, – ей не поверили и прописали Жданову сильнодействующее лекарство дигиталис и назначили прогулки, физкультурные упражнения, советовали больше читать и смотреть кино. Она же настаивала на покое и строгом постельном режиме.

На следующий день доктора из Кремлевки снова полетели на Валдай – Жданову стало совсем худо. На консилиуме все повторилось: Тимашук настаивала на своем диагнозе, ее оппоненты придерживались прежней точки зрения.

Тимашук пишет служебную записку – никакой не донос! – в которой описывает свои действия и выражает несогласие со взглядами коллег. И передает начальнику охраны Жданова.

Член Политбюро скончался. В медицинском заключении говорилось, что смерть Жданова «последовала от паралича болезненно измененного сердца при явлениях острого отека легких». Записка Тимашук, где она писала об инфаркте - и это было правильно! - дошла до Сталина, но он не стал ворошить дело и отправил бумагу в архив. Но через несколько лет, когда стало раскручиваться дело «врачей-вредителей», записка пригодилась.

Однако ее содержание исказили, превратив в донос, и Тимашук превратилась в стукача всесоюзного масштаба. Впрочем, ее действия расценивались как полезные и даже героические, ибо она якобы разоблачила злодеев. Тимашук наградили орденом Ленина, но как только дело врачей рассыпалось — их реабилитировали, а награду у женщины отобрали.

Всю оставшуюся жизнь она искала справедливости, пыталась смыть зловещее пятно. Увы, напрасно – приговор, который был вынесен ей судьбой, так и остался в силе. Имя Лидии Тимашук намертво приклеено к делу «врачей-вредителей»…

Впору предположить, что советских руководителей много лет косил какой-то таинственный «кремлевский» вирус. Однако в 1985 году он исчез. Похороны Черненко на Красной площади под грохот орудийного салюта были последними. Больше никто из представителей советской и российской власти не умирал на своем посту.

«К сожалению, медицина еще не всесильна, и бывают случаи, где мы помочь не можем, - писал в своей книге Чазов. – Такая ситуация возникает и во многих других развитых странах – США, Англии, ФРГ, Франции. Но в нашей стране, как ни в какой другой, вся эта безысходность возлагается на плечи врачей. Мне казалось, что это прямое следствие тех обвинений в злонамеренных действиях врачей, которые выдвигались в сталинский период в 1937 и 1953 годах…»

Можно представить, сколько нервов потратил Чазов за время работы с кремлевскими пациентами. Ведь их плохое состояние или смерть обещали лечащему врачу немало неприятностей. Однако орденоносный академик их счастливо избежал и дожил до 92 лет.

На похоронах Черненко один из военных сказал Чазову - то ли с удивлением, то ли с сожалением: «Везучий вы человек, Евгений Иванович. Четырех генеральных секретарей похоронили и еще живы».

Это были Брежнев, Андропов, Черненко. Четвертый - Никита Хрущев, свергнутый в 1964 году. Он умер, когда уже был на пенсии.