Дмитрий Рылов: «После операции на спине врачи сказали: «Мы можем дать тебе максимум три года в спорте, но выступать ты будешь под блокадами»
— Что в итоге было со спиной? Все знают про операцию и винты в позвоночнике. Можно ли было этого как-то избежать?
Рылов: Невозможно. Когда меня прооперировали и я поехал в Москву за медицинским допуском, врачи меня спросили: «Ты готов к спорту? Мы можем дать тебе максимум три года, но выступать ты будешь под блокадами». Я говорю: зачем же я тогда сделал операцию, если мне теперь нужно через все это проходить? «Чтобы ты не остался без ног».
Если бы я не был спортсменом, это спасло бы мне 10-20 лет, но все равно пришлось бы сделать операцию. Так что хорошо, что я сделал ее пока молодой.
Врачи так и не смогли понять, то ли это врожденное, то ли последствия какой-то травмы. Наверное, и вы, и все зрители замечали, что, когда я катаюсь, у меня большой прогиб в спине.
— Вроде это называется лордоз.
Рылов: Да, только у меня все сильно хуже. Из-за давления на спину два позвонка совместились. Их выправили и закрепили винтами, чтобы мне не пришлось вскоре ездить на коляске.
— Со спиной Димы разобрались, а что у Поли с ногой было?
Панфилова: По моей глупости, наверное. В один из дней, пока Димы не было на тренировке, я решила пойти попрыгать. Хотя могла бы вообще не ходить — партнера же нет. Думаю, нет, пойду, а то меня совесть замучает.
Пришла, начала разминаться на степах. Неудачно на него запрыгнула — у меня нога полностью не встала и слетела. Очень сильно хрустнула, но шевелилась, и я решила, что все нормально. Попрыгала еще дупли, штук пять. В раздевалке после разминки понимаю, что нога опухла. Снимаю кроссовок, носок, а там кость возле большого пальца в три раза больше, чем правая.
Сказала Павлу Сергеевичу (Слюсаренко), что даже ногу в конек не могу засунуть. Со слезами поехала в травмпункт. Мне сказали: растяжение, посиди дома неделю.
Сижу неделю, две, ничего не проходит. Ездила по разным врачам, делала снимки — жди еще две недели. Жду. Ничего хорошего не происходит. В общем, за три месяца мне ни один врач не поставил диагноз.
У папы есть связи в нескольких странах, куда он ездит лечиться, и он предложил мне поехать в Израиль. Там мне объяснили, что это был перелом, но он уже сросся неправильно, потому что скопилось много жидкости. Кость атрофировалась, мышцы атрофировались — как-то так. Этого можно было бы избежать, если бы мне сразу правильно поставили диагноз. Но в итоге вместо месяца пропуска получилось почти семь.
