Евгений Коньшин: «Пространства будущего делают жизнь насыщеннее»

За 20 лет нового тысячелетия число вахтовиков в России увеличилось в 3 раза, превысив 1,5 млн человек. Вахтовый метод работы привлекает зарплатами — в среднем 65 тыс. рублей, но не всегда условиями жизни. Существующие вахтовые поселки в основной своей массе представляют довольно аскетичные условия жизни и отдыха. Евгений Коньшин, руководитель проекта и СЕО Aprilix — компании, занимающейся разработкой инженерных и архитектурных решений, в том числе для вахтовиков, — рассказал, каким видит пространство будущего, как оно повлияет на людей и почему начали работать именно с Севером. Руководитель проекта и СЕО Aprilix Евгений Коньшин Про значимость пространств будущего для нефтегазовой отрасли — Что для вас пространство будущего и зачем оно людям? — Пространствами будущего мы называем многофункциональные полевые кампусы нового поколения, которые позволяют нефтяникам, газовикам и представителям нефтесервисного сектора разрабатывать российские недра по новым социально-бытовым стандартам. Первые проекты компания делает именно здесь, потому что мы видим в нефтегазе наибольшее расслоение между тем, как есть и как могло бы быть. И, конечно, потому что именно нефтегазодобывающий сектор стоит на пороге большой трансформации, которая невозможна без глубоких изменений в рабочей среде. — Почему начали работать с Севера? — Сегодня сложнее получить доступ к запасам нефти и газа: в традиционных провинциях их становится меньше, приходится осваивать более удаленные локации. Фактически мы следуем за курсом добычи нефти и газа. Поэтому новые проекты сегодня развиваются в труднодоступных регионах Крайнего Севера. Сейчас идет четвертый уровень развития этого направления, связанный с изменениями среды обитания нефтяников. Первый был в 70-е годы, когда люди пришли в Западную Сибирь и нашли огромные провинции нефти, начали её добывать, делать объемную инфраструктуру. Из нее выросли молодые нефтяные и газовые города: Нижневартовск, Радужный, Новый Уренгой, Нефтеюганск. Вторым уровнем развития стали 90-е годы, когда отрасль серьезно трансформировалась, изменилась её структура, собственники. В основном, эксплуатировалось инфраструктурное наследие предыдущих лет. Речь шла о выживании, но уж никак не о бурном развитии. С 2003 года, когда начался суперцикл по нефти, отрасль совершила огромный прыжок вперед, но изменения больше касались наращивания технологий; социально-бытовые улучшения происходили не так явно. Сегодня — время огромнейшей конкуренции за молодых специалистов как внутри отрасли, так и между компаниями. Например, аналитик данных или инженер по беспилотникам так же востребован нефтяниками, как и «Яндексом». Я уже не говорю, что сами требования к профессиям меняются, появляются новые. И среда, в которой люди работают, должна меняться. Невозможно провести цифровую трансформацию без изменений условий труда, в которых люди находятся. Поэтому мы сегодня видим органичный рост этой потребности. — Что включают в себя ваши многофункциональные пространства? — Мы видим в них два вектора. Первый — функциональный. Комплекс строится по принципу современных коливингов и флекс-офисов. Внутрь пространства вкладывается несколько типов функционала, каждый работает на свою задачу. Для вахтовых поселков и полевых кампусов это работа + проживание. Дальше пространство кампуса работает на восстановление когнитивных способностей людей, чтобы они качественно отдыхали, питались, могли разнообразить свой быт в течение вахты. Она в среднем длится месяц, поэтому нужно работать с их психоэмоциональным состоянием. Важно сделать так, чтобы у работающего по вахтовому методу было разнообразие в быту. Сегодня это выглядит так: люди живут в небольших общежитиях, которые неплохо обустроены, да, но к концу вахты они испытывают огромную накопленную усталость. Причиной является не только непростой труд, но и монотонный, очень однообразный быт. Пространства будущего должны сделать жизнь намного насыщеннее и разнообразнее. Поэтому вся функциональная часть инфраструктуры кампусов нацелена на вариативность пространств, на возможность реализовывать свой творческий и профессиональный потенциал, развиваться. Второй вектор — технологии. Например, мы разработали индивидуальную кабину для сна: место, где человек отдыхает. Она спроектирована инженерами с учетом всех требований для качественной релаксации и восстановления. Человек должен соблюдать режим, хорошо выспаться и выйти на работу максимально подготовленным. Эффективность новых решений — Как удается достичь качественного восстановления? — В кампусе используется биодинамический свет — новая технология, на которую мы делаем большую ставку. Специальные лампы, которые подстраивают циркадные ритмы человека, внешнюю освещенность, время суток и так далее. Поскольку на Севере либо полярная ночь, либо полярный день, у человека очень сильно сбивается циркадный ритм. Это создает проблемы со сном, дает дополнительную нагрузку на нервную систему. Человек становится менее стрессоустойчив, падает работоспособность. В 2017 году Нобелевскую премию получило исследование, в котором говорится, что люминесцентная обстановка вокруг человека сильно влияет на изменение циркадных ритмов; технология позволяет этим управлять. Если человек идет в ночную смену, его пробуждение перед этим будет имитировать утренний рассвет: на него воздействует холодный спектр, организм получает сигнал, что следует мобилизоваться на работу. А когда человеку нужно засыпать, он получает более красный спектр, тот заставляет нервную систему успокаиваться и готовиться ко сну. И это лишь одна технология. — Смогут ли такие решения заменить стандартные жилищные комплексы? — Они уже приходят на смену стандартным жилым комплексам. Это все — синергия, которая переносит быт человека на принципиально другой уровень. — Насколько люди готовы жить в таких комплексах? Встречали вы на своей практике положительные или отрицательные отзывы об использовании? — По результатам нашего исследования, основные потребители подобных комплексов — люди до 40 лет, которые еще не обременены семьей, детьми, но могут находиться в отношениях, при этом мобильные. У них есть опыт проживания в коливингах, пользования мультифункциональными пространствами и взаимодействия с соседями. Более 70% участников исследования сказали, что готовы отказаться от собственного жилья для переезда в классное пространство при его наличии. Здесь есть важный нюанс. Мы говорим не только про место проживания: человек не изолирован полностью, он в социуме. Другими словами, если ты живешь в красивом месте, у тебя все сделано круто, все функционально, ты по-другому себя ощущаешь. Тяжело линейно оценить: нравится — не нравится. Но мы считаем, у таких пространств очень долгий мультиплицирующий эффект на людей. В то же время, если возвращаться к вахтовикам, нужно понимать, что вахта — все-таки в первую очередь работа, и мы исходим из того, что люди сегодня живут в таких же по духу мультипространствах, просто, скажем так, предыдущего поколения. — Многофункциональные комплексы выделяются не только «начинкой», но и визуальным решением. Это идея одного проекта или новый тренд для промышленных локаций? — Дизайн и архитектура в промышленности — уже признак зрелости и развития и государства, и компании-заказчика. Весь индустриальный Север, даже в 2000-е годы, не отличался тем, чтобы в промышленные провинции приходила какая-то особая архитектура. Однако, повторюсь: если люди находятся в эстетичной среде, у них меняется самоопределение, они по-другому ощущают себя, получают дополнительную мотивацию. Это положительно влияет на то, что они думают, делают, на их поведенческую модель. Нам кажется важным строить не однотипные коробки, а предлагать крутые решения, ведь это признак развития. Чтобы по словосочетанию «промышленная архитектура и дизайн» выпадали картинки не только красивых верфей в Голландии и Норвегии, но и российские объекты. — Что мешало нам раньше создавать интересные архитектурные решения? — Моногорода раньше строились очень быстро; акцент был не на эстетических требованиях. Сегодня архитектура шагнула далеко вперед и по материалам, и по решениям. Теперь можно за разумные деньги вкладывать в строительство определенную эстетическую составляющую. И её нужно вкладывать. Нам уже не обойтись крутым столом или лампочкой — требуется комплексно делать все по-другому. Концепции умного дома и перспективы проекта — Как, по вашему мнению, отличаются пространства будущего от уже используемых умных домов, которые у нас активно обсуждаются? — Понятие умный дом — размытое, не имеет сегодня какого-то единого трактования. Мы понимаем умный дом как некий набор технологий. Если расценивать многофункциональные комплексы как единый дом, то в этом вопросе мы и реализуем свой основной потенциал. Во-первых, мы делаем коллаборации с огромным количеством крупных проектов. Например, разрабатываем решения поведенческого мониторинга с компанией Cherry Labs Николая Давыдова. Совместно с iFarm проектируем передовые теплицы. — Что будет дальше с такими пространствами будущего? — Конкуренция за молодое поколение растет на всех уровнях; это не только вопрос «идти работать в нефтянку или онлайн?». Это конкуренция традиционных работодателей с фриланс-профессиями. Ведь можно получать неплохой доход, не посещая офис. Приходят новые профессии, технологии усложняются, соответственно, ожидаемое качество персонала тоже уже другое. Добавьте к этому суровые условия труда, и мы получим картину того, что изменения неизбежны, если компании хотят эффективно развиваться. Идеи и человеческий потенциал — вот новые проекты в нефтянке, а не нефть и газ как таковые. Беседовала Кристина Фирсова