Олигарх, который поднял Киев. И его «Шоколадный дом»
В середине XIX века территория современных Майдана Независимости и Европейской площади была пустырем и называлась Козьим Болотом оттого, что вода во время дождей и ливней стекала с холмов именно в эту низину. Дальше стоки шли к Бессарабке. Впрочем, над Козьим Болотом на месте современных улиц Институтской и Шелковичной вплоть до XVIII века тоже был пустырь. Редкие жилые постройки начинались только ближе к Киево-Печерской лавре. Район в те времена вообще был больше похож на деревню, чем на город. Например, улица Шелковичная, о которой пойдет речь, была названа так из-за шелковицы, которая тут росла в изобилии.
Итак. Крещатик был местом «торгашей» и всякого рода деляг, а «наверху» обитала элита — дворянство и военные чины. Неудивительно, что с 1830-х годов хозяином земли и дома по адресу Шелковичная 17/2 был некто П. Константинов, участник многих знаменитых сражений, в том числе и Бородинского. Начиная с 1836 года земля переходила из рук в руки, делилась и собиралась снова. Пока, наконец, в 1870-1874 годах доли не выкупила баронесса С. Икскюль-Гильденбанд. К тому моменту на участке площадью 612 квадратных саженей (0,28 га) был сад площадью 200 квадратных саженей, выходивший на улицу. В 1881-1883 годах на участке возвели деревянный одноэтажный дом и флигель, которые проектировали и строили архитекторы А.-Ф. Геккер и В. Николаев.
Новым хозяином имения в 1898 году после смерти баронессы стал ее сын — барон В. Икскюль-Гильденбанд. В апреле 1899 года угловую часть усадьбы площадью в 321 квадратную сажень с одноэтажным деревянным домом приобрел русский потомственный купец, государственный деятель и лесопромышленник Семен Семенович Могилевцев. Угловой дом из дерева он заменил двухэтажным особняком из коричневого кирпича, что строился с 1899 по 1901 год. Это и есть наш «Шоколадный дом». Есть мнение, что проектантом дома был академик архитектуры Владимир Николаев.
Кстати, к тому времени статус купеческого сословия значительно вырос. Бывшие купчишки незаметно стали олигархами, и этот факт уже невозможно было игнорировать.
Приехал и приумножил
Купеческая династия Могилевцевых берет начало в Брянске, где разрослась и укрепилась финансово, — отец братьев Павла и Семена был купцом 2-й гильдии. Старший Семен, хоть и избирался вместе с братом в Брянскую городскую думу в конце XIX века, все же большую часть времени проводил в Киеве, поближе к бизнесу (о киевском периоде чуть ниже).
Часть прибыли братья вкладывали в строительство социальной инфраструктуры Брянска: укладка водовода, постройка больниц, ремесленной и торговой школ, родильного приюта и вдобавок — женской и мужской гимназий специально для города. Коммерсанты не жалели денег на храмы и образование для детей малоимущих брянчан.
Семен, окончив новгород-северскую гимназию Черниговской губернии и почти окончив Императорский Санкт-Петербургский университет, начал карьеру нотариусом в родном Брянске и дослужился до Почетного Мирового Судьи. На эту должность его утвердил высший орган законодательной, исполнительной и судебной власти Российской Империи — Правительствующий Сенат.
На Украину Семен переехал в 1876 году. К смене места жительства Мирового судью подтолкнула вовсе не страсть к перемене мест. Могилевцев был старовером, что сильно ограничивало его карьерные амбиции в Брянске. В Киеве можно было рассчитывать на большее: как рассказывают экскурсоводы, властями Российской империи было решено заселить Киев русскими купцами, чтобы разбавить местное население. Как раз в конце XIX — начале XX века дискриминация старообрядцев начала ослабевать, и Киев постепенно стал Меккой для курских и брянских купцов. Благодаря этому брянский бизнесмен и получил отличные возможности для развития дела.
К моменту покупки земли на Шелковичной Могилевцев уже состоял в должности члена учетного комитета Киевской конторы Государственного банка. Еще выше он поднялся в 1901 году, получив звание Коммерции советника, и еще выше — в 1903 году, когда его наградили орденом Святого Станислава III степени за безвозмездную помощь малой родине. Через три года он был удостоен звания Потомственного Почётного гражданина Брянска.
В Киеве старший из братьев-предпринимателей был очень популярен. Кроме упомянутой должности кредитного казначея, он был еще членом Киевского сиротского суда (с 1880), гласным Городской думы (1883-1894), казначеем и директором Киевского Городского Кредитного общества (1886-1897), председателем Киевского биржевого комитета, председателем совета старшин Киевского купеческого собрания, старостой домовой церкви Св. Николая в имении генерал-губернатора. Возглавлял «многочисленные комитеты и комиссии по сооружению различных общественных учреждений».
Очень щедрый филантроп
Могилевцев взахлеб интересовался историей и живописью, имел собственную картинную галерею и огромную библиотеку. Он взял под опеку Киевское художественное училище и совмещал все свои многочисленные должности с должностью кассира Общества любителей старины и искусства. Оное общество, кстати, занималось в том числе и археологическими раскопками. В 1909 году археологи Общества нашли и подарили 200 артефактов столичному музею.
В 1910 году в Киеве Могилевцев построил больницу на 40 коек и выделил 3 тысячи рублей на медоборудование для другой больницы, построенной на углу современных улиц Большой Васильковской и Лабораторной, где в годы Первой мировой разместили госпиталь Красного Креста при Киевской бирже. Ею-то и заведовал Семен Могилевцев.
Впрочем, его наилучшим даром Киеву считается создание в 1911 году Педагогического музея (известного как Дом Учителя), что находится по адресу улица Владимирская, 57. На строительство он перечислил 500 тысяч рублей. В залах музея разместили наглядные пособия, методики по воспитанию и обучению, которые потом внедрялись в школах.
Сверх всего этого меценат провел первую бензотрамвайную линию на Левый берег через Николаевский цепной мост в 1912 году.
С повышением
В Киеве Семен Могилевцев жил поначалу на Подоле, контролируя поставки древесины в точки сбыта по Днепру, время от времени заезжая на Шелковичную, где жить было не очень-то удобно: в доме велась внутренняя отделка. Но вскоре, отойдя от бизнеса, он становится банкиром-финансистом, и в 1904 году наконец переезжает «наверх». Дом на Шелковичной оказался очень удобно расположен: поблизости находилась международная биржа, а Могилевцев, как было сказано, был одно время главой Киевского биржевого комитета.
Коммерсанту благоволила сама судьба. Киев к концу XIX века начал стремительно застраиваться и развивается. Древесина Могилевцева шла и на экспорт и на внутренний рынок. Предприниматель стал купцом 1-й гильдии.
С чего начинается история
С улицы «Шоколадный дом» начинается с двух массивных деревянных дверей, что открываются внутрь. Часть первого этажа занимала контора Могилевцева. Жилая часть находилась на втором этаже, где окна выходили во двор. Парадные комнаты были куда помпезнее конторских кабинетов — надо было поражать гостей. На второй этаж вела роскошная мраморная лестница с сохранившимися добротными перилами.
Лепнина потолка на первом этаже и входные двери со стороны Шелковичной сохранились. На первом этаже, откуда начинаются экскурсии, слева от входной двери находится два смежных зала, где проходят выставки.
Перед лестницей на второй этаж находится что-то вроде арки, которая по обе стороны обрамлена лепниной — змеи, обвившиеся вокруг посоха с крыльями (конструкция называется Кадуцей, по древнегреческой мифологии — символ согласия и примирения). Посох, увенчанный набалдашником в виде шишки — символа долголетия, по легенде находится в руках Меркурия — бога торговли. В узоре лепнины присутствуют маскароны — украшение в форме головы человека анфас. На одном маскароне гроздья — винограда (бог виноградарства и вдохновения — Дионис), на другом — лавровый венок (Аполлон — бог искусства). Под ними рог изобилия, оттуда рассыпаются дары — намек на благотворительную деятельность брянского олигарха.
Зеркало, пережившее все
На втором этаже просыпавшуюся от старости оригинальную лепнину уже не увидать — она закрыта натяжным потолком, который разукрашен «под оригинал» грифонами, то бишь символом достатка, часто встречавшемся в купеческих особняках. На стенах сохранилась пожелтевшая лепнина в греческом стиле. По бокам ближе к потолку расположены врезанные круги-«медальоны», где, видимо, были какие-то изображения.
Когда поднимаешься на второй этаж, сразу замечаешь большое зеркало почти во всю стену. Это оригинал, чей возраст 116 лет. Зеркало восстановлено и сохранено благодаря тончайшей работе реставраторов. Его обрамляет старинная, желтая от времени лепнина, а само зеркало огорожено красной лентой: руками не прикасаться.
Напротив зеркала в стене прорезано два окна: овальное маленькое сверху и под ним арка витража. Возраст последнего составляет всего несколько лет. Витраж недавно воспроизвели реставраторы по найденным фотографиям. Уцелел со времен Могилевцева только верхний рисунок — женский силуэт. Старые мастера применили такой прием обработки краски, который давал эффект мороза на стекле зимой. Если учесть подсветку со стороны комнат, то нетрудно догадаться, что в темное время суток витраж производил потрясающее магическое впечатление.
История под слоями краски
Первая жилая комната на втором этаже — зал в мавританском стиле: на стенах треугольные и крестообразные узоры, на верхние части дверных рам (а дверь почти во всем доме оригинальные, массивные, выполненные из дуба, вместо ручек — выступы, чтобы швейцары их открывали гостям) как бы надеты короны в виде шестиконечных звезд. Спинки стульев также выполнены в форме шестиугольников. Мавританский стиль пришел с юга Испании из времен арабского халифата. Тогда на Востоке звезда была очень популярным символом.
В зале сохранилась аутентичная лепнина и узоры (арабески и морески) на стенах и потолке. За возможность увидеть эти шедевры надо благодарить реставраторов. Со стен пришлось снять 19 слоев краски, чтобы добраться до первоначальной поверхности, которая была, как оказалось украшена даже позолотой. Такое плачевное состояние особняка на момент реставрации объясняется его выдающимися архитектурными особенностями. С 1917 по 1922 год власть на Украине менялась много раз. Столько же раз в роскошную усадьбу вселялись разнообразные чиновники, и каждые новые квартиранты красили стены на свой лад. Заодно они выносили из дома все ценное. В то смутное время к тому же и зимы были трескучими. Не исключено, что на обогрев пошло много антикварной мебели. Кстати, кое-где сохранились оригинальные подоконники из черного дерева с вырезанными вензелями. Под ними находились радиаторы парового отопления, соединенные с котельной в подвале. Но обогревать такую большую площадь в революционные годы, видимо, не было смысла. Поэтому топили только там, где жили. Стоит сказать, что в подвале, кроме котельной, находились кухня и прачечная.
Но вернемся в «мавританскую» комнату. Сегодня пол здесь покрыт линолеумом, а в начале XX века комната скорее всего была выложена плиткой. Этот парадный зал вероятно использовался как гостиная: тут можно было побеседовать за чашкой чая, сигарой или кальяном, вытяжка в стене забирала дым.
Чтобы не умыкнули
Следующая комната — парадная столовая. Тогда столовые часто делали в стиле итальянского палаццо — городского особняка эпохи Возрождения, который был характерен для Флоренции XV века. Здесь много темного дерева, а одна из двух сохранившихся люстр на потолке как бы «вписана» в очередную звезду.
Сохранился массивный буфет из черного дерева с выдвижными ящичками для столового серебра и фарфора (чтобы приборы не умыкнули) и вырезанными библейскими сюжетами на дверцах. Время коснулось и буфета — на человеческих фигурках видны сколы.
На картуше буфета на крайней верхней левой дверце красуется буква «С», но это явно не инициал Семена Семеновича Могилевцева, так как его подпись представляло собой комбинацию букв «М» и «С».
Ну и наконец — старинные напольные часы с маятником. Циферблат держат с обеих сторон деревянные Адам и Ева. По замыслу, они уже изгнаны из рая, а стрелки — это их бремя смертности: они считают свои часы. Фигуры прародителей человечества разделены стволом древа жизни — довольно типичный сюжет в те времена. Часы сейчас не работают. Чтобы они снова пошли, их нужно отправить производителю, то есть в Европу.
Здесь же, в столовой, был выход на балкон, но балюстрады давно уже нет, и дверь ведет в пустоту.
В стене возле дальней от буфета двери видны следы какого-то помещения, заделанного позднее. Музейщики предполагают, что там был установлен механический подъемник для посуды. Тогда такие подъемники стали в богатых домах обычным явлением.
Мужская комната с женским присутствием
Если стоять к буфету лицом, то по левую сторону есть дверь, которая ведет в мужскую комнату. Там после обеда воротилы могли поговорить о делах за рюмкой алкоголя и папиросой. Дым вытягивался через решетку в окне. Цвета комнаты, понятно, темные, но потолок почему-то оформлен в виде голубого неба в цветочках.
Гости частенько резались здесь в карты. Делом чести для хозяина дома считалось проконтролировать объем выпитого игроками. За игрой позволялось выпить не больше трех рюмок крепкого спиртного: если гость под градусом проиграется в пух и прах, виноватым считался хозяин — не уследил, а может, и подпоил нарочно.
Женщины по умолчанию в мужскую комнату не допускались — уж слишком важные здесь поднимались вопросы. Дамы же проводили время в отдельных апартаментах, что располагались напротив (об этом ниже). Впрочем, как уточняют гиды, хозяйка дома и дамы старшего возраста все же были вхожи в мужской клуб. Они могли и участвовать в дискуссиях, перекурить и даже сыграть партию в картишки. Кстати, «старший» возраст для женщин в то время начинался с 35-ти лет.
Из мужской комнаты можно было спуститься в сад, где, согласно описаниям, располагался «круглый мраморный фонтан с юношей». Куда он делся сейчас — непонятно.
Женская комната с легендой
С другой стороны столовой расположена женская комната. Здесь куда светлее. В комнате шесть окон, а посредине цветочный витраж. Его сделали скорее всего в Литве, которая в те времена славилась своими мастерами-стекольщиками.
Именно в этой светлой и просторной комнате в советские времена регистрировали молодоженов.
Оригинальной мебели здесь не сохранилось. Не сохранился и настенный орнамент, который заштукатурили вместе с потолком. Реставраторы провели ювелирную работу и добрались до оригинальных рисунков. Но так и не смогли подобрать аутентичные краски. Это видно по рисунку маков на маленьком кусочке стены, который показывают посетителям: слева — найденный под слоями краски оригинал, справа — тот же оригинал, но подкрашенный специалистами. На потолке нашли изображение всемирно известной французской актрисы Сары Бернар, срисованное с фотокарточки. Прядь волос с одной стороны картины художникам не удалось восстановить, ее пришлось дорисовать, сделав чуть длиннее оригинальной.
Существует легенда, согласно которой Бернар будто бы была любовницей Семена Могилевцева. По слухам, он не только ее портрет увековечил на потолке, но и весь особняк построил для их встреч наедине. Впрочем, байка плохо похожа на правду хотя бы потому, что никому бы и в голову не пришло строить усадьбу для тайных встреч в элитном районе, где все друг друга знают.
Музейщики украсили комнату выставкой женских аксессуаров конца 19-го века. На стойке под стеклом можно полюбоваться искусными безделушками: кошелек, веер, флакон с парфюмом, платок, зеркальце, перчатки, ножницы.
Белый зал приглашает жертвовать
95 квадратных метров с огромным зеркалом и отличной акустикой — самая большая комната в доме. Здесь свободно могут расположиться до 100 человек. Комната использовалась для торжественных мероприятий. Балы под конец XIX века почти сошли на нет. Вместо них проводили концерты и благотворительные собрания.
Массивную люстру для этого зала «Шоколадному домику» передали из другого музея. Судя по фотографиям, люстра была электрической, с кованными светильниками.
Вдоль стены, где висит зеркало, выставлены шесть белых комодов, а рядом с ними — рояль, не «родной», но тоже старинный. Само зеркало расположено напротив окон — это старый архитектурный прием, визуально увеличивающий комнатное пространство. Когда-то комната была выложена изысканным паркетом, но, спрятанный под линолеумом, он превратился в труху. Так что реставраторам и тут пришлось поработать. Паркет восстановлен в соответствии с оригиналом, где Могилевцев смешал девять пород дерева.
Кабинет мультимиллионера
Из белого зала двери ведут в рабочий кабинет магната. Он обставлен в русско-византийском стиле и полон разноцветных деталей: при желании здесь можно насчитать 52 цветовых оттенка.
Во времена СССР здесь находился главный кабинет по внешне-культурным связям. Лепнину посбивали и ее восстанавливали по фотографиям. Черный шкаф, рабочий стол с зеленым потертым сукном, столик, стулья — все это один оригинальный набор. Сохранились и оконные рамы, вытяжные решетки, черные подоконники.
Реставраторы разыскали фотографии живописных панно, украшавших стены. Они держались на металлических пластинах. В 1934 году представители Художественного музея почему-то сняли эти пластины и оставили у себя. Вернуть их в родные пенаты уже нельзя: артефакты могут погнуться и разрушиться. В «Шоколадном домике» остались только панно с изображением птиц.
В этой комнате на пюпитрах содержится информация о хозяине поместья, о его проектах и благотворительной деятельности. Возле черного стола стоит его картонный манекен — типичная внешность тогдашнего богача.
Загадочный туалет
Из кабинета перемещаемся в последнюю комнату. Она маленькая. Вероятнее всего, тут была библиотека. В пользу этой версии говорят акты описи имущества дома, составленные в ходе революционных событий. Документы гласят: у Могилевцева была прекрасная библиотека, особенно по искусству. В актах 1920 года указано, что второй этаж засыпан порванными книгами и фотокарточками. Считается, что из 10 тыс книг «в живых» осталось меньше 20, их передали в национальную библиотеку им. Вернадского.
Здесь же на стенах вполне могли висеть картины. Но какие? С той поры остались лишь два полотна киевского художника Сергея Светославского. Он же расписывал и панно в хозяйском кабинете.
Когда роскошный особняк Могилевцева был превращен в коммуналку, в этой комнате сделали санузел — установили трубы канализации, душевые кабинки и туалеты. Некоторые считают, что лепнина отваливалась от парового конденсата. Интересно, что в дореволюционные времена, в доме было два санузла — для гостей и личного пользования.
Потолок с инициалами «СМ» сохранился, а пол отреставрирован. Из окон этой комнаты, выходящих во двор, виден отдельно стоящий трехэтажный дом для прислуги, где сейчас находятся кабинеты работников музея. Туда можно пройти из «японской комнаты» по черной лестнице.
Честная профессура, НКВД, благодарный ученик и падающая лепнина
Когда дом в советское время переделали под коммуналку, поставив перегородки между комнатами, образовавшиеся квартиры дали академикам, которые бережно относились к исторической ценности. В квартире №6, например, жил украинский историк, искусствовед, археолог Николай Макаренко. В 1934 году он отказался подписать письмо деятелей культуры в поддержку уничтожения Михайловского собора ради постройки на его месте правительственных зданий при переезде руководства УССР из Харькова в Киев. Тогда же хотели уничтожить Софийский собор, проложив на его месте трассу к железнодорожному вокзалу. Михайловский собор все-таки разрушили, а Макаренко арестовали в том же году и расстреляли в 1938.
Также в доме жили: Игорь Кистяковский — глава МВД УНР; Осип Гермайзе — историк, археограф, педагог, общественный деятель; Христиан Раковский — деятель болгарского, румынского, русского социал-демократического движения, госдеятель Украины.
Мало что сохранилось из документов на дом. Общий коллаж кое-каких добытых старых фотографий показан на пюпитре. Их нашли случайно. После развала СССР документы на недвижимость могли быть вывезены в Москву. Дом находится в правительственном квартале, так что эту версию не стоит отметать. Возможно, документы остались в Киеве, но затерялись или оказались у кого-то в руках в ходе приватизации 1990-х. Быть может, документы ликвидировали сотрудники подразделения НКВД по внешним делам, которое в 1934 году перебазировалось в особняк. Однако перед Великой отечественной войной здесь уже было Всесоюзное общество культурной связи с заграницей
Некоторые артефакты нашлись в архивах архитектора Павла Алешина, который в 1934 году проводил реставрацию «Шоколадного домика». Дипломатам из НКВД надо было показать загранице, что их отдел размещается не в какой-то хибаре, а почти во дворце. От Алешина потребовали, чтобы он фотографировал ход работ.
Зодчий перестроил первый этаж, но постарался максимально сохранить аутентичность второго этажа здания. Это была дань Семену Могилевцеву. Архитектор хорошо знал его лично. Именно Алешин проектировал и строил педагогический музей, деньги на который дал брянский олигарх.
В 1948 году дом заняло Управделами Совмина УССР. С 1960-го по 1982-й годы в «Шоколадном доме» находился центральный ЗАГС, с 1986 года здесь находилась детская школа искусств и шахматный клуб. Дом на тот момент был уже довольно ветхим, с потолка сыпалась лепнина, в мужской комнате протекала кровля, в результате чего потолок обвалился. Случилось это ночью, так что никто не пострадал.
В 1983-1986 и в 1991-1993 годах внутренние помещения и фасад дома были частично реставрированы.
В 1990-е дом так никто и не купил, хотя остальные дома в округе оказались в частной собственности. 2 апреля 2009 года особняк был передан музею русского искусства. «Шоколадный дом» также стал филиалом Киевской картинной галереи.
В домике проводятся художественные выставки, концерты классической музыки, детские праздники, семинары по истории искусства для детей и взрослых, экскурсии по залам особняка, творческие вечера и другие мероприятия. К примеру, мой визит в усадьбу совпал со свадебной фотосессией в ней.
И снова тайна
Семен Могилевцев умер в возрасте 75 лет в 1917 году. Прощание с усопшим состоялось в белом зале, после чего он был отпет в православной церкви на Липках. Брат Павел ушел восемью годами ранее и похоронен на территории Петропавловского монастыря в Брянске, а вот место захоронения Семена Семеновича — человека, который так много дал Киеву — достоверно неизвестно.
Кстати, меценат всегда был завидным женихом, но в официальном браке или романах замечен не был. Поговаривали, что он был влюблен в жену своего брата, Павла, так как отписал все имущество племянникам.