Судьба тучереза. История первого московского небоскреба

«Помните, дом Нирензее стоял, над лачугами крышицу взвеивая?», - вопрошал Маяковский в стихе «Пятый интернационал». Так поэт описывал многоэтажный доходный дом, который в 1912 году построил в Большом Гнездниковском переулке Москвы архитектор Эрнст-Рихард Нирнзее. До него таких грандиозных зданий в столице не возводили. Долгое время этот «небоскреб», который из-за его головокружительной высоты также называли «тучерезом», был самой высокой постройкой столицы. Дом Нирнзее и сегодня – одно из самых высоких зданий в районе Тверской улицы. Цены на квартиры в нем тоже бьют рекорды «высоты».

С конца XIX века на месте, которое сегодня занимает легендарный дом, находилась старая дворянская усадьба, помещения в которой переделали под меблированные комнаты. В 1912 году этот участок купил архитектор и предприниматель Эрнст-Рихард Карлович Нирнзее. О своих дальнейших планах он сообщил в заявлении, поданном в городскую управу: «Прошу разрешить мне по сломке существующих строений выстроить вновь каменное в девять этажей жилое строение для маленьких квартир, с жилым полуподвалом, с отдельной столовой над частью девятого этажа, центральным водяным отоплением, проездными воротами под сводом». После этого у Нирнзее состоялась дискуссия с комиссией по строительному надзору - то есть, с тогдашней Главгосэкспертизой. Эксперты сомневались в том, что несущие конструкции выдержат столь высокую постройку, но архитектор доказал, что смогут, и разрешение на строительство было ему выдано.

Здесь мы хотим сделать небольшое отступление и подробнее познакомить вас с этим необыкновенным человеком – Эрнстом Нирнзее.

Он был потомком выходцев из Вены, обосновавшихся в Варшаве. Именно из польской столицы Эрнст вместе со своим старшим братом Карлом в 1898 году переехал в Москву. Здесь братья развернули успешную предпринимательскую деятельность: Карл открыл слесарно-механическое предприятие, а Эрнст — строительную контору. Имея хорошее инженерное образование, он уже в Москве окончил строительные курсы и получил разрешение на строительство гражданских зданий и дорог.

Нирнзее не был видным зодчим в художественном смысле этого слова, у него даже не было любимого архитектурного стиля, хотя отменный вкус, конечно, имелся. В первую очередь он проявил себя как выдающийся девелопер. Возможно, у вас возник вопрос: откуда никому не известный польский инженер взял деньги на покупку участка в центре Москвы? Так вот, до строительства в Большом Гнездниковском переулке Эрнст Нирнзее успел построить в столице около тридцати доходных домов, многие из которых сохранились до наших дней.

Кстати, свой знаменитый «тучерез» он уже в 1915 году продал банкиру, другу и кредитору Распутина, а по совместительству - известному масону Дмитрию Рубинштейну за 2 100 000 рублей, а сам уехал из Москвы. В то время, в разгар Первой мировой войны, в стране бушевали антигерманские настроения. Нирнзее, несмотря на немецкую фамилию, по крови был почти стопроцентным поляком. Однако, рассудив, что в его случае «бить будут по паспорту», не стал рисковать и отправился в место, которое считал более безопасным (хотя почти вся Европа в первую половину XX века была местом крайне небезопасным). В 1915 году следы Нирнзее теряются. Ходили даже слухи, будто он покончил жизнь самоубийством, бросившись в лестничный пролет в своем «тучерезе». Но недавно исследователи обнаружили, что после отъезда из Москвы Эрнст Карлович жил в Варшаве, где и умер в 1934-м.

А тогда, в 1912-м, он возлагал на свой самый смелый проект большие надежды. «Дом дешевых квартир», или «дом холостяков», как Нирнзее называл его, предназначался для одиноких, но обеспеченных служащих, которые большую часть дня проводили в своих конторах. Поэтому в их маленьких квартирках с высокими потолками, расположенных на этажах наподобие гостиничных номеров (то есть по коридорной системе), предусматривались лишь самые необходимые удобства. Кухня в их число не входила: жильцам предлагалось питаться в ресторане, расположенном здесь же, на крыше – фактически на десятом этаже, а также пользоваться услугами целого штата лакеев, горничных и кухарок. На каждом этаже дежурил половой, которому заказывали доставку блюд из ближайшего трактира или ресторана.

В доме, имевшем форму буквы «П», работали четыре лифта. На главном его фасаде можно было увидеть черты модерна, конструктивизма и неоклассицизма. Ряды оконных проемов были поделены вертикальными красными линиями, также на фасаде расположились пять выступов-эркеров, которые сделали «внешность» дома весьма привлекательной. Но главным украшением здания стало мозаичное панно под крышей, выполненное действительным членом Академии художеств Александром Головиным, известным в начале XX века, скорее, как театральный художник. Между прочим, оно повторяет майоликовое панно «Купание наяд» на главном фасаде гостиницы «Метрополь» авторства того же Головина. Панно на верхушке дома в Большом Гнездниковском не видно прохожим, его не видно даже тем, кто находится на крыше. Зато сам Нирнзее мог любоваться им в бинокль из своей квартиры в Трехпрудном переулке.

До революции в Доме Нирнзее проживали 700 человек. В 1918 году здание национализировали, жильцов выселили, а их квартиры отдали партийным работникам, среди которых были комиссар почты и телеграфа Москвы Вадим Подбельский, председатель Временного рабоче-крестьянского правительства Украины Георгий Пятаков, отец и брат Льва Троцкого и многие другие известные лица. Так что в годы Большого террора в Доме Нирнзее (который тогда назывался Четвертым домом Моссовета, что подтверждало его высокий статус), то и дело происходили аресты. Не так часто, как в Доме на набережной, о строительстве которого пресс-служба Главгосэкспертизы России не так давно писала, но все же. Кстати, один из организаторов массовых репрессий, главный прокурор СССР Андрей Вышинский тоже проживал в доме в Большом Гнездниковском переулке.

Кроме партийных начальников в знаменитом доме жила и творческая интеллигенция: футурист Давид Бурлюк, у которого часто гостил Маяковский, автор здания редакции «Известий» и основатель династии архитекторов Григорий Бархин, художники Моисеенко, у которых Михаил Булгаков познакомился со своей «Маргаритой» - Еленой Сергеевной Шиловской. В доме располагались знаменитые кабаре «Летучая мышь» и «Кривой Джимми», студия Малого театра, редакции газет «Накануне», «Гудок», «Вечерние известия», журналов «Россия», «Литучеба», «Творчество», «Огонек», «Альманах библиофила», издательство «Советский писатель».

Самым выдающимся местом Дома Нирнзее была, пожалуй, его крыша. Эрнст Карлович в 1913 году говорил в интервью одной из московских газет: «До сих пор не могу налюбоваться видом Москвы отсюда. Даже мои каменщики в праздничные дни забираются наверх и простаивают в молчаливом созерцании целые часы». На крыше одно время работал один из самых популярных в столице ресторанов, здесь гуляли воспитанники местного детсада, одним из которых был сын знаменитого писателя-диссидента Андрея Синявского. Еще дети играли здесь в футбол и катались на велосипедах летом, а зимой – на коньках. Взрослые же устраивали на крыше дружеские посиделки, потому что двор дома для этого совершенно не подходил. Во время войны здесь стояла зенитная батарея, а затем — установка для салютов.

В наши дни попасть на крышу Дома Нирнзее крайне трудно: она давно закрыта, потому что находится в плохом состоянии. Но надо сказать, что абсолютно каждый из нас уже видел фрагмент знаменитой крыши. Помните самое начало фильма «Служебный роман», где Людмила Прокофьевна выходит из кабинета на большую террасу и поливает цветы? Чуть позже она выбегает сюда поплакать и рассказать Новосельцеву о своей горемычной одинокой жизни (а зрители не могут отделаться от мысли: до чего же уютное место работы у мымры). Так вот, эти сцены снимали на крыше Дома Нирнзее.

Сейчас Дом Нирнзее признан памятником культурного наследия регионального значения и находится под охраной государства. А его история – продолжается.

Фото: wikipedia; um-demo.mos.ru; Сергей Куксин/РГ; adm-tver.ru; um.mos.ru; bigenc.ru; livemaster.ru; pastvu.com; ru-roofers.livejournal.com