Продолжение романа Андрея Угланова «Пробуждение троянского мустанга»

В предыдущих главах романа Андрея ­УГЛАНОВА «Пробуждение троянского мустанга». Спецслужбы двух стран – КГБ СССР и ЦРУ США начинают в начале 70-х годов прошлого века тайную операцию по перестройке своих политических систем. Юрий Андропов выбирает своим орудием Михаила Горбачёва. В США – это молодой перспективный политик Трамп. В КГБ придумали, как сделать их родственниками через сироту Андрея Разина, чей дед и дед американца были родными братьями – немцами, один из которых погиб в 1943 году в Крыму, второй – эмигрировал в Америку. Но сирота и миллиардер об этом ничего не знают.
Чтобы родство Трампа и Горбачёва состоялось, сменщик Андропова в КГБ Виктор Чебриков принимает идею участника операции – Олега Калугина поженить Андрея и дочь Горбачёва Ирину. Калугин находит в архивах спецслужбы ГДР Штази документальное подтверждение того, что Андрей Разин – внук погибшего в Крыму гитлеровского офицера Трумпа, родственника американца Трампа. В предлагаемой главе действие авантюрного романа переносится в Пекин конца 1980-х. Напоминаем, что все события, имена и названия полностью вымышлены. Действие романа «Пробуждение троянского мустанга» происходит в других галактиках или в параллельной реальности. К Андрею шла Сяо Пьяо. Тонкая, в длинном, до пола, обтягивающем красном платье с вышитыми серебряными нитями цветами. По бокам разрезы до середины бедра. Золотая окантовка классического стоячего воротничка. Кант струился вниз, огибал выступ груди, возвращался к солнечному сплетению и сбегал на «тёмную сторону Луны», в область ниже спины. Золотая змейка делала талию китаянки осязаемой и неестественно тонкой. Таких не бывает. Живую фарфоровую статуэтку венчало изящное личико с характерным разрезом чёрных глаз, широким разлётом тёмных подведённых бровей и ярко-красных губ. Тёмные волосы жёстко стянуты на затылке. – Как вы спали? – спросила девушка-переводчица, обращаясь к обоим сразу. – Тревожно, – неожиданно ответил Овчинников. – Сначала Конфуций приснился, потом Сунь-Цзы. – Такое бывает. Все мы тут на службе у китайского руководства и Коммунистической партии Китая, – поддержала шутку «маленькая Пьяо». Минувшим вечером Всеволод Владимирович сказал Андрею, что «Сяо» по-китайски означает «маленький». Но правдист предупредил, что говорить это слово нужно тихо и неясно. Лучше – просто «товарищ Пьяо». Если не угадаешь с голосовым оттенком, то значение слова может оказаться другим. Вплоть до обращения мужа к жене. – Завтрак готов, пройдите за мной, – напомнила им переводчица и жестом пригласила пройти в зал. Их разместили в одном из особняков государственной резиденции «Дяоюйтай» в западном районе Пекина. В нём же готовились принимать через месяц президента СССР Горбачёва с супругой и старались оказать всяческое почтение его свите. Внешне особняк выглядел огромным сооружением с крышей в стиле пагоды, но современными внутренностями. То есть мрамор на стенах и на полу, палисандровые панели, уходящий в крышу потолок. Резиденция представляла собой огромный зал приёмов, где при желании можно было рассадить человек пятьдесят, а то и больше. Посреди зала огромный овальный стол, стены увешаны классическими китайскими пейзажами с преобладанием деревьев и горных долин. Чуть меньше размером – галопирующие кони и стрекозы, затаившиеся в розово-чёрных цветах. Из центрального зала вверх уходили лестницы с мраморными перилами и ступенями. На ярусе второго этажа располагались многочисленные апартаменты для членов делегаций. Когда бывшего сироту ставропольского приюта привели в его номер и оставили одного, он не знал, что делать. Такую роскошь видел первый раз в жизни. Это был не гостиничный номер, которых он предостаточно насмотрелся в Западной Сибири. Здесь – не менее полутора сотен метров наборного паркета, потолок от шести-семи метров, огромная гостиная и утопающая во всём шёлковом спальня. Ещё круче оказалась сверкающая золотом, серебром и хрусталём ванная. Оставаться одному в громадном объёме было страшно, Андрей не мог заснуть. Хотелось пойти к Овчинникову, но он не знал, куда того поселили. Правдист же и не думал выручать своего загадочного напарника, появление которого в Пекине он объяснить не мог. Как было обговорено заранее, ровно в девять утра оба они спустились в зал, где их встретила «маленькая Пьяо». Её назначили переводчицей двух русских из числа советских журналистов и партийных деятелей, прилетевших в Пекин накануне визита президента СССР Михаила Горбачёва. Самого знаменитого советского китаиста, давно работавшего в Китае и знавшего страну лучше многих китайцев, разместили там, где должен был жить во время визита сам Горбачёв с Раисой Максимовной. В плане стоял и город Ухань, но эта часть визита оказалась под вопросом, поскольку в самом Пекине накануне приезда отца перестройки начались бурные беспорядки. На площади Тяньаньмэнь ежедневно собирались студенты и всякие-разные личности, чтобы застолбить место и увидеть Горбачёва. «Маленькая Пьяо» подвела гостей не к огромному столу для делегаций, пустовавшему до поры до времени, а к небольшому столику, сервированному специально для двоих в этом же зале. В центре стояла круглая подставка с тарелками. Овчинников принюхался, потёр руки и указал Андрею на стул. Сам сел напротив. Из боковой двери вышли две девушки-официантки. Они встали в нескольких метрах от столика, сложили руки спереди. Сяо Пьяо встала рядом с ними. Все три улыбались. Андрей оглянулся по сторонам. – Всеволод Владимирович, может, им стулья принести, как-то неудобно – стоят над душой. – Не вздумай обращаться к ним со всякой ерундой. Такое здесь не принято. Они на службе. Лучше попробуй для начала рисовой кашки. Её здесь переваривают до состояния клея. Но попробовать стоит. Как у тебя с животом? – Я детдомовский, мне чем больше, тем лучше. – К их еде надо привыкнуть. Я не про жареных пауков. Это всё сказки. Но вот переваренный рис – это самое утреннее. – Он начал крутить подставку так, что тарелки поочерёдно оказывались напротив Андрея. – Это булочки баоцзы – тесто пропаривают, а не пропекают. Внутри мясо, лук с яйцом, может, что-то сладкое. В общем, как у нас. Рядом – хворост – скрученное, прожаренное в кипящем масле тесто. У нас похожий делают. Ещё сахарной пудрой присыпают, здесь не принято. А вот это супчик «туфу», две чашки – для тебя и меня, – с сыром из соевого молока. А это яйца, варенные в чае. Правдист словно издевался над Андреем. Крутил уставленный тарелками круг и всё норовил показать экзотическое. Лапшу пропустил. В результате бывший сирота попробовал всё. – Имей в виду, – предупредил Овчинников, когда они встали из-за стола и направились к выходу, – китайская еда просвистывает – не успеешь глазом моргнуть. – Ничего, я несколько булочек в салфетку завернул. – Он тряхнул пиджаком. – Баоцзы? – Не знаю, от которых мясом пахло. – Собаки увяжутся. Товарищ Пьяо, – он обратился к переводчице, – собаки в вашем городе ещё есть? Когда тридцать лет назад закончилась моя командировка в Китае, собак не было. Всех съели. – Иностранцы до сих пор уверены, что у нас не только собак, но и воробьёв съели. Это неправда – в Китае очень уважают собак. Больше, чем людей, – ответила «маленькая Пьяо». Она шла на полшага сзади. Переводчица успела переодеться, сменила красное платье на чёрную юбку и чёрный жакет. Они направлялись к выходу из государственной резиденции «Дяоюйтай». Здесь, на огромной территории, огороженной забором, среди высоких лип и сосен стояли почти два десятка особняков. Между ними похожий на извилистую реку пруд с плавающими у поверхности бело-розовыми карпами. Рыбы лениво виляли хвостами и пощипывали листья свисающих к самой воде ветвей ив. На другом берегу пруда, на воде стояла беседка в форме летящей над водой пагоды. Восемь красных столбов подпирали двухъярусную крышу с выгнутыми вверх углами. Сразу за ней в окружении подстриженного кустарника и разной высоты деревьев стоял большой особняк. Полностью стеклянный фасад, виден зал со свисающими из-под крыши люстрами. – Любимое место товарища Дэн Сяопина, – сказала Сяо Пьяо, махнув рукой в сторону летящей над водой беседки. – Товарищ Дэн случайно не твой дедушка или отец? – спросил её Овчинников, когда они остановились напротив беседки. – Товарищ Дэн отец всем китайцам. И мой тоже. – У отца всех китайцев должны быть и свои дети, – не унимался правдист. – Меня зовут Сяо, а у товарища Дэна это партийный псевдоним. Шесть лет назад в этом доме, который за беседкой, жил американский футуролог с женой. Элвин Тоффлер. Товарищ Дэн несколько дней говорил с ними о будущем. Об этом писала газета «Жэньминь жибао». Говорят, после этого у нас в Китае началась перестройка. – Я знаю Тоффлера, интересный дядька, только сочиняет много. Прям зрит в грядущее. Пойдёмте! – Он кивнул в сторону въездных ворот. Как только они прошли мимо поста народной милиции, к Андрею подбежали три собаки. Они тёрлись об его ноги и норовили ткнуть носами в карманы пиджака, где тот спрятал завёрнутые в салфетки булочки баоцзы. Уважаемые читатели романа «Пробуждение троянского мустанга»!Вы можете посмотреть первые десять серий первого сезона сериала, снятого автором романа Андреем Углановым.Для этого нужно:1. Включить компьютер.2. Вбить в поисковом окне YouTube: «Сезон 01. Пробуждение троянского мустанга».Исполнитель главной роли, музыкальный и литературный редактор – главред еженедельника «Аргументы недели».Счастливого просмотра!