Деревянное зодчество — самобытное и уникальное архитектурное направление, которое часто называют «квинтэссенцией всего русского». Веками деревянные города горели и отстраивались вновь, церкви разрушались по велению царей и вождей. Сейчас памятники архитектурного наследия раскиданы по всей России — знакомые силуэты храмов с куполами-маковками, изб с покатыми крышами и наличниками можно увидеть и в Мурманске, и в Оренбурге, и в Иркутске. О том, как зодчество пришло в Россию, где увидеть самые знаковые шедевры и как расшифровать резьбу, — в материале «Ленты.ру».

Все начинается со сруба

На Руси дерево было единственным материалом для строительства, а топор — единственным инструментом. Мастера относились к дереву не только как к сырью для строительства, но и как к материалу для создания предметов искусства. Его теплоемкость, легкость в обработке и доступность давали резчикам простор для творчества.

Далеко не каждое дерево подходило для строительства — зодчие обращали внимание на его породу, толщину и мифологическое значение. Например, крышу часто делали из тонкоствольной ели — в дохристианских верованиях она соотносилась с миром усопших, поэтому через ель люди вели диалог с умершими родственниками.

Любое строение, будь то изба или храм, начиналось с обычного сруба. Самые простые деревянные церкви относились к шатровому типу построек и представляли собой комбинацию из нескольких срубов, минимум трех. Первые упоминания о шатровых храмах в летописях датируются XII веком.

Более сложные храмы имели ярусный тип конструкции. Их начали возводить в Центральной России в XIV веке, они представляли собой поставленные друг на друга четверики и восьмерики, постепенно уменьшающиеся к куполу. Как правило, церкви венчались нарядными большими куполами и маленькими маковками, формой напоминающими луковицы, — с ювелирной точностью они покрывались маленькими чешуйками из осинового лемеха.

Все функциональное делалось одновременно архитектурно-художественным. Конструктивные приемы оттачивались веками, мастера передавали секреты искусной резьбы ученикам. Именитыми творцами были, как правило, свободные земледельцы и ремесленники. Такая преемственность позволила реставраторам воссоздавать утраченные памятники XII-XIII веков.

В XVII-XVIII веках приверженцы древнерусских религиозных обрядов подвергались гонениям, а вместе с ними разрушались бревенчатые храмы и часовни под предлогом обновления. Указами Петра I коренным образом менялся уклад жизни, но западноевропейские ценности и эстетика не обошли стороной и деревянное зодчество.

Стены церквей обшивали и красили, тесовые кровли стали делать из железа, а шатровые крыши увенчивали шпилями. Декоративные элементы упрощались до самых примитивных форм, навыки обработки дерева постепенно терялись. Реформы не коснулись лишь самых труднодоступных территорий — просторов Русского Севера и Сибири.

Интерес к самобытной крестьянской народной культуре начал возрождаться только к концу XIX века. Архитекторы и искусствоведы отправлялись в Карелию, Архангельскую область и Сибирь, чтобы сделать обмеры и зарисовки старинных деревянных построек.

Азбука резьбы

Как писал религиозный философ Павел Флоренский, основной принцип русского деревянного зодчества можно охарактеризовать фразой «неповторяемость повторяемого». Любое строение из дерева, будь то изба, купеческий дом или храм, можно собрать, как конструктор, и расшифровать, как послание. Арсенал декоративных приемов ограничен, однако комбинаций — бесконечное множество, как в музыке из семи нот.

В Древней Руси через символы на фасаде дома люди обращались к могучим светлым силам с просьбой защитить жилище от темных начал. Они играли роль посредников между земным и потусторонним. В качестве главных «переговорщиков» обычно выступали наличники, карнизы и крыльцо.

Например, самым распространенным элементом считается «солнышко», или солярный знак: круглая розетка в виде небесного светила олицетворяла бога Солнца, способного отогнать нечисть. Ее можно было встретить в любой части дома — программа минимум обычно включала от шести элементов: восходящее, полуденное, заходящее, зашедшее, полуночное и предвосходное солнце.

Изображение конской головы трактовалось как путь к бессмертию, петух обозначал защиту от молний, утки и гуси — материальное благополучие. Еще один элемент, пришедший из древней славянской мифологии, — образ Берегини. Изображавшаяся с раскинутыми в стороны руками и ногами, она олицетворяла богиню-мать, дарующую жизнь.

Еще один женский образ — богиня плодородия Мокошь — представляет собой фигуру с поднятыми к солнцу или опущенными к земле руками. Постепенно, по мере забвения исходного символического смысла, Мокошь приобретала черты растительного и зооморфного орнамента.

Оконный проем воспринимался как мир в миниатюре. В верхней части небо, которое в славянских верованиях делилось на две части. С верхней «небесной тверди» стекают в виде волнистых линий и капель «хляби небесные» — символы живительной влаги и плодородия. Нижняя часть наличника — «твердь земная» — изображалась в виде вспаханного и засеянного поля. Ромбы, перекрещивающиеся линии и их чередование сулили сытую жизнь и достаток.

В украшении домов использовались также изображения мифических зверей. Фигуры драконов на коньках крыши, заимствованные у норвежского стиля, воплощали просьбы о благосостоянии и мире.

Со временем декоративные приемы утратили первоначальный сакральный и охранительный смысл, мастера XVIII, XIX и ХХ веков использовали резьбу в качестве украшения, исходя из моды на определенный орнамент или пожеланий заказчика.

«Бревенчатый Иерусалим»

Самым большим сосредоточением шедевров деревянного зодчества принято считать территорию нынешней Республики Карелии. Земли в бассейне Онежского и Белого моря, рек Северной Двины, Онеги, Сухоны, Мезени и Вычегды осваивались новгородцами с XI века.

Здесь же расположена Преображенская церковь в Кижах, которую считают самой нарядной и сложной среди себе подобных и называют вершиной плотницкого искусства. Построенный в 1714 году храм стоял на месте старинного Спасского погоста, он был духовным центром для 130 деревень, раскиданным по ближайшим островам.

«Этот храм есть последний этап на пути развития националь­ной русской архитектуры. Смело и бодро слиты в нем в одно непринужденное художественное целое новшество современной ему эпохи и богатое наследие созданных народом форм», — отмечали реставраторы.

Интерес к северному зодчеству возродил советский архитектор и реставратор Александр Викторович Ополовников. Ученый лично собрал около ста объектов деревянного зодчества Карелии и Заонежья. Одержимый подвижник своего дела и идейный вдохновитель 47 лет жизни посвятил сохранению Кижского архитектурного ансамбля.

Ополовников проводил активное исследование памятников деревянного зодчества в разных районах Карелии, был автором проектов реставрации. Как писала его дочь, архитектор Елена Ополовникова, «с учетом того, что настоящих древнерусских бревенчатых памятников на обширной территории России почти не осталось, правомерность их образного воскрешения в современном строительстве сомнений не вызывает». Кроме того, наследница известного культурного деятеля в своей книге «Бревенчатый дом: архитектурное причастие к русской вечности» упоминала, что среди архитекторов деревянное русское зодчество, которому в мире нет аналогов, называлось «Бревенчатым Иерусалимом».

Помимо Карелии, сегодня уникальные деревянные храмы можно встретить в деревнях соседней Архангельской области. Например, церковь Василия Блаженного в Чухчерьме — один из пяти крупных сохранившихся приходов Русского Севера. Некогда ансамбль Чухчемско-Ильинского погоста украшал еще и девятиглавый Ильинский храм, сейчас здесь остались шатровая колокольня 1783 года и церковь Василия Блаженного, построенная в 1824 году.

Подобных бревенчатых башен в регионе много. Еще одним музеем под открытым небом считается исторический город Каргополь на левом берегу Онеги. В его окрестностях церкви XVII-XVIII веков сохранились почти в первозданном виде. Церковь Богоявления в Ошевенске и церковь Иоанна Златоуста в Саунино — примеры классических шатровых храмов с колокольней, поражающие сдержанностью и лаконичностью форм. А церковь Богоявления в Лядино, наоборот, знаменита круглым, широко раскинутым шатром — его поддерживают резные стойки, а изнутри он расписан под синее звездное небо.

«В какую сторону ни отправились бы вы от Каргополя по разбегающимся от города дорогам, везде вас ждет находка, открытие», — писал исследователь Русского Севера Генрих Павлович Гунн.

Старейший деревянный шатровой храм региона датируется 1620-ми годами. Ильинская церковь в Задней Дуброве находится в аварийном состоянии и исчезает на глазах: строение сильно просело и потеряло несколько бревен. Храм был закрыт в 1930-х и постепенно разрушался. Сначала был разобран алтарь, в 1980-х обрушился шатер, спустя еще некоторое время был утрачен шпиль. В 2015 году восстановлением памятника занялась группа местных активистов, соорудив подпорки и временную кровлю.

Только щепки летят

Если знаковые постройки и храмы тщательно охраняют не только на региональном, но и на федеральном уровне, то множество обычных жилых домов остаются забытыми. В основном их можно встретить в центральных районах российских городов — они сиротливо зажаты между новостройками, парковками и развязками, все глубже врастая в землю и доживая свой век. Былое величие некогда добротных домов нет-нет да промелькнет в наличниках или карнизах.

Деревянный фонд страдает не только от огня — «вредная» реставрация не обошла стороной и наше время. Это подтверждает недавний инцидент со сносом единственного в Европе деревянного планетария. В Пензе объект культурного наследия 1928 года разрушили под ноль — почти столетнюю обшивку срывали экскаватором, оконные рамы и бревна свалили в большую груду строительного мусора.

По мнению активистов, здание требовало локальных обновлений — достаточно было заменить износившиеся и сгнившие бревна на новые. Несмотря на обещания воссоздать планетарий в прежнем виде, эксперты уже ругают проект за отсутствие подлинности и преемственности традиций.

Дерево в массы

Многие воспринимают деревянное зодчество как архитектурное направление, уходящее в прошлое, а немногочисленные памятники призывают сохранять в законсервированном виде как музейные экспонаты. Однако есть в современной России люди, которые стремятся возродить это ремесло и отдать дань истории и традициям.

Вадима Макаровича Шитова называют хранителем деревянной Тюмени. На его счету реставрация единственной сохранившейся купеческой усадьбы в городе, восстановление памятников сибирской домовой резьбы. Помимо работы «в полях», Шитов занимается просвещением. Он руководит реставрационной мастерской, выпускающей настоящих мастеров художественной резьбы по дереву, пишет книги и проводит мастер-классы для студентов местных вузов, рассказывая о разнице между «пальметкой» и «причелиной».

Популяризацией деревянного зодчества занимается и Иван Хафизов — фотограф из подмосковной Лобни собрал коллекцию из десятков тысяч снимков деревянных наличников со всей страны и посвятил им виртуальный музей. Просматривая разноцветные коллажи, понимаешь, что форма, детали и цвет наличников меняются от региона к региону. Например, окна со ставнями встречаются либо на юге страны, чтобы укрываться от солнечных лучей, либо на севере — чтобы спасаться от морозов.

Многих наличников, которые запечатлел Хафизов, уже нет. Ускользающая красота деревянного зодчества недолговечна, хрупкая резьба уступает в стойкости камню, металлу и бетону. Но чтобы увидеть ее, необязательно гнаться за грандиозными ансамблями в отдаленные регионы — тихие шедевры могут прятаться совсем рядом, в соседних городах, деревнях и старых кварталах.