Нити из прошлого

В большой студии североосетинского художника Вадима Джиоева — куча инструментов. Но главный — это руки умельца. Художник работает с любым материалом: дерево, керамика, металл, кожа — и говорит, что не знает, что такое «нет вдохновения».

Барашек на удачу и волшебные бусины

Мастерская художника — прямо в центре Владикавказа, на Гаппо Баева, 19. Вадим говорит, что раньше этот пятачек целиком занимали ремесленники. Теперь с его мастерской соседствуют магазины.

Творческая студия больше похожа на дом-музей: заходишь внутрь и глаза разбегаются. В мастерской — покупатель средних лет. Постоянный клиент берет у Вадима сувениры на подарок, чаще всего глиняных барашков. Баран у осетин ассоциируется с удачей и благополучием и входит в собирательный образ «фарн». И судя по тому, сколько фигурок лежат на одной из центральных полок, барашки пользуются особым спросом.

— Я сам люблю их лепить, — рассказывает Вадим. — И по ним можно отследить лепные свойства глины. Если из нее легко получаются рожки и после обжига нет трещин, то материл хороший. Лучше всего покупают барашков с напылением под бронзу.

В рейтинге востребованных глиняных фигурок также человечки в национальных одеждах: мальчики на лыжах и коньках, дед с внуком, девушка и парень в осетинских нарядах. Шапочки для них Вадим несколько раз переделывал: из глины они получились хрупкими и ломались при перевозке. Теперь они из кожи. Художник смастерил их сразу несколько десятков. Они лежат на старинном сундуке и издалека напоминают бутоны цветков. Рядом — клей, мельхиоровая проволока и бусины. Это цыкурайы фардыг — "бусина желания". Упоминание о ней можно найти в нартском эпосе. Народный фольклор гласит, что бусину принесла змея и с ее помощью нарт Сослан смог оживить свою невесту Бедоху. О чудодейственных свойствах цыкурайы фардыг упоминается в произведениях осетинских писателей. У каждого в семье могла быть своя бусина, которой он загадывал желание.

— Никто не знает точно, как выглядит талисман, потому что когда бусину находили, то прятали от глаз. Предварительно купали в молоке, заворачивали в вату и клали в деревянную коробочку без металлических деталей, по типу пенала, — рассказывает художник.

Сказки бабушки

В детстве Вадим не гадал, кем он будет, когда вырастет. Все были уверены, что художником. И это не потому, что это профессия его отца.

— Мы жили очень дружно. И когда все дети съезжались в фамильный дом, то по семейной традиции вечером собирались вокруг бабушки, и она начинала рассказывать сказки. Она была старенькая, 1885 года рождения, и хорошо знала национальный осетинский фольклор. Она рассказывала и сразу лепила. Глупого верблюда, к примеру: его обманули и зарезали в голодный год другие звери. Все притчи переплетались с бытовыми ситуациями в осетинском селе. Например, лиса шла на женский праздник авданбадттан, пеленание новорожденного, к Мулдаровым, — вспоминает детство художник.

Уже взрослым Вадим увидел верблюда из кобанской бронзы в национальном музее. К его удивлению, он был точь-в-точь как тот, что лепила бабушка.

— У меня двое детей. Им я тоже рассказывал бабушкины сказки и лепил. Я не знаю ребенка, при ком ты начнешь что-то лепить, и он не реагирует. Ощущение, что оживляешь неживое. Здесь до сих пор лежит сова, которую слепила старшая дочка, когда ей не было и двух лет. Она, кстати, закончила художественное училище и рисует лучше меня, — рассказывает Вадим.

Художник решил популяризировать героев сказок бабушки и полным составом создал их в керамике.

— Теперь, если чья-то бабушка любит рассказывать сказки, но не умеет лепить, она все равно сможет создать неповторимую атмосферу детям перед сном, — поясняет он.

Делает Вадим и деревянные игрушки, к примеру лошадок.

— Они рассчитаны на детей всех возрастов. Человек всю жизнь ребенок. Просто игрушки меняются. Когда я начал делать лошадок, то представлял это как сувениры. Но, когда родители приходили сюда вместе с детьми, те сами тянулись в сторону лошадок.

Кресло старейшины и чаши для молитвы

В мастерской еще много предметов из дерева, сделанных руками Вадима. Чаши из клена, ясеня, груши, акации часто берут на подарок. Но служат они не только для украшения интерьера.

— Когда я вижу фото с национальных мероприятий в социальных сетях, то часто узнаю на них свои чаши. Я делаю их разной формы и размера, но без декора и надписей. Считаю, что чаше это не нужно, она обретает силу в руках молящегося.

Вадим начинал работу над чашами, будучи студентом, и много времени провел в запасниках национального музее.

— Не все вещи выставлены на витринах музея из-за дефектов. Но даже если у чаши отколота часть ручки, то по сохранившейся стороне можно воссоздать полный образ. Тогда не было таких технических возможностей, как сейчас, и я часами стоял в музее и все зарисовывал, — вспоминает он. — В литературе были упоминания о чашах, но скудные и поверхностные. А не так давно в национальном музее была экспозиция с шестью витринами, в которых были выставлены мои чаши.

Около входа в мастерскую стоит высокая и причудливая деревянная скульптура. Это Афсати — в осетинской мифологии покровитель диких животных. По центру расположен резной осетинский диван-тархаг. Традиционно для изготовления этого предмета мебели использовалась сосна, но Вадим сделал его из клена.

— Попалось хорошее дерево, и я решил, почему бы нет. И для посетителей удобно: можно просесть. А вот рядом трехногой стул — калатджын. Это кресло старейшины. На него не имел права садиться никто другой. При его создании не используется клей. Конструкция сборная: замыкается на колышках, а ножки проходят насквозь. Кресло делалось по канонам. В углу как раз стоят два старых стула. Им около двухсот лет. Я забрал их, все залитые краской, и реставрировал.

Лабиринт Сырдона и бронзовые украшения

Слева от входа лежат украшения из бронзы: кольца и браслеты. Это аллюзия и отсылка к кобанской бронзе.

— Мои темы взаимопроникают друг в друга. Я работаю с разными материалами, и их характеристики и поведение имеют значение. Я начинаю буквально следовать за ними и открываю для себя интересные решения, — объясняет Вадим. — Чтобы их закрепить, не забыть и потом к ним вернуться, начинаю делать какие-то небольшие вещи, как эти украшения. Потом использую эту методику в крупных предметах.

Еще из металла Вадим любит создавать лабиринт Сырдона. Этот рисунок изображен на камне под названием «Махческий лабиринт», хранящемся в национальном музее.

— У скандинавов лабиринт фигурирует как вход в Вальхаллу, у греков — ведет к логову Минотавра. А в нашей мифологии лабиринт — вход в жилище Сырдона, одного из персонажей нартского эпоса. Я делаю его не только из металла, но и рисую на предметах, — проясняет Вадим.

В рабочей зоне стоит огромный фрагмент очага. Художник делает его по заказу постоянного клиента.

— Получится большой открытый камин. Обычно я заказы не принимаю. Только если уверен, что с клиентом совпадают вкусы и видение. Я не знаю ту силу и те деньги, которые могли бы меня заставить делать то, что мне не нравится. Возможно, именно поэтому я не знаю, что такое «нет вдохновения».

Коллекция раритетов

Вадим не только художник, но еще и историк. И у него целая коллекция антикварных вещей. Часть экспонатов из личной коллекции он подарил национальному музею. Остальные раритеты хранится у него в мастерской, но не для продажи. На входе стоят молотильные доски — чеури, такие начали использовать еще в каменном веке.

— Они существовали и использовались в одно время с серпами с кремневыми вкладышами. Но из-за своей удачной конструкции дожили до XX века, — объясняет Вадим. — Быки их тянули за собой, как саночки. Этими досками еще в начале прошлого столетия в Южной Осетии молотили.

Медные кувшины, топорики и кинжалы, старинный светильник, на котором раньше стояла плошка с жиром или лучины, чесалка для шерсти, аланские плуги, ковры и многое другое.

— А еще я котломан, коллекционирую медные старинные котлы. Самому старому больше 300 лет. Моя бабушка в таком делала араку. Я до сих помню сладкий запах солода. Котел был особенно ценным предметом у осетин. Они могли быть настолько огромными, что в них варили пиво на несколько сел, — говорит Вадим.

Еще в мастерской — несколько надочажных цепей. Раньше у каждой семьи были своя, на такие подвешивали котел. Сейчас этот предмет перекочевал во дворы частных домов и остался частью свадебной традиции: невесту обводят вокруг надочажной цепи жениха.

— Старинные предметы мне нужны, чтобы лучше понимать то, как они сделаны, — объясняет художник. — Это нить, которая связывает меня с мастерами древности.