«Речка затапливала половину территории завода». Послевоенная Преображенка в воспоминаниях старожила
Краснокирпичные башни «Электрозавода», НИИДАР и арт-квартал «Гамма» — у Преображенского района Москвы много визитных карточек и богатая история. Вырос он из села при царской резиденции. Здесь прошла молодость Петра I. В XX веке жизнь района выстроилась вокруг производств, одним из которых стал электроламповый завод. «Мослента» публикует воспоминания работавшего там инженера Владимира Райха о послевоенной жизни. Это лишь небольшая часть материалов о районе, которые можно увидеть в Музее Москвы на выставке «Москва без окраин. Преображенка».
«Отцу дали комнату в корпусе управления завода»
В конце 1930-х мой отец устроился на Московский электроламповый завод (МЭЛЗ) наладчиком американских автоматов для производства ламп накаливания. Освоил иностранный станок, а потом поступил учиться в техникум. Он вспоминал, что на него тогда смотрели как на идиота. Зачем в техникум? А он его окончил и стал сначала механиком цеха, а потом и начальником.
Отец был неплохим молодым специалистом. Ему дали комнату в корпусе заводоуправления в четвертом подъезде. Это было еще до войны. В 1945 году он женился на моей маме и привел ее в эту комнату, в коммуналку.
Родился я в 1946 году в роддоме на Синичкиных прудах и потом лет до восьми жил здесь, на территории завода.
«В проходе между кладбищем и рынком покалеченные просили милостыню»
В то время все заводские свалки принадлежали детворе. Что вообще может быть для пацана лучше, чем заводская свалка? У меня был трехколесный велосипед, и все добытое богатство я на него навешивал. Во дворе из разных заводских деревянных ящиков мы строили шалаши.
Мое детство пришлось на начало 1950-х годов. Это было бедное и достаточно криминальное время. Старшие ребята учили нас бегать в шестой стекловаренный цех и тырить маленькие экраны для специальных электронно-лучевых трубок. Они их потом ходили на Преображенский рынок продавать. Нам за работу платили мороженым и конфетами.
Еще помню, что в проходе между кладбищем и рынком буквально в несколько рядов лежали, стояли и сидели покалеченные на войне и просили милостыню. Страшно было там ходить... Потом они, конечно, исчезли.
«Из нашего дома устроили китайское общежитие»
На территории завода я жил до конца первого класса. Школа была на улице Девятой Роты. Когда мне надо было идти во второй класс, из нашего дома устроили китайское общежитие. Мы передавали китайцам вакуумное производство, чтобы они у себя его наладили, так что они к нам прислали рабочих учиться.
Меня тогда поразила их работоспособность и трудолюбие. Мы жили на первом этаже, а их начали заселять с последнего. Вот один идет вниз по ступенькам и произносит русские слова ― русский язык им надо было в обязательном порядке учить. Спустится и всегда поговорит с малышней в песочнице ― тренируется. Моей маме, она на заводе работала, даже пришлось их обучать. Ее тоже поразила их старательность.
Потом наше государство раздружилось с Китаем, и в доме были разные заводские конторы, профком, партком.
«На последних курсах 20 рублей отдавал родителям, а на остальное гулял»
После окончания седьмого класса в 1960 году родители отправили меня в заводской техникум на очное отделение.
Главная прелесть этого места была в том, что там халтурили многие заводские инженеры. Мы ходили на экскурсии на завод, и инженеры нам все на рабочем оборудовании показывали и объясняли.
У нас была такая система: мы могли болтаться в течение семестра, но сессия ― святое дело, ведь от сдачи экзаменов зависела стипендия. На последних курсах я получал 45 рублей: из них 20 отдавал родителям, а на остальное гулял.
«Математику и физику проходили на заводе»
Никита Сергеевич Хрущев придумал в свое время замечательную вещь: всех очных студентов на последнем курсе переводили на вечернюю систему обучения, чтобы они могли работать. Естественно, я пошел на завод. Первые четыре месяца был учеником у мастера, потом сдал на разряд.
На следующий год я поступил во Всесоюзный заочный энергетический институт подготовки и усовершенствования инженеров. На первых трех курсах профсоюз организовал для нас обучение на заводе. Математику, физику и другие общеобразовательные предметы проходили на МЭЛЗе.
Из техникума я по распределению попал в конструкторское бюро полупроводникового машиностроения. Там отработал, наверное, пять лет, получил должность инженера, потом снова вернулся на МЭЛЗ. В бюро мне очень нравилось, там было много молодежи. Со своей первой женой я там и познакомился.
Мы жили у метро «Новогиреево» в однокомнатной квартире. Я встал в очередь, чтобы получить жилье, а мне сказали, что дом строится, и заедем только через три года. Но потом у меня появилась возможность заработать дополнительные деньги на олимпийской стройке. Я добавил к ним заводскую зарплату, которая все это время мне начислялась, и купил квартиру.
«Мы сделали то, что сегодня называется прибором ночного видения»
Я пришел на Московский электроламповый завод в 1968 году. Со временем там стали выпускать не столько бытовые лампы накаливания, сколько военные радиолампы, автомобильные, самолетные, позже ― приемно-усилительные лампы для приемников и телевизоров. Для производства использовалась уникальная техника, миниатюрные сварочные аппараты.
В 1970-х мы перешли на компьютерное управление технологическими процессами с выводом на дисплеи. Сейчас таким никого не удивишь, а тогда это было в новинку!
В самом начале 1980-х уже появились одноплатные микроЭВМ. И на них мы сделали полностью автоматизированную установку формирования фотокатодов. То, что сейчас называется прибором ночного видения.
К оптическому прицелу присоединяется этот прибор, который считывает тепловую инфракрасную картину мира и помогает видеть в другом диапазоне. На расстоянии километров сорока такой фотокатод видит свечку. Их использовали для танковых и других оружейных прицелов.
«Когда было особо бурное наводнение, плавали на лодках»
Каждый год разливалась речка Хапиловка и затапливала снаружи половину территории завода. Его не заливало, так как у всех заводских стен, которые были ниже мраморной проходной, устанавливали двухметровые двухслойные щиты с чем-то вроде глины.
А вот ниже этого подъезда, когда было особо бурное наводнение, плавали на лодках. Подвалы практически всех домов до железнодорожного моста заливало, людей оттуда выселяли. Когда вода отступала, они опять возвращались и еще до лета высушивали свои жилища.
Инфраструктура у завода была богатая. Детский садик находился недалеко, по дороге к Преображенскому рынку. Можно было отвезти ребенка ― и тут же на завод, а по дороге домой забрать.
В этот садик ходила моя младшая сестра. В здании была веранда. Дети на ней спали в спальных мешках при открытых окнах даже зимой. Потом появился второй садик в районе Измайлова, а выездной сад находился в районе подмосковного города Вереи.
«За символические деньги можно было поехать на турбазу»
Заводские соревнования и спортивные занятия проходили на стадионе в городке имени Баумана, где раньше находилась дачная резиденция царя Алексея Михайловича.
За символические деньги можно было поехать отдохнуть на две недели на турбазу. Она находилась в районе Учинского водохранилища, напротив Аксакова. Завод купил списанный пароход «Радищев», поставил его к берегу.
Пароход ― это сразу и кухня, и каюты, и залы. На берегу постепенно построили кухню, столовую, а пароход порезали и сдали на металлолом.
Заводской санаторий был в Хотькове. Путевку на лечение получали в профкоме по медицинским показаниям. Поликлиника стояла прямо напротив завода: лечили зубы, принимали терапевты ― полный набор специалистов.
Столовых было с десяток. Если пройти по переулку напротив Мраморного проезда, то буквально через квартал будет двухэтажное здание ― наша фабрика-кухня. Там был отдельный зал диетического питания на первом этаже. Я туда ходил, когда у меня начался гастрит. Все это, естественно, было бесплатно.
«Директор был известным бардом»
Первым директором ДК МЭЛЗ был Сережа Стеркин. «Если у вас нету тети, ее вам не потерять…» ― это его песня, в 1970-е он был достаточно известным бардом в Москве. Но Сережа умер совсем молодым от инсульта.
Следующим директором был Сашка Вайнштейн. Он поставил дело на нужные рельсы ― к нам кто только не приезжал! Юрий Нагибин и Натан Эйдельман читали лекции, у нас была премьера фильма «Асса» Сергея Соловьева.
«Красавец ужасный»
В свое время вышла книга «Завод и люди». Там есть история про общество «Проводник». Сначала их заводы находились где-то под Ригой. Когда началась Первая мировая и стал приближаться фронт, они решили, что пора переносить производство ― так появились корпуса на Генеральной улице (сейчас ― Электрозаводская).
Обалдеть можно, с какой скоростью эти корпуса были построены. Даже сейчас быстрее бы не справились, несмотря на подъемные краны и все эти бетономешалки.
Естественно, в революцию строительство было заброшено ― успели построить три с половиной этажа. Потом кто-то из нашего начальства, чуть ли не Владимир Ильич, проезжал по Генеральной улице и удивился: что за недострой такой?
Тут же достроили до четырех этажей и устроили там электрокомбинат. Должен был получиться реальный замок, просто когда достраивали, все упростили. Но вот этот центральный въезд ― красавец ужасный!
Мослента благодарит Музей Москвы за предоставленные материалы. Выставка «Москва без окраин. Преображенка» продлится до 31 июля.