Внутри секретной дачи Сталина: как выглядит "заброшка" с тяжелым прошлым
Внутри секретной дачи Сталина: как выглядит "заброшка" с тяжелым прошлым
Глухой бетонный забор с колючей проволокой. Высокие непроницаемые ворота на въезде. И предупредительная …
Источник: –MK.RU
Глухой бетонный забор с колючей проволокой. Высокие непроницаемые ворота на въезде. И предупредительная надпись красным: «Объект под охраной». В архиве КГБ он значится под номером 260. Многие десятилетия в исторической усадьбе Липовка (известной также как Липки и Прилипки) жили высокопоставленные политики СССР, самый известный из них — Иосиф Сталин. Специально ради него особняк, построенный по проекту знаменитого архитектора Ивана Жолтовского, переделали по вкусу генералиссимуса. Сюда Сталин перебрался после смерти жены, а усадьбу Зубалово, где все напоминало о Светлане Аллилуевой, оставил ее родственникам. Впрочем, в Липовке генсек бывал не часто. Странное дело: в одном из самых идиллических зданий Жолтовского никто долго не задерживался. Последние 20 лет усадьба ждала реконструкции, которой не случилось, а теперь она выставлена на продажу.
О том, что у Иосифа Сталина была дача между Алтуфьевом и поселком Вешки, не знали даже многие местные жители. Пока новость о ее продаже не разнеслась со скоростью света в Сети. Торги стартуют с 403 млн рублей. Для трехэтажного каменного особняка площадью 3,8 тыс. кв. м с участком в почти 40 гектаров цена подозрительно мала. Для сравнения: в соседнем поселке Вешки есть современные, более скромные дома втрое дороже с участком в 10 раз меньше. Вероятно, дело в том, что усадьба продается с «обременением» — статус памятника культуры регионального значения должен обязать приобретателя воссоздать исторический облик здания. Но особняк перекраивался не раз — так какую же версию реанимировать? А может, дело не только в статусе, есть что-то еще? Чтобы ответить на эти вопросы, корреспондент «МК» тайком пробрался в секретную зону и изучил исторические архивы. 
А так он выглядит сейчас. Фото: Мария Москвичева Измерение в двойной бесконечности Территория усадьбы близ узкого Липкинского шоссе будто существует в другом измерении. Внушительные входные ворота и высокий забор с колючей проволокой, отделяющие Липовку от остального мира, кажется, не оставляют шансов. Однако в Сети есть фото заброшенной усадьбы, значит, люди туда как-то попадают. Попробуем и мы. Идем в глубь леса вдоль забора, и вдруг на нем возникают таинственные знаки. Сначала желто-белое граффити в стиле кубизма, довольно профессиональное. Далее — знак двойной бесконечности. В конце импровизированной галереи возникает слово «ЗАЧЕМ» огромными черными буквами, — в стиле одноименной и самой легендарной стрит-арт-группы России. Вслед за этим вечным вопросом в глухой стене неожиданно появляется пролом. Когда проходишь через него, кажется, входишь в зону отчуждения — как в «Сталкере» Тарковского. Ио
иф Сталин с Василием и Светланой в Липовке. Фото: МАММ Тропинка ведет по зарослям, среди поваленных деревьев к заболоченному, почти пересохшему пруду. Обогнув его, попадаешь на жестяной шаткий мостик. В кустах валяются пустые бутылки. Еще пара метров — и перед глазами совсем другая картина. Восхитительная липовая аллея, усыпанная мягкими листьями, навевает смутный чеховский образ — природы, в которой соединяются конкретное, вечное и абсолютное — красота, культура прошлого, вся Россия. А еще всплывают строчки из Пастернака: «В ограде — мрак и холод парка, / И дом невиданной красы. / Там липы в несколько обхватов / Справляют в сумраке аллей, / Вершины друг за друга спрятав, / Свой двухсотлетний юбилей»… Этим липам действительно сотни лет. Мария Добровейн — дочь фабриканта Альфреда Руперти, который и заказал Ивану Жолтовскому проект дома, — в своих воспоминаниях пишет, что «интересно посаженный большой липовый парк» появился здесь вместе с «маленьким дворцом, построенным для Екатерины Второй одним из ее поклонников». Тот факт, что липовый парк многовековой, подтверждает и упоминание о Липовском овраге во «Всеобщем и полном топографическом описании Московской губернии 1800 г.». На карте, составленной в 1838 году под руководством ученого-геодезиста Федора Шуберта, впервые упоминается название — «имение Прилипка». В это время усадьба принадлежала Александру Владимировичу Алексееву — выходцу из известного купеческого рода, из которого происходил и великий режиссер, основатель МХАТа Константин Станиславский (Станиславский — сценический псевдоним). Александр Алексеев владел одной из самых больших шелковых мануфактур в Москве, а с 1840-го по 1841 год служил градоначальником. Потом имение перешло его сыну Николаю, который тоже был городским главой — с 1885-го по 1893 год. Этот «высокий, плечистый, могучего сложения, с быстрыми движениями, с необычайно громким, звонким голосом» человек, как отзывались о нем современники, строил в Москве водопровод и канализацию, школы и больницы. Именно он инициировал строительство Алексеевской больницы, которая в народе известна как Канатчикова дача и «Кащенко». По странному стечению обстоятельств в 1893 году в Николая Алексеева выстрелил душевнобольной. Раненый градоначальник мучился сутки. Последней волей умирающего стало завещание достроить психбольницу. Вероятно, ради исполнения его воли жена Александра и продала имение близ Алтуфьева в 1980-х годах. При Алексеевых, которые владели Липовкой более полувека, в имении был возведен господский дом с парадным двором в форме каре и двумя флигелями, сообщают авторы каталога «Памятники архитектуры Москвы и области». Потом имение выкупил Гуго Марк, предприниматель, меценат, немец-переселенец. У него уже была дача во Владыкине, а этот участок он подарил дочери Фанни и ее мужу Альфреду Руперти. При нем Прилипки стали именовать Липовкой. Именно Руперти устроил тут все с размахом — по своему вкусу. От Алексеевых остался разве что парк с историческими липами. Из воспоминаний Марии Руперти (в замужестве — Добровейн) известно, что земля была подарена ее отцу в 1905 или 1906 году и он сразу с воодушевлением взялся за обустройство семейного гнезда. «Ему хотелось создать что-то совершенно особенное», — пишет дочь коммерсанта. Липовая аллея выводит к полуразрушенной статуе льва и величественному дому с широкой лестницей и колоннами. Итальянский мотив сразу угадывается в этом пусть обветшавшем и неухоженном, но величавом здании. «Представители промышленного и торгового капитала, собирательным образом коих стал чеховский Лопахин, к 1900-м годам обнаружили склонность к эстетике, сельскому образу жизни и обустройству собственных имений на манер старых дворянских усадеб», — пишут исследователи наследия Жолтовского Илья Печенкин и Ольга Шурыгина в статье, посвященной этому, одному из самых ранних, проекту архитектора. Иван Жолтовский — патриарх советской архитектуры, один из создателей облика нынешней Москвы, увенчанный многими регалиями и званиями. Часто забывают, что он родился еще при Александре II — в 1867 году. Архитектор из дворянской католической семьи долго учился — сначала в Астраханском реальном училище, потом — в Академии художеств Петербурга. Обучение в академии растянулось на 11 лет. В итоге Жолтовский выпустился с дипломом, который разрешал строить только в сельской местности, но не в черте города. После академии путешествовал по Италии, где увлекся Андреа Палладио. Лишь в 1903–1905 гг. он строит первое самостоятельное здание — Дом Скакового общества у ипподрома, который тогда находился за границей Москвы. Там-то Жолтовский и знакомится с Альфредом Руперти, который был любителем конного спорта и членом Скакового общества. Коммерсант мечтал об усадебном доме в стиле итальянской виллы. Тут они и сошлись. Интер
еры. Фото начала ХХ века. Фото: музей им. Щусева Сейчас в
доме царит разруха, но многое напоминает о былой роскоши. Фото: Мария Москвичева Есть разные данные о том, когда был возведен дом по проекту Жолтовского, но точно можно сказать, что это случилось в период с 1906-го по 1909 год. Ивану Владиславовичу около 40 лет. Для него это был прорыв. Впервые Жолтовский после многих лет работы, по сути, подмастерьем получает проект большого масштаба, полную свободу и щедрого заказчика. Вместе с тем его привлекают к строительству нескольких усадеб близ Липовки. Жолтовский не только проектирует дом, но и расширяет и углубляет пруд и парк, украшает усадьбу павильонами и скульптурами, строит мост-запруду и купальню с колоннами. Образ моста напоминает руину римского Понте Ротто — самого древнего каменного моста Вечного города, от которого сохранился один пролет. Правда, этому творению не суждено было дожить до наших дней. Зато дом и некоторые скульптуры сохранились. У архитектора подобралась достойная команда. Помощником по строительству выступал Михаил Крюков — будущий ректор Всесоюзной академии архитектуры, который тогда был еще студентом Московского училища живописи, ваяния и зодчества. Для декорации интерьеров привлечен Игнатий Нивинский, который позже разработает оформление Траурного зала Мавзолея Ленина, будет работать со Станиславским и Вахтанговым, выступит автором интерьеров Киевского вокзала. А вот фриз в главной зале дома должен был расписать Лев Бакст. Художник получил заказ в 1908-м, когда особняк был уже почти готов, а он сам разрывался между Петербургом и Парижем, куда окончательно переехал в 1910-м. Созданные для Липовки, но нереализованные эскизы имели ошеломительный успех на его персональной выставке в столице Франции. Фасад главного дома Жолтовский «списал» со знаменитой виллы Ротонда Андреа Палладио, что находится на вершине холма близ итальянской Виченцы. Композиция здания с симметричными крыльями-циркумференциями воспроизводит решение другой виллы Палладио — Бадоэр во Фратта-Полезине. «Палладианскую компиляцию Жолтовский дополнил мезонином с балконом, устроенным над портиком. Этот момент свидетельствует о том, что Жолтовский вовсе не занимался слепым копированием итальянских прототипов, а пытался синтезировать на их основе нечто свое», — пишут Печенкин и Шурыгина. Итальянская вилла в русском липовом лесу строилась с небывалым размахом и шиком, вниманием к деталям и убранству. Однако, замечают Печенкин и Шурыгина, оказалась не очень комфортной для жизни. Даже несмотря на то, что Руперти оснастил ее центральным отоплением, электричеством и телефонной связью. Хозяин обставил дом мебелью из красного дерева и карельской березы, заказал столовый хрусталь в Англии, а в сад нанимал работать крестьянок исключительно из Рязанской губернии — они должны были работать в национальных костюмах, отличавшихся яркостью. По эффектности и технической «начинке» усадьба могла конкурировать с Горками Зинаиды Морозовой, которую примерно в то же время перестраивал Федор Шехтель и где после революции поселился Ленин. Однако наслаждаться результатом и устраивать приемы семье Руперти было суждено недолго. В 1915 году усадьбу разгромили местные крестьяне. Потом революция — немцы эмигрировали. Мария Руперти в 1916-м вышла замуж за пианиста и композитора Исая Добровейна, уехала с ним за границу и побывала во многих итальянских «прототипах» Липовки. А в 1965 году на месяц приехала в Советский Союз. И, конечно, отправилась к родным пенатам. Но попасть на территорию не смогла. «Мне очень хотелось посмотреть все те места, где прошло мое детство и юность. Я знала, что это будет нелегко, что вся местность вокруг Липовки считается запретной зоной, окружена колючей проволокой и находится под постоянной охраной», — писала она в своих воспоминаниях. Сталин за колючей проволокой в четыре ряда После 1917 года, очевидно, усадьба выглядела примерно как сейчас — полуразрушенной и разграбленной. Все, что можно унести, унесли в лихие революционные годы. Слева от дома теперь импровизированный забор из веток. Его не так уж сложно преодолеть. Двери и окна заколочены, но одно подвальное окошко прикрыто лишь деревянной доской, которая легко поддается. Внутри — пугающая темнота и затхлый запах. Подвальный лабиринт выводит к светлой, хоть и замусоренной, лестнице. Этажом выше — просторный зал с лепниной на потолке, паркетным полуразобранным и местами дырявым полом и двумя пианино. Двери — из карельской березы. Низ стен отделан массивными деревянными панелями. Эта интерьерная деталь явно привнесена уже при Сталине, который имел в общей сложности около 20 дач, и все их оформляли в похожем стиле. В путеводителе по «Дачам и окрестностям Москвы 1930 г.» есть фотография усадебного дома с надписью «Липки — Зоотехнический институт. 1929 г.». В то время в соседних Вешках был зоотехнический институт Общества сельского хозяйства, и, вероятно, Липовка была его филиалом. А в 1933-м Липовка стала дачей Иосифа Сталина. В ближайшее имение Вогау — Неклюдово — перебрался Климент Ворошилов. Старожилы деревни Вешки вспоминали, что усадьбу «огородили колючей проволокой в четыре ряда». Весь лес загородил! Когда немцы жили, не загораживались колючкой! А это же — наш!» — приводит воспоминания старожилов сборник «Памятники архитектуры Москвы и области», указывая, что местным приходилось делать крюк в 7 км, чтобы попасть из Вёшек в Москву. Из того же труда известно, что для обеспечения дачи Сталина продуктами было устроено большое хозяйство: водопроводная башня, насосная, резервуар, биостанция, трансформаторная подстанция, гараж, оранжереи, конюшня, коровник, птичник, козлятник, овощехранилище, ледник, бахчевое хозяйство и пчельник. А конюшня, построенная Жолтовским, была переоборудована под дом для охраны. Кто перестраивал дачу, неизвестно. Мирон Мержанов, который строил дачи в Кунцеве и Мацесте, начал работать на генсека только в 1934-м. Но архитекторы заметно изменили облик усадьбы. Судя по всему, тогда были снесены шесть ионических колонн. Вместо них выросли четыре квадратные пониже, подпирающие террасу. Арьергард (задний фасад) перестроен — здание получило п-образную форму и приросло террасами. Из палладианской виллы в стиле Ренессанса оно превратилось в другое здание, более соответствующее тому стилю, что называют сталинским ампиром. Но классические формы сохранило. На всех своих дачах Сталин вел примерно одинаковый образ жизни. Выбирал одну комнату, где обустраивался весь быт. Диван, рабочий стол, сервант с лекарствами и коньяком — ел, спал и работал в одном месте. Из-за маниакальной подозрительности периодически менял комнату, перевозя весь быт с собой. «И в Липках, и в Семеновском все устраивалось в том же порядке, как и на даче отца в Кунцево — так же обставлялись комнаты — такой же точно мебелью», — подтверждает Светлана Аллилуева в «Двадцати письмах к другу» (1967 г). В архивах Мультимедиа Арт Музея нам удалось обнаружить фотографию Сталина с сыном Василием и дочерью Светланой, вероятно, сделанную на террасе особняка. Лица у всех напряженные, и только девочка старается выдавить подобие улыбки. Лето 1933-го — первое без Надежды Аллилуевой. Жена Сталина скончалась в ноябре 1932-го при странных обстоятельствах. Ревность, размолвка с мужем, несогласие с его политикой или болезнь: что стало причиной рокового выстрела, спорят по сей день. Случившееся Сталин «воспринял как предательство, разочаровался в людях и ожесточился», писала Светлана Аллилуева. Сама она узнала об обстоятельствах смерти матери лишь в 1942 году из английского журнала, после чего отстранилась от отца, сменила фамилию и позже бежала из СССР. Сына Сталин упустил тогда же: перестал замечать Василия, тот пристрастился к алкоголю. Есть легенда, что когда Сталин перебрался в Кунцево, Липовка осталась Василию. Точно можно сказать лишь то, что недавно тут точно кто-то кутил. По комнатам разбросаны фальшивые купюры по 500 евро, бычки, бутылки и свечи. Стены — в надписях и рисунках. Кое-где попадается уже знакомый знак двойной бесконечности — 88. Варвар-хозяйственник Дача оставалась сталинской вплоть до его смерти в 1953 году, хотя он тут давно не жил. После ее занимали разные высокопоставленные чины. Тут гостили Мао Цзэдун, Хо Ши Мин и Морис Торез. Последним хозяином усадьбы стал секретарь ЦК КПСС, первый секретарь Московского горкома КПСС (с 1987-го по 1989 год) Лев Зайков. Фигура заметная. В апреле этого года исполнилось 100 лет со дня рождения Зайкова. По этому поводу Александр Смирнов, научный сотрудник Музея политической истории России, подготовил выставку и в интервью одному из СМИ описал политика так: «Скромный, даже аскетичный, принципиальный». Однако когда Зайков скончался в 2002-м, писали и другое: «был связан с воротилами подпольно-торговой сети». Глядя на то, что Зайков сделал с Липовкой, не скажешь, что он был аскет. В 1987-м он между главным и служебным домом пристроил большой бассейн и надстроил над главным домом кинозал с бильярдной, что сильно изувечило архитектуру. По сути, устроил кощунственный евроремонт и варварски испортил историческое здание. Одно утешает — скоро это «благолепие» досталось детям. В 1989-м правительственную дачу передали НИИ детской онкологии и гематологии под реабилитационный центр для детей с тяжелыми заболеваниями. О нем в Липовке сохранилось больше всего воспоминаний. В построенном Зайковым кинозале можно найти стол, где хаотично разбросаны книги: «Матч на пустыре», «Зловещие глаза», «Предсказания прошлого». На полу валяется расписание дня: подвижные игры, школа, ЛФК, прогулка (костер из опавших листьев), бассейн, музыкальные занятия, чтение на ночь. Тут же добрые новогодние плакаты со стихами и картинками, старые фотографии с лицами безнадежно больных. Над этим беспорядком, походящим на заброшки Припяти, черная хулиганская надпись на стене: «Вставай страна огромная». Детский хоспис занимал усадьбу до начала 2000-х. В 2004-м здание было закрыто на реконструкцию, которая так и не случилась. 20 лет усадьба ветшала, но охранялась. А теперь продается под «брендом Сталина». ■ ■ ■ Если разобраться, в личной истории Сталина усадьба Липовка — хоть и трагический, но короткий эпизод. Намного большую роль она сыграла в судьбе семьи Руперти, архитектора Ивана Жолтовского, художников Игнатия Нивинского и Льва Бакста. Они создали в Подмосковье «окно» в ренессансную Италию. Особняку, где так эклектично синтезированы разные архитектурные «слои», выпала столь же слоистая судьба. Эффектный, но неуютный дом мало кому принес счастье. Разве что семье Руперти (Мария вспоминает о детстве с теплотой) и некоторое спокойствие больным детям. В эти короткие годы территория не была «озаборена». Быть может, если Липовка вновь станет открытой для посещения, превратится, например, в культурный центр, то тяжелая карма покинет это место вместе с колючей проволокой?