«Кёнигсберг — это утренняя дымка»: реставратор — о дверях, крестьянах со скрипками и ненависти к кровавым режимам
Многие, приезжая в Калининград из Большой России, обращают внимание, как много здесь антиквариата. Это хорошо для историков, кинематографистов, просто любителей старины — и, конечно, для реставраторов. О том, как находят и восстанавливают уникальные предметы, а также о смешении культур и «сложных» в этическом отношении артефактах «Клопс» поговорил с руководителем мастерской «Петрополь» Владимиром Семёновым.
В мастерской
Чтобы пообщаться с журналистами, Владимиру приходится отвлечься от работы: у него на верстаке, как на операционном столе, лежит «пациент» — рама для будущего интерьерного зеркала. Даже в недокрашенном виде она напоминает предмет дворцового интерьера. Хотя на самом деле это не антиквариат, а «сборная солянка».
Трюмо собрано из картуша от старой кёнигсбергской печи, дверных украшений примерно того же возраста, двух точёных колонн «непонятно откуда» и обычного дерева из строительного магазина.
Картуш — орнамент, украшающий какой-либо предмет интерьера или архитектуры. Обычно делается в виде свитка со свёрнутыми углами или щита.
Кроме мастерской, которая уже работает, в здании готовится к открытию антикварный шоурум, а также филиал музея «Старь», где можно будет увидеть любовно воссозданные интерьеры немецкого Кёнигсберга и советского Калининграда. Каждой эпохе — свой этаж.
Пространство «Стари» предназначено не только для обычных посетителей, но и для коллекционеров, поэтому случайных предметов здесь нет.
Антиквариат отличается от просто старого барахла, прежде всего, коммерческой и культурной ценностью. Есть вещи, которые такой ценностью никогда не будут, даже если им двести лет.
Это «неликвид», низкосортное произведение прикладного искусства, выпущенное с минимальным вложением средств. А если мастер, например, 20 лет назад сделал нечто удивительное, причём из правильных материалов и по традиционным технологиям, это сразу становится просто произведением искусства», — объясняет реставратор.
Музеем тоже занимается Владимир, и зеркалу на столе придётся ещё на какое-то время остаться недокрашенным: о любом из экспонатов реставратору есть что рассказать.
Дверное дело
Первый любопытный предмет встречает гостей ещё до того, как они попадут в парадную — это дверь, украшенная витражом. Угадать, старинная она или нет, неспециалисту почти невозможно.
«Это обычная китайская дешёвая дверь. Я утеплил её каменной ватой, прорезал отверстие [для витража], вставил вот этот немецкий чугунный переплёт и врезал стёклышки, которые сохранил с других проектов, где они стали, увы, не актуальны», — рассказывает реставратор.
Что же это за стёкла?
Прессованное голубоватое стекло, которое привезли из Черняховска, помнит немецкие времена. Если смотреть на него под правильным углом, можно наблюдать эффект иризации — радужный отсвет. Красное — однослойное немецкое гутное стекло, которое нашли на одном калининградском чердаке.
Гутное стекло (от немецкого Hutte — стеклодувная мастерская) изготавливается методом свободного дутья без применения форм.
Жёлтые стёкла приехали из Брянска. Они самые молодые, послевоенные, выпущенные на бывших Мальцевских заводах. В советские времена их специально привозили из «большой России» для реставраторских работ.
Акционерное общество Мальцовских заводов — российская компания, основанная в 1894 году. Ей принадлежала собственная железная дорога, а также более десятка заводов, где делали хрусталь, оконные стёкла, фаянс и многое другое.
Кроме витража дверь украшает старая кёнигсбергская ручка и подходящий ей по возрасту засов. Собрать подобный предмет очень непросто, но Владимир уверен — реконструировать настоящее антикварное полотно ещё сложнее. Такой пример в музее, конечно, тоже есть — только хранится уже в «немецкой» части.
Эта дверь переехала в музей из дома №47 на Лесной, где в 1930-х годах жили военные лётчики. Изначально полотно украшал либо витраж, либо специальное стекло.
«Опасно ли было ставить стекло на входную дверь? Конечно, опасно. Но эстетика была абсолютно другой, другим было отношение и уровень эстетизации у людей.
Люмпенов было очень мало, они жили в других местах. И даже крестьяне были людьми, которые играли на скрипках», — объясняет реставратор.
Когда дверь попала в руки антикваров, у неё уже не было ни ручек, ни стёкол. Витраж, украшающий полотно сейчас, передали из здания ДК «Цепрусс», построенного в 1920-х годах. Его пришлось «добрать» старым немецким стеклом, немножко адаптировать — и стал выглядеть как родной.
«Ну как же тебя сюда занесло?»
Всё это — только двери. От осознания, сколько историй хранят остальные экспонаты, голова идёт кругом: только на «немецком» этаже три большие комнаты, полные любопытных артефактов из разных уголков мира. Владимир подчёркивает, что в калининградском музее уместно выглядят любые предметы, от африканских масок до советских бутылок с алкоголем.
«Здесь (в Калининграде — ред.) попадаются такие предметы, что видишь и думаешь: боже мой, ну как же тебя сюда занесло? А всё очень просто: здесь вся Европа и трансфер на «большую Россию». И так было всегда, поэтому здесь можно найти совершенно неожиданные вещи — восток, иудаика, удивительно интересные предметы германской истории до Первой Мировой войны. Даже, будь она четырежды проклята, нацистская Германия! Всё что угодно», — делится Владимир.
Ненавистные экспонаты
Работа с артефактами из «тёмных» периодов прошлого — отдельный интересный вопрос. В калининградских — да и вообще российских — музеях нечасто встретишь экспонаты времён Третьего рейха, хотя и они тоже являются частью истории.
По мнению Владимира, демонстрировать такое на выставках можно. Просто нужно подавать подобные предметы «без всякой помпы», очень чётко обозначая исторический и политический момент.
«Мы [в музее] специально такие экспонаты не собираем: они имеют очень большую материальную ценность. И не потому, что их собирают неонацисты, а потому, что их осталось очень мало — многое было уничтожено. Несчастные переселенцы, которые ехали сюда с израненной советской земли — это люди, обездоленные войной, потерявшие детей, родителей, имущество.
Люди всегда ведь борются символами. Им ненавистна история кровавых режимов, и это всё безжалостно уничтожается», — считает эксперт.
Владимир вспоминает, что работал только с одним подобным артефактом. Это было около десяти лет назад: к реставратору обратилась внучка советского генерала, заказавшая искусствоведческое исследование чугунного потолочного светильника.
Огромная люстра почти двух метров в диаметре когда-то висела в управлении гауляйтера Восточной Пруссии Эриха Коха: «Это был большой такой светильник из двух обручей с национал-социалистической символикой. Там были руны, военные символы, чаши для стеклянных плафонов — не сохранившихся, естественно».
Светильник достался советскому офицеру, который остался жить и служить в Калининграде, и висел в его квартире. «Это военный трофей, он не может никого смущать — ведь никого же не смущают в Казанском соборе, например, наполеоновские знамёна <...> Любые военные трофеи — это всегда гордость», — считает реставратор.
Судьба калининградской реставрации
Специалистов, которые могут справиться со сложными — не только этически, но и технически — экспонатами, в Калининграде, по словам Владимира, очень мало. Это связано и с историей региона, ставшего «окончательно советским» только в 1960-х, и со спецификой самой профессии: из-за любой ошибки мастера старинный предмет может пропасть «моментально и зачастую безвозвратно». А профессионалы очень нужны, чтобы придать региону интересный облик, которого он заслуживает.
«Отличие Калининграда от других регионов России — это очень большая сфера для спекуляции. <...> В «большой России» не очень понимают ситуацию: туристы в Калининград приезжают для того, чтобы видеть Германию. Какая Германия?! Тут её фактически не осталось! Чтобы увидеть Германию, надо ехать в Германию!
Кёнигсберг — это уже лёгкая утренняя дымка перед жарким русским днём», — уверен реставратор.
Тем не менее Владимир к перспективам «музейного» Калининграда относится оптимистично: он уверен, что в регионе ещё появится большой коллектив высококлассных реставраторов.
«Всё, что сейчас здесь [происходит], делается для того, чтобы сохранить не немецкую, а именно русскую культуру, — объясняет он. — Русская культура — она по определению имперская. Мы наследники великой империи, и она по факту остаётся таковой. И поэтому всё, что Русь-матушка поглощает, становится по определению русским — хотели бы мы этого или нет, это так. И не надо этого стесняться».
Калининградский филиал музея «Старь» находится во флигеле старинного дома на Советском проспекте. Он откроется для посетителей 7 декабря.
Что реставратор рассказал «Клопс» о семейных реликвиях и вещах с историей, читайте в нашем материале.
