"Царствовать или погибнуть": пять уроков Екатерины Великой, как достичь вершины власти

3 октября 1762 года Россию в пятый раз за XVIII век возглавила женщина. На трон династии Романовых взошла германская ангальт-цербстская принцесса София Августа Фредерика, которая в честь Екатерины I, матери своей свекрови, сменила имя на Екатерину. От нового царствования не ждали, что оно продлится долго: императрица должна была уступить трон своему сыну Павлу, когда тот повзрослеет. Но Екатерина не зря овладела секретом того, как прокладывать дорогу к вершинам власти: она умела защищать то, что с трудом ей досталось. Если бы императрица могла поделиться нажитым опытом, что бы она посоветовала тем, кто начинает свой путь сейчас?

Не родись красивой

Дорога к власти для женщин в монархиях XVIII века начиналась с удачного брака, а тот, в свою очередь, с простой удачи. В 1742 году желание своими глазами увидеть 13-летнюю Софию Августу Фредерику выразил русский дипломат Яков Ефимович Сиверс. В условиях того времени это означало прямое брачное предложение: в семье принцессы-подростка знали, что наследник российского престола Петр Федорович — сверстник Софии. По правилам монархии в ближайшем будущем он должен был создать семью.

Племянница ангальт-цербстского князя могла бы и не рассчитывать составить ему партию. Софию считали некрасивой. "Я была убеждена до 14 или 15 лет, что совсем дурнушка", — писала она в зрелые годы. Но даже если внешнюю красоту могли и не принять в расчет, оставалось важнейшее препятствие. Положение Ангальт-Цербстского княжества на карте монархической Европы было чрезвычайно скромным. А отец Софии Христиан Август не носил даже этой короны: перейдя на службу к королю Пруссии Фридриху II, он нес службу коменданта в приморском городе Штеттине. Никаких собственных подданных у маленькой Софии не было.

Стечение обстоятельств позволило Екатерине сделать первый шаг к трону, который она самостоятельно совершить бы не сумела. Правившая в России императрица Елизавета была противоположностью Екатерины: красивая от рождения, но низкого происхождения по линии матери, она хотела исправить это — породниться со знатным, но невлиятельным домом. Елизавета нуждалась в невестке, которая будет зависеть от нее и финансово, и лично — чьи родственники не станут вмешиваться в управление Россией, а будут бояться, что их вышлют из Петербурга на родину. Могущественные европейские монархии не годились. Зато когда Елизавета узнала, что у принца Карла Любекского, в которого она была влюблена в юности, растет племянница — сверстница наследника, судьба Екатерины была решена.

Поссорься с родителями

В своих "Записках" — знаменитых мемуарах — Екатерина Великая утверждала, что с раннего детства страдала от холодности своей матери Иоганны Елизаветы. Та не только отдавала предпочтение сыну (что при патриархальных порядках Европы было скорее правилом), но и стыдила дочь за некрасивую внешность. Штеттинская комендантша охотно прибегала к рукоприкладству, считая затрещины лучшим способом воспитания, а когда София, повзрослев, стала избавляться от комплекса неполноценности, между обеими женщинами сложились отношения соперничества.

В зрелом возрасте императрица утверждала, что мать сделала все, чтобы выставить ее в глупом виде перед Сиверсом в судьбоносный день его визита. А узнав, что российский представитель от сватовства не отступился, принялась уговаривать отца, чтобы тот не давал своего согласия. "Я знаю, она отклоняла отца от мысли о нашей поездке в Россию, и это я сама заставила их обоих решиться", — писала Екатерина. Когда будущая царица и ее мать посетили в Берлине Фридриха II, ситуация повторилась: Софии вновь стало казаться, что мать делает все, чтобы повредить ей в глазах короля.

Холодные отношения в семье обернулись для будущей царицы прямой выгодой, когда в 1744 году Иоганна Елизавета и София все же направились в Россию. При санкт-петербургском дворе ценили лояльность новой родине, которую стареющая ангальт-цербстская принцесса приобрести уже не могла. В водовороте придворных интриг она сделала неверную ставку: доверила бумаге собственные неосторожные замечания о персоне царицы. Трудившийся в столице математик Гольдбах разгадал шифр писем, и с их содержанием ознакомили Елизавету. Ее неподдельное возмущение означало, что для старшей из двух немецких принцесс в России стартовал обратный отсчет.

Умей нравиться

В меняющихся обстоятельствах двора Екатерина научилась маневрировать гораздо лучше своей матери. С первых дней пребывания в Санкт-Петербурге не менее нескольких часов каждый день она уделяла изучению русского языка. Вопреки отцовскому совету (Христиан Август был убежденным лютеранином) София Августа со вниманием слушала проповеди приставленного к ней православного духовника. Вскоре подтвердилось, что она готова сменить веру. Невестка царицы включилась в религиозную жизнь двора: поездки на богомолье, многочасовые службы и поклонение мощам.

В самом по себе в этом не было ничего удивительного. Откажись София Фредерика перейти в православие, ее пребывание в России было бы закончено. Но будущей царице удалось превратить неизбежный шаг в убедительную демонстрацию своей верности. Когда в 1745 году невесту наследника сразил приступ неизвестного недуга (поговаривали об отравлении), она призвала к себе для исповеди православного священника, а не лютеранина. На людей XVIII века такой поступок производил впечатление. Рискуя умереть, София, ставшая Екатериной, отдала предпочтение православию перед религией предков. Екатерина набирала политические очки гораздо стремительнее, чем ее нареченный муж Петр Федорович — внук Петра I, но сын лютеранина Карла Фридриха Гольштейн-Готторпского, считавший свое положение устойчивым и до конца своих дней не демонстрировавший никакого интереса к православию.

В интересах Екатерины было суметь понравиться и Петру. Поначалу это казалось просто. Дальние родственники, муж и жена (брак состоялся в 1745-м) волей-неволей противостояли остальной, более русской части двора. Но по мере того, как Петр Федорович взрослел, Екатерине все труднее давалось скрывать разочарование. Из-за проблем с репродуктивным здоровьем наследник престола не проявлял к ней личного интереса. Перенесенное отравление сделало Екатерину еще менее красивой: "Я сама находила, что страшна как пугало, и не могла узнать себя", — писала она впоследствии. Когда в свою очередь заболел Петр — перенес оспу, — внешней привлекательности лишился уже он. Вдобавок наследник престола был чрезвычайно бестактен: в присутствии супруги он не стеснялся признаваться в интересе к другим женщинам.

Отдались от мужа

И все же едва ли Екатерина отважилась бы нарушить верность супругу, если бы к этому не подталкивали не зависевшие от нее обстоятельства. У повзрослевшего Петра обнаружили половую дисфункцию, ставившую под сомнение его способность к продолжению рода. Когда новость об этом сообщили Елизавете, та погрузилась в рыдания: ни собственных детей, ни других наследников у нее не было. Выход из положения подсказала фривольная практика двора. Не сама Екатерина осмелилась, а Елизавета назначила ей любовника — с политической целью продолжить династию Романовых.

Не желая ставить невестку в совершенно нелепое положение, царица предоставила ей выбор из двух: придворного кавалера Льва Нарышкина и дипломата Сергея Салтыкова. Сближало обоих то, что они состояли в дальнем родстве с династией. Из рода Нарышкиных происходила мать Петра Великого, а Салтыковой была жена его брата Ивана V и мать недавней царицы Анны Иоанновны. Ребенок, родившийся от внебрачной связи, мог бы унаследовать черты, отдаленно роднившие его с Романовыми.

Екатерина остановила свой выбор на Салтыкове, а тот сделал все, чтобы разбить ее сердце. Давно и счастливо женатый, он называл свой брак ошибкой, а Екатерине клялся в верности, "сраженный наповал" ее добротой, благородством и умственными качествами. Будущая императрица не вполне сознавала, что перед ней притворяются. Но стоило появиться на свет ребенку — будущему Павлу I, — как Елизавета удалила Салтыкова от двора как выполнившего свою миссию. Тем более отношения жены наследника с любовником незаметно перешли новую скользкую грань. Законный супруг, Петр Федорович, все же отважился на хирургическую операцию, сделавшую его способным на продолжение рода. Вероятно, тогда же он вступил в свои права мужа Екатерины. По этой причине вопрос об отцовстве будущего Павла I так и остается до конца не проясненным.

Измены Екатерины продолжились и после того, как Салтыкова отослали из Петербурга. Следующим ее выбор пал на польского дипломата Станислава Понятовского, но вскоре будущая царица распознала в нем слабую личность. Под действием разочарования ее притянуло к гвардейскому офицеру Григорию Орлову — герою Семилетней войны и участнику скабрезной истории: застуканный со знатной любовницей, княгиней Куракиной, Орлов не стал отпираться, а предпочел посадку в тюрьму и отправку на передовую как наказание за нанесенную обиду. Это был человек твердый, грубый, но честный: Екатерина не сомневалась, что именно такой ей теперь и был нужен.

Бей первой

Императрица Елизавета умирала медленно: первый приступ болезни, завершившийся потерей сознания, произошел с ней на исходе 1740-х, когда до кончины оставалось еще более десятилетия. Долгое ожидание стимулировало интриги. Противники Екатерины и Петра, чьи пути пока не разошлись, намеревались избавиться от них обоих. Для того на трон предлагали возвести маленького Павла, установив над ним регентство. Власть в России в этом случае сосредоточилась бы у клана Шуваловых.

В отличие от супруга, плохо ориентировавшегося в придворной политике, Екатерина распознала угрозу и разработала план, как ей противостоять. Затянувшаяся агония императрицы оставляла время для обзаведения нужными связями. Екатерина сблизилась с подполковником гвардии и гетманом Кириллом Разумовским и получила от того гарантии, что если Елизавета не объявит Павла наследником досрочно, то обнародованное после ее смерти завещание будет скрыто, а Шуваловы в случае необходимости арестованы.

Счастье улыбнулось Екатерине: умиравшая Елизавета до конца колебалась и окончательного решения не приняла. После ее смерти в 1761 году трон наследовал Петр III, так и не осознав, какую страховку обеспечила ему супруга.

В последовавшие за этим месяцы бестактное и прежде отношение нового императора к супруге сменилось на прямо оскорбительное. Петр знал об изменах Екатерины, не верил в отцовство Павла и строил планы на новую женитьбу. Летом 1762-го он распорядился арестовать жену, но не смог заставить это сделать свою охрану: царя посчитали слишком пьяным. Для Екатерины это означало, что времени на ожидание не остается. Гвардейский переворот в июле 1762 года позволил сменить власть в России бескровно. Опираясь на своего возлюбленного Григория Орлова, столичные полки и общественное мнение России, считавшее Петра III неспособным к управлению империей, Екатерина возложила корону на свою голову сама.

Игорь Гашков