В Крыльях Советов работает уникальный переводчик — интервью с Алексеем Везеровым: Гарре, Бейл, Бранко, КНДР, РПЛ

Как Герман Ткаченко пытался примирить две Кореи, что творил неуправляемый Бранко и чем удивляет Бейл. Душевное интервью!

У «Крыльев Советов» — уникальный переводчик. И дело тут даже не в количестве языков, которыми он владеет (12), а в стаже работы в родном клубе. Почти за четверть века в команде Алексей Везеров застал практически всех легионеров, когда-либо игравших в Самаре! Мы расспросили его о специфике профессии, самых сложных «клиентах» и, конечно же, смешных, нелепых случаях в практике.

«До «Крыльев» я даже не был футбольным болельщиком»

— Сколько языков вы знаете? — Основных у меня 12, но переводить могу с 15: все германские, славянские, романские языки. Это как побочный продукт интереса — всё хочется узнать, выучить. Вот сейчас турецкий учу. Могу на нём общаться, но хотелось бы выучить лучше.

— Как вы вообще стали переводчиком? — Мне всегда нравились языки. Мой отец — немец, дома он и бабушка говорили со мной до двух лет по-немецки. Примерно в два года я начал учить русский и украинский. Среди друзей было много украинцев, поляков и испанцев. Мне было очень интересно учить разные языки. Прадед знал четыре языка, бабушка со стороны отца — тоже несколько. Естественно, я пытался понять, о чём говорят вокруг. А в 1983 году закончил отделение романо-германской филологии Куйбышевского государственного университета.

— А что насчёт футбола? — В футбол я попал совершенно случайно. Меня пригласили в «Крылья Советов» через одну женщину, которую я знал ещё с университета. Она была знакомой моей жены. Клубу потребовался человек, который говорит по-португальски. Искали через нотариуса, поскольку там были зарегистрированы все переводчики. Вот и нашли меня, хоть и были знакомы со времён учебы.

В Самаре как раз появился первый бразилец, который русского не знал. До этого был Самарони, но говорить он мог, потому что уже играл в России. Иногда спрашивал меня такие вещи, что я удивлялся его познаниям — далеко не каждый русский такие обороты в речи использует. А Эду языка не знал, вот и нужен был переводчик на время, пока он не адаптируется. Это был 2000 год. Так я и остался в футболе и «Крыльях».

«Для португальцев слово нормальное, а для бразильцев означает «женщина лёгкого поведения»

— Тяжело было погрузиться в футбольный мир? — В любой области своя терминология. Футбол в этом плане не исключение, хоть её и не так много, как в технике, где я раньше работал. Всегда приходилось погружаться в стихию. Чтобы нормально переводить, надо понимать, о чëм идёт речь. До «Крыльев» я даже не был футбольным болельщиком, хоть и жили в Луганске рядом со стадионом, где играла «Заря» Ворошиловград. Тогда это была очень хорошая команда. Некоторые бегали на крышу нашей пятиэтажки смотреть футбол в бинокль. Тарханову, который возглавлял «Крылья», я сразу сказал: «Александр Фёдорович, я в футболе ничего не понимаю. Дайте человека, кто бы мне всё объяснил». В нюансы меня посвящал Александр Цыганков: как что называется, правила. Я и сам читал разные книги, но бóльшую часть информации брал от игроков, просил их писать футбольные термины на своём языке.

— Недопонимание с игроками случалось? — Казусных ситуаций с футболом не было, но с вариантами языка были.

— Расскажите! — Я учил испанский, на котором говорят в Испании, но в Латинской Америке он отличается. То же самое и с португальским — в Португалии и Бразилии они разные, от провинций многое зависит. Меня удивляло, когда у нас бразильцы из разных провинций собирались вместе и говорили, как какие вещи у них называются. Я попадал в смешные ситуации, когда слово в Португалии является нормальным, а в Бразилии — нет. Ну и с латиноамериканцами такие истории были.

— Например? — Раз захотел похвалить жену одного бразильца и сказать, что у него красивая жена. Употребил слово, которое для португальцев совершенно нормальное, а для бразильцев означает «женщина лёгкого поведения». Он понял, что я неправильно выразился, никаких проблем не было. Ещё была история с игроком из Аргентины Лильо Густаво. В Испании глагол cojer совершенно нормальный и означает что-то брать. Я ему объясняю: тренировка закончилась, поедем домой на машине и возьмём с собой девушек. Он так на меня посмотрел! А я понять не могу, в чём дело.

— И в чём же? — Оказалось, что в Аргентине это слово означает не брать, а тр***ть. Я ещё пытался объяснить, что мы так делаем всегда, и не мог понять его изумления. Но Густаво мне всё объяснил, и больше такого не было.

— Игроки помогали вам в изучении языков? — Помогали, особенно с разными вариантами языков. Помню, когда приехал в США, нам дали англо-американский словарь. Да даже когда с Украины в Самару переехал, не всё сразу понимал, хоть и русский знал. Моя мама — профессор по русскому языку, гоняла меня для поступления в университет. Помню, как с её студентами сидел и делал такие же упражнения. Благодарен ей за всё, что она сделала для меня.

— Что бы посоветовали желающим выучить иностранный язык? — Самое важное — интерес и дисциплина. Каждый день нужно что-то учить, повторять. Ну и, конечно, работа. Но если есть интерес, то всё будет легко. В наше время столько возможностей для изучения языка: фильмы с субтитрами, музыка, обучающие ролики. По современным детективам тоже хорошо учить язык, так как там используется живая лексика.

— Что в работе футбольного переводчика самое сложное? — Наверное, найти время на себя. Тут же работаешь не только переводчиком, но и нянькой, пока игроки не привыкнут к местным условиям. Бегаешь с ними везде: больницы, дети, жёны, магазины. Даже когда уже знают язык и адаптируются, бывает, что всё равно надо с ними куда-то ехать. В основном в больницу или решить бытовые проблемы. В клубе же моя задача заключается в общении тренера с игроками или между собой. Многие футболисты, которые приезжают в Россию сейчас, знают английский. Раньше такого не было, поэтому стало немного проще. Хоть между собой напрямую могут общаться, молодцы. Иногда приходят медицинские документы или что-то по контракту, переговоры с агентами или новыми игроками. Много работы, которой со стороны, может, и не видно, но она забирает массу времени. Постоянно приходится быть на телефоне — не дай бог у кого-то что-то случится.

«Ты ненормальный?! Давай трубку гаишникам»

— Футболисты могут позвонить среди ночи? — Было такое, что приходилось ехать спасать. У кого-то ночью с ребёнком что-то случается, вызываешь скорую и везёшь в больницу. Или у кого-то жена рожает, надо ехать. Было такое, что звонили ночью и говорили, что остановила полиция.

— Можно подробнее? — У нас играл Баба Адаму, интересный, хороший футболист. Но у него случались залёты — звонил ночью и спрашивал, почему его остановила полиция. Говорил: «Позвони президенту клуба». Тогда Герман Ткаченко занимал эту должность. Отвечаю: «Куда я в три часа ночи ему звонить буду? Ты ненормальный!? Давай трубку гаишникам». Оказалось — ехал без прав и немного выпивший. Кое-как тогда всё уладили, сопроводили его до базы. Сказали, чтобы больше так не делал.

Адаму был очень интересным парнем — приедет к нам, поиграет, заработает денег и уедет домой. Как деньги заканчивались — возвращался обратно.

«Бранко был неуправляемым. Раз подрался с охранником у дома»

— При Тарханове вы работали с латиноамериканцами. Кто был самым ярким? — Из бразильцев — Соуза. Это была наша самая большая звезда из Бразилии, но в бытовом плане — очень мягкий и культурный человек. Иногда даже собирал других молодых бразильцев и объяснял, как надо себя вести, как разговаривать с тренером. Говорил: «Если приехали играть, то играйте. Если хотите отдыхать, то будете в Бразилии под пальмой с голым задом сидеть». Он молодец! Всегда подчёркивал, что из бедной семьи и привык скромно жить и работать. Были молодые бразильцы, которые считали, что им должны готовить то, что они привыкли есть, хотели отдыхать, но Соуза им быстро всё объяснял.

— С кем работалось тяжелее всего? — Переводить было не тяжело, но вот сработаться с некоторыми было трудно. У нас был Бранко — неуправляемый человек. В любой момент мог что-то выкинуть, что могло навредить команде. Есть старая известная история, как он сел на мяч во время игры с ЦСКА. Раз подрался с охранником у дома.

— Из-за чего? — Бранко показалось, что тот его не пускал. В то время клуб давал некоторым игрокам машины. Так Бранко перед отъездом из России подарил её какой-то девушке — отдал ключи со словами: «Дарю!» Конечно, клубу пришлось у неё забирать авто. Девушка не понимала, что происходит, ведь ключи-то он ей отдал. Была ещё история у него с Лагиевкой. Поляк тогда купил себе новый джип, а Бранко забрался на крышу машины и давай танцевать. Конечно, помял всё.

— Как он аргументировал свои выходки? — А никак. Иногда приходилось скрашивать при переводе его слова — мог тренеру матом ответить.

«Игрокам из Южной и Северной Кореи не разрешали общаться между собой»

— Ещё были такие персонажи? — Уди был человеком мафиозного вида, тоже неуправляемый. Помню, как приехали за границу на сборы, а он говорит, что ему бутсы не привезли. А кто ему их должен привозить? Пришлось администраторам быстро брать такси и ехать за бутсами. А раз сидит в раздевалке на стадионе «Металлург», я что-то в этот момент перевожу, и вдруг говорит: «Иди сюда и дай мне воды». А она стоит посередине раздевалки. То есть это я должен идти ему за водой, когда объясняю что-то другому человеку, нормально?

— А как работалось с Цой Мин Хо из Северной Кореи? — Я-то с ним никак не общался, потому что у него был свой переводчик и заодно секретный агент, потому что по-другому тогда нельзя было. С переводчиком мы общались, но к футболисту он не подпускал никого. Даже зарплату за него получал! Думаю, что не все деньги отдавал, потому что в Северной Корее интересная система: если они работают за границей, какую-то сумму должны отдавать государству. Думаю, о себе переводчик тоже не забывал.

Чуть позже у нас появился игрок из Южной Кореи со своим переводчиком, но общаться им с Цой Мин Хо было нельзя. Даже в столовой сидели по разным углам. Помню, как северный кореец с переводчиком запирались в зале для теории, и он ему два часа что-то вещал. И так каждый день! Когда Цой Мин Хо забил гол, его вызвали в посольство и дали ему партбилет. Ткаченко однажды решил примирить Северную и Южную Кореи — в одном матче выпустил Цой Мин Хо в конце матча, чтобы они вдвоём поиграли. После того матча северный кореец исчез. Больше мы его не видели и не слышали.

«Катанья — немного разгильдяй, любил гульнуть»

— В 2004 году в «Крылья» приехал Катанья — звезда Примеры и игрок сборной Испании. Вёл себя соответствующе? — Нет, я даже до сих пор с ним общаюсь. Сейчас он в Испании, преподаёт в детской академии. У него не было звездняка — очень открытый парень, но немного разгильдяй. Любил где-то гульнуть, иногда мог что-то сломать, что ему не понравилось. Однако в общении он был приятным, проблем с ним у меня не возникало. Бытовые проблемы у него были, но от этого никуда не денешься.

— Горо — парень со странностями? — Я не считаю себя специалистом по футболу, поэтому о профессиональных качествах футболистов судить не берусь. В общении Горо очень приятный человек, любит пошутить и понимает шутки. Всегда весёлый и открытый. Работать с ним было удовольствие. На поле у него тоже было полное понимание с игроками. Была у него страсть — любил пострелять из пневматического пистолета. Мне это тоже очень нравилось. Иногда устраивали что-то типа соревнований. Ещё подкупало, что ему тоже нравилась музыка традиционных французских шансонье — Беко, Греко, Пиаф и других.

— А с Молло проблем в работе не было? Говорят, не любил пахать на тренировках — Молло — человек очень контактный, серьёзно относящийся к работе. Без уважительных причин тренировок не пропускал. С другими игроками быстро наладил контакт как на поле, так и в быту. Как и Горо, дополнительно занимался в спортзале и на поле, когда чувствовал, что ему нужно укрепить или поддержать в тонусе определённую группу мышц. С нами, персоналом, всегда держался приветливо. По крайней мере, мне с ними обоими было легко и приятно работать.

— А с Ангбва? — Он профессионал, замечательный человек с открытой и доброй улыбкой. Верующий христианин — ездили с ним в детский дом в Самаре по его настоянию, чтобы купить, что нужно было детям. У него замечательное чувство юмора — один раз меня спросил, чувствую ли я любовь бога. Я сказал, что в Россию богу визу не дали. Он рассмеялся. Потом иногда шутил: «Бог визу в Россию ещё не получил?»

«Все иностранцы учат русский, но самые большие успехи, если не считать Барача, у Бейла»

— Кто из иностранцев поражал профессионализмом? — Наверное, первым был Патрик Овие. Очень профессиональный человек! В то время у нас в клубе были сложности, зарплаты не всегда вовремя платили. Овие был небедным человеком, говорил, что в футбол играет не за деньги, а просто потому, что ему нравится. Мол, не платят сейчас — заплатят потом. Соуза тоже отличался профессионализмом. А Мэтью Бут, мало того что профи, был ещё и большим интеллектуалом. Читал интересные книги по истории. Когда с ним говорил, было ощущение, что он закончил филфак или журфак. Выделил бы ещё Яна Коллера и Иржи Ярошика.

— Игроки обращаются к вам с помощью в изучении русского? — Такое было, но дело в том, что я не преподаватель. Я могу только кого-то посоветовать, но чаще они сами находят. Например, Гленн Бейл сейчас занимается русским с преподавателем.

— И как успехи? — Я часто стою рядом с тренером на всякий случай, но он с Игорем Витальевичем уже может сам говорить, как и с игроками. Причём очень хорошо говорит. Иногда даже сложно понять, что он иностранец. Да и все в нашей команде стремятся сейчас учить русский, просто кому-то это удаётся лучше. Но если ты хочешь тут играть, надо знать язык хотя бы на бытовом уровне. И это касается не только России.

— Гарре общается только на испанском? — Нет. С игроками тоже коммуницирует частично на русском, частично на английском. У нас многие английским владеют. На поле тоже кто на английском, кто на русском говорит. За пределами поля русскоязычные игроки и легионеры нормально общаются между собой. Все иностранцы учат русский, но самые большие успехи, если не считать Барача, у Бейла.

Кстати, хотел бы отметить, что в России коверкают фамилии многих иностранных футболистов из-за безграмотности тех, кто выдаёт им визы.

— Кого, например? — Горо по-французски правильно звучит Горё, Лагиевка — на самом деле Лонгевка, Леилтон — Лейутон, а Фернандо Констанца — Фернанду Куштанза. Гарре зовут Бенхамин, а не Бенджамин, как многие его называют.

— Во время тренировки где вы находитесь? — Я всегда присутствую на всех теориях, чтобы тренер мог что-то объяснить игроку. Ну и в личных беседах с футболистами участвую. На поле нахожусь недалеко от тренера, чтобы доносить игрокам, что он хочет сказать. Обычно кричу что-то с бровки, но иногда Осинькин уточняет, рядом с каким игроком я должен быть, потому что основное объяснение будет ему.

— Вы переводите всё, что говорит тренер? — Конечно!

— Даже мат? — Да, ведь донести нужно не только общий смысл, но и эмоции, которые вкладывает тренер. Со стороны может показаться, что передразниваешь его, ведь стараешься говорить с той же интонацией. Один раз было, что я работал с итальянцами по компьютерной тематике, а один из них русского не знал и выдал мне: «Ты неправильно переводишь!» Я подумал, как он узнал, что неправильно, если русского не знает. Он объяснил: «Я делаю такой жест, а ты такой не делаешь». Оказалось, что надо повторять и движения.

— За 23 года вам удалось полюбить футбол? — Кое-что я в футболе понимаю, уже чуть побольше, чем другие болельщики, благодаря тренерам. Я же присутствую на всех теориях, слушаю объяснения. Но, честно говоря, фанатом так и не стал. Для меня важно, как играет наша команда, а других я не смотрю. Переживаю только за «Крылья». Понимаю, что всегда выигрывать нельзя, но хочется, чтобы это происходило как можно чаще.

— Представляете свою жизнь без футбола? — Конечно, но сейчас мне тут интересно. За 23 года я многих знаю в футболе. Всегда приятно встречаться — на поле мы соперники, однако отношения со всеми хорошие. Без футбола я не пропаду, но привык к нему. Физически бывает очень тяжело — то ночью срочно надо сделать огромные переводы, то с кем-то куда-то ехать в любое время и погоду. За эти 23 года я ни дня не был на больничном. Понимаю, какая ответственность на мне — болеть некогда!