Для меня он был Маркусом, а не Рэши. Я был прямолинеен вместо того, чтобы мило беседовать с ним, и, думаю, он уважал меня за это. Я всего лишь был честен, и я думаю, что в его жизни, вероятно, было недостаточно людей, которые были бы с ним откровенны, потому что все говорили ему то, что он услышать.