В продаже новый роман Алексея Иванова "Вегетация". "РГ" публикует главу из книги

Сегодня в продажу во всех книжных магазинах страны поступил новый роман Алексея Иванова "Вегетация". На этот раз Иванов обратился к фантастике. Хотя границы жанра, конечно же, размыты. "Это постап - постапокалипсис. Это дизельпанк в российской глухомани. Это крепкий сай-фай - научная фантастика. Видовое разнообразие антиутопий подобно мутагенному лесу, однако "Вегетация" рассказывает не о том, куда едут герои, а о том, куда идем мы сами", - так характеризует новинку издательство "Альпина.Проза".

Бригада лесорубов пробирается к заброшенному военному бункеру от Магнитогорска до загадочный горы Ямантау. По пути они встречают опустевшие поселки и города. И замечают, что и лес вокруг изменился: его вегетация искусственно ускорена для добычи древесины, лес мутировал и ополчился на цивилизацию. Он изменился и живет своей жизнью. Изменились и люди.

Пока читатель спешит в книжный магазин за "Вегетацией", продюсер Алексея Иванова Юлия Зайцева на своей странице в соцсетях сообщает, что писатель уже работает над новым романом: "Место действия - один из городов Свердловской области. Контекст - исторический".

А мы пока читаем отрывок из романа "Вегетация".

Дорога на Банное (IV)

Не рискуя форсировать реку в темноте, они остановили самосвал на берегу. Всю ночь машина рокотала дизелем вхолостую, а они спали на капоте - на огороженной площадке возле рулевой рубки. Серёга прихватил из дома два байковых одеяла: одно он постелил поверх дёрна, другим укрыл себя и Митю. Всё равно было холодно. Они прижимались спинами друг к другу.

Митя проснулся на восходе. Низкое солнце освещало угол площадки нежным розовым светом. Митя перелез к ограждению и уселся на пригреве, рассматривая Серёгу. Брат уже не казался ему отражением в зеркале. Он был отдельным человеком, другим, непохожим. Чужим? Конечно, чужим. Четыре дня назад Митя о нём и не подозревал, хотя и не помнил этого. Но вчера вдруг обнаружил, что верит брату. Там, в котловане, он поверил, что брат выручит. И взбесился не потому, что Серёга его подвёл, а потому, что братья не подводят. Ну, и врезал Серёге - так сказать, по-братски. Правда, Серёга тоже двинул ему в челюсть... Оно понятно: Серёга вырос в маленьком городе, где на удар - даже справедливый - всё равно отвечают ударом.

Серёга проснулся, сел и зевнул, как собака.

- Дак чё, - спросил он, - едем?

Река была мелкая, переметённая жёлтыми песчаными отмелями; солнце пробивало воду насквозь, и весело искрился перекат. В незрелой синеве неба метались и заполошно верещали стрижи. Тихо качалась прибрежная осока. Огромный грузовик с неповоротливой осторожностью перебрался через брод, спуская вниз по течению потоки мути; его промытые колёса заблестели.

Серёга сидел в рубке за рулём. Всякую дурную зелень, насколько было возможно, они с Митей из рубки вычистили. Изуродованная ножом крышка секции автоматики висела на одной петле, из проёма торчали провода.

- Часа за три до Банного доедем, - самоуверенно заявил Серёга.

- Что там? - поинтересовался Митя.

- Старая дорога на Белорецк. Её хорошо протравили - до сих пор ещё не заросла, и лесовозов нет. Бригады всегда по ней в горы ездят.

- А мы не застрянем в лесу на такой большой машине?

Серёга ухмыльнулся:

- Я маршрут по свежим делянкам проложил, где деревья маленькие.

Перед ним на держателе торчал навигатор с картой местности. Серёга пальцем подвигал карту по экрану.

- Здесь аппаратура на китайском, а я свой телефон подсоединил.

Серёге нравилось управлять гигантским самосвалом. Было в этом что-то мощное, значительное, будто он - капитан и ведёт корабль по морю, хотя моря Серёга никогда не видел. Самосвал катился ровно - по лесу как по лугу.

Митя вышел из рубки и встал возле ограждения. С высоты капота открывался вид на просторную равнину. Безмятежно жарило солнце. Молодой лес был ниже площадки, зелёные верхушки казались сплошным мохнатым ковром. Грузовик бестрепетно сминал и валил деревца, перед грубой мордой машины перемещалась зелёная впадина - живая, дрожащая и глубокая. Из неё вылетали птицы, изредка проносились серые зайцы. Дизель гулко клокотал; под колёсами неумолчно хрустело, будто бы там плескались волны.

Серёга посматривал на брата с неожиданным удовлетворением: пускай охренеет - кто его ещё так прокатит? После вчерашнего мордобоя Митяй сделался Серёге как-то симпатичен. Не стерпел подставу - значит, не дрищ.

Серёга настроил круиз-контроль и маршрутизацию, отсоединил телефон от системы, подхватил свой рюкзак и выбрался к Мите.

- Пожрём? - предложил он.

Вчера, подравшись, они даже не поужинали, а мать дала им бутерброды.

Они сели на свёрнутые одеяла. Грузовик ехал сам по себе.

- Чё ничё не спрашиваешь? - спросил Серёга.

- А что я должен спрашивать? - строптиво ответил Митя.

- Ты же всегда чё-то спрашиваешь, - Серёга подал бутерброд.

- Я всё уже знаю!

Серёга понимающе усмехнулся с набитым ртом.

Митя жевал и глядел, как перед грузовиком бесконечно стелется зелёная волна, и ему это было почему-то не безразлично.

- Жалко деревья, - сказал он.

- Х****! - заявил Серёга. - Через год такие же будут стоять.

- Через год не будут. Этому лесочку лет десять.

- Ему год, - возразил Серёга. - Здесь рубили в прошлом июле. На карте написано. Я же тебе объяснял - радиация, всё растёт быстро.

Митя окинул взглядом равнину с молодыми ёлочками и берёзками. В мыслях что-то шевелилось - словно бы чужое, не его. Или его, но забытое.

- Селератный лес... - вдруг произнёс Митя.

- Чё? - не понял Серёга.

- Фитоценоз с ускоренной вегетацией.

- Кто с чем?..

- Я вспомнил! - поражённо сказал Митя. - Выскочило откуда-то... Этот лес называется селератным. Излучение подхлестнуло темпы его вегетации.

- Говори, ***, по-человечески! - рассердился Серёга.

- Вегетация - это период развития растений.

- И чё?

Митя поглядел Серёге в глаза:

- Это ведь ненормальный лес?

- Ясен пень, ненормальный! Тут всё ненормальное! Древесина хрупкая, горит синим огнём, сгнивает за пару сезонов - только на бризол и годится.

Серёга достал сигареты и закурил. Митя молчал и о чём-то думал.

- Да за городом вообще ничего нормального не растёт! - Серёга решил добавить подробностей, чтобы Митя ещё что-нибудь вспомнил: - Картошка горькая, морковь, сука, мягкая, яблоки - как бумагу хаваешь... В городе под решётками всё как положено, а с радиацией говно получается.

- Растения не успевают формироваться, - пробормотал Митя.

- Угу! - удовлетворённо кивнул Серёга. - Давай продувай мозги!

Если Митяй восстановит соображение, то от него как от Бродяги пользы бригаде будет куда больше. Укажет тех "вожаков", которых с Харлеем нашёл.

- А на производство бризола какая древесина идёт? - спросил Митя. - Лиственная или хвойная?

- Да ***. Любую рубят. А что на делянках остаётся, то сразу гниёт и превращается в эту, как её, в почву. Вся земля жирная стала.

- Селератный педогенез, - сказал Митя. Он словно вслушивался в себя. - Нет, я изучал не биогеоценологию, а что-то другое...

- А что? - с любопытством спросил Серёга.

Митя пошевелил пальцами, точно ощупывал нечто неосязаемое.

- Что-то мелькает, а ухватить не могу...

- Ладно, ещё догонишь, - великодушно пообещал Серёга.

Гигантский грузовик плыл в зелёных разливах, а вдали, как линия берега, появилась тёмная зубчатая граница более высокого леса. Серёга, вздохнув, поднялся и направился в рулевую рубку.

- Сваливаем, - сказал он Мите. - Сейчас по просеке попрём.

В рубке Серёга переключил машину на ручное управление.

"Лю Чонг" оказался шире, чем просека. Серёгу это не смутило: он верил в победительную мощь машины, что принимала в кузов двести тонн грунта и вывозила его на подъём из карьера. Левыми колёсами грузовик катился по мелкому подросту на свободном пространстве, а правой стороной загребал чащу. Удар капота сбивал деревья, они с шумом падали на просеку или друг на друга. Машину качало и трясло, под колёсами яростно трещало. Длинные ветви скребли по борту, по кузову, подметали площадку возле рулевой рубки, точно хотели схватить и вытащить из рубки водителя, который устроил это бедствие. В воздухе кружили сорванные листья. Грузовик вспарывал дебри и вываливал их зелёные внутренности себе на морду.

Митя смотрел, как деревья ломаются и размахивают руками. Даже в рубке он уловил свежий и будоражащий запах израненного леса - и вдруг, подпав под власть запаха, словно растворился в лесу, не теряя себя. Всё, что ощущал и осязал этот лес, Митя тоже ощущал и осязал. Пускай лес мутировал от излучения, он всё равно был живым: он страдал и в какой-то недоступной своей глубине вскипал от гнева. Наваждение опалило Митю - и развеялось.

- Лес чувствует, как мы его мучаем, - потрясённо сказал Митя Серёге.

- Ни х*** он не чувствует, - ответил Серёга. - Его срубят через три года.

- Он знает, - убеждённо произнёс Митя.

Серёга покосился на брата с подозрением.

- Это ты знаешь, а не он.

Митя мрачно пожал плечами.

- Ты облучился, Митяй, - недовольно пояснил Серёга. - Ты в Бродягу превращаешься. Бродяги всякую байду в лесу понимают.

Ему впервые стало жаль брата. И сразу его взяла досада. Какого хрена?! Митяй знал, когда пошёл в лес за Харлеем, что обязательно словит нехилую дозу облучения. Он сам на это согласился. Чего его жалеть?

- В город вернёшься - вылечишься, до лешака тебе ещё далеко, - сказал Серёга. - Лешаки - это беспредел конченый, а Бродяга - так, терпимо.

Грузовик свирепо прорывался дальше, как носорог: давил, крушил, сметал с пути. Деревья покорно падали, порхала листва, ревел дизель.

Дорога через большой лес заняла часа полтора, а потом впереди снова распростёрлась освещённая ярким солнцем равнина с низенькой порослью. И дальше, за пологим изгибом холмов, густо-синими волнами встала длинная горная гряда. Где-то перед ней и лежало невидимое пока Банное озеро.