о проблеме социализации молодёжи

«А теперь представьте выпускника школы, который привык быть дома один с единственным инструментом социализации — соцсетями. Ему будет просто некомфортно в любом человеческом коллективе, и, если ему не помочь преодолеть эту в действительности серьёзную проблему — боязнь людей, боязнь выхода из комнаты, — мы потеряем человека в продуктивном возрасте».

«В России среди молодёжи в возрасте до 24 лет каждый десятый не учится, не работает и не пытается найти работу», — сообщила заместитель министра труда и соцзащиты Елена Мухтиярова. Она назвала такую молодёжь поколением ни-ни (исп. ni estudia, ni trabaja), его также обозначают аббревиатурой NEET (Not in Education, Employment or Training). Так вот таких людей, по её словам, в России больше, чем в ЕС. На сегодняшний день уровень занятости российской молодёжи составляет 23,6%, тогда как в ЕС — 30%. При этом в отдельно взятой Германии, к примеру, — 47%. К тому же ожидается, что к 2030 году доля самых продуктивных работников в России сократится ещё на 6%. По словам Мухтияровой, это объясняется спадом рождаемости в 1990-х. Но, на мой взгляд, объяснять всё только демографией недальновидно.

Вспомнился один сотрудник 23 лет, которого я взяла на новое направление. Оно могло развиться во что-то значительное, дать ему и большую зарплату, и серьёзные навыки. Но в выходные его направление умирало, хотя должно было жить непрерывно. И как-то на планёрке я мягко обратилась к нему с вопросом: «Почему вы не работаете в субботу и воскресенье?» «Извините, это мои выходные!» — ответил он так, будто я посмела посягнуть на самое его святое, чуть ли не на сакральное.

Нет, формально он был прав, это его выходные. Но фактически мы работаем в новостном агентстве, наша работа непрерывна, новости не умирают в выходные, и я также работаю без выходных. Но не потому, что приношу себя на алтарь работы, а потому, что мне психологически плохо от осознания того, что дело стоит. В тот день на планёрке я просто пожала плечами, но свои выводы о сотруднике сделала. В результате дело не пошло, и он ушёл искать новое место, где ему было бы лучше.

Другой мой взрослый сотрудник после того случая стал брюзжать на молодёжь, которая чуть что бежит искать новую работу, как будто её там не ждут такие же трудности. Говорил, что сегодня 20-летние к работе не прикипают, им не стыдно менять её каждые полгода, а когда-то — для наших бабушек и дедушек — это было позором и большое количество записей в трудовой книжке говорило о том, что человек не приживается на одном месте, а значит, с ним что-то не так. Сейчас же иметь много записей в трудовой не стыдно: 20-летние считают, что это не с ними что-то не так, а с работодателем.

Я, в принципе, соглашалась с тем, что если с каждой работы убегать от трудностей на новую, то никогда не закалишься и не станешь профессионалом. Но, если верить Минтруду, беготня по работам — это меньшее зло. Есть люди, которые вообще прячутся от работы по домам. И речь не об удалёнке.

Лично я не любитель удалёнки. Считаю, что человек должен приходить на работу, в живое пространство людей, общаться, чувствовать пульс коллектива, а не окапываться у себя в берлоге, где можно есть, ходить в туалет, когда хочешь, садиться за компьютер не умывшись. Дома человек теряет навык социального общения, дисциплину и как работник деградирует. Но после пандемии желающих работать удалённо стало больше.

Я видела второклашек в Белгородской области, которые год сидели на дистанте из-за обстрелов, а когда их привели в школу, они терялись, стеснялись, боялись общаться, не знали, что им делать на переменах, плакали и очень просились домой.

А теперь представьте выпускника школы, который привык быть дома один с единственным инструментом социализации — соцсетями. Ему будет просто некомфортно в любом человеческом коллективе, и, если ему не помочь преодолеть эту в действительности серьёзную проблему — боязнь людей, боязнь выхода из комнаты, — мы потеряем человека в продуктивном возрасте.

Ещё одно зло — популяризация пустого блогерства. Оно подарило многим молодым иллюзию того, что можно не учиться, не работать, а просто выкладывать красивые фоточки — и будешь богат. Но стать популярным блогером удаётся далеко не всем, только единицам, и когда человек осознаёт это, его постигает депрессия — оказывается, надо трудиться, пахать и жить как все.

А он-то родился в мирное время, когда люди жили без относительных трудностей, когда человек был поставлен в центр мироздания. И многие 20-летние уверены, что мир вращается вокруг них. И почему они должны ходить на работу пять дней в неделю, если счастье, успех и деньги сами должны свалиться на них, затянутые в воронку конкретной личности, стоящей в центре этого мира.

То есть эти 20-летние родились и взрослели в спокойные времена, но в их жизни всё равно было много зол, которые, на первый взгляд, казались благом. Зацикленность на себе привела к самокопанию, и расплодившиеся психологи с сомнительным образованием стали ещё одним злом. Если проблем нет, надо их поискать, чтобы жить было нескучно. Все мы помним, как в какой-то момент стало модным ходить к психологам так же регулярно, как раньше ходили в баню люди, жившие без горячей воды, и отыскивать у себя проблемы — тревожные синдромы, депрессии, психологические травмы, нанесённые злыми родителями в детстве. И вот жил человек, сосредоточенный на самом себе, взрослел, и вдруг оказалось, что ему надо ходить на работу, где руководитель может при всех спросить, почему работа не сделана, а это уже травма и ещё один повод броситься к психологу.

В Госдуме услышали Министерство труда и предлагают свои меры помощи молодым людям по преодолению тревоги и одиночества — разработать общенациональную программу психологической помощи и усилить программу ранней профориентации в школах, а также создать платформу для взаимодействия молодых людей с будущими работодателями.

Первое я бы отмела — хватит психологов! А вот второй пункт может оказаться полезным. Но только в том случае, если мы поймём, что есть зло, то есть сделаем упор на очное образование и перестанем на государственном уровне продвигать блогеров, превращая их в примеры для подражания. Примерами должны стать те 24-летние, которые сейчас сражаются за нас на передовой и работают в две смены на оборонном производстве. В этом поколении у нас ведь не только «ни-ни», но и «да-да», то есть молодые люди, которые всегда готовы к службе и труду.

Точка зрения автора может не совпадать с позицией редакции.