Изнасилование — это преступление. Но настойчивые или неловкие ухаживания нельзя считать правонарушением, а комплименты — проявлением мужланской агрессии. Скандал вокруг Вайнштейна повлек за собой совершенно справедливое осознание сексуальной агрессии, с которой сталкиваются женщины, в частности в профессиональной среде, где некоторые мужчины злоупотребляют своим положением. Это было необходимо. Как бы то ни было, сегодня эта обретенная свобода снова превращается в свою противоположность: нам предписывают говорить то, что должно, и молчать о том, что не вписывается в общую картину. А тех, кто не согласен подчиниться, начинают воспринимать как предательниц и соучастниц! Пуританство же как раз заключается в том, чтобы во имя так называемого общего блага воспользоваться аргументами защиты женщин и их эмансипации для упрочения их статуса вечных жертв и игрушек демонических фаллократов, как в старые времена охоты на ведьм. Доносы и обвинения По сути, хэштег #metoo повлек за собой в прессе и социальных сетях целую кампанию доносов и публичных обвинений людей, которым даже не предоставили возможности дать ответ и оправдаться, а с ходу поставили их на один уровень с сексуальными агрессорами. У этого самосуда уже есть жертвы: мужчины не смогли продолжить нормально работать, были вынуждены уволиться лишь потому, что когда-то попытались дотронуться до колена или поцеловать, говорили на интимные темы во время рабочих обедов или отправляли сообщения сексуального характера женщине, которая не испытывала к ним взаимности. Это горячее стремление отправить «скотов» на бойню отнюдь не помогает женщинам обрести независимость, а лишь служит интересам врагов сексуальной свободы, религиозных экстремистов, самых упертых реакционеров и всех тех, кто считает, в силу собственных представлений о добре и идущей рука об руку с ним викторианской морали, что женщины — «особые» существа, дети с лицами взрослых, которые нуждаются в защите. Мужчинам же предписывается признать вину и раскопать в своем ретроспективном сознании «неуместное поведение», которое они могли проявить десять, двадцать или тридцать лет назад, и за которое им теперь необходимо покаяться. Публичная исповедь, вторжение самопровозглашенных прокуроров в личную жизнь — все это формирует атмосферу тоталитарного общества. Сотрудница одного университета называет фильм Микеланджело Антониони «Фотоувеличение» женоненавистническим и неприемлемым. Пуританская волна не знает пределов. Тут цензурируют рисунок обнаженного мужчины Эгона Шиле на афише. Там требуют убрать из музея картину Бальтюса под тем предлогом, что она пропагандирует педофилию. Здесь добиваются запрета ретроспективы Романа Полански в Синематеке и уже отсрочили показ фильмов Жан-Клода Бриссо. В свете такого ревизионизма под ударом оказались даже Джон Форд («Искатели») и Николя Пуссен («Похищение сабинянок»). Теперь издатели просят некоторых из нас сделать наших мужских персонажей менее «сексистскими», умереннее говорить о любви и сексе, а также сделать «травмы женских персонажей» более очевидными. В Швеции даже рассматривается нелепый законопроект, согласно которому тем, кто желает вступить в сексуальную связь, необходимо получить письменное согласие! Все это создает новые препятствия, и двум взрослым, у которых возникает желание переспать, придется предварительно составить через приложение на телефоне документ с полным перечнем приемлемых и неприемлемых, по их мнению, практик. Право на оскорбление Философ Рувен Ожьен (Ruwen Ogien) отстаивал необходимое для художественного творчества право на оскорбление. Мы же отстаиваем право на флирт, которое необходимо для сексуальной свободы. Мы сегодня достаточно опытны, чтобы признать, что сексуальный порыв по самой своей природе является оскорбительным и диким. В то же время мы достаточно дальновидны, чтобы не путать неловкие ухаживания с сексуальной агрессией. Что еще важнее, мы понимаем, что человек — вовсе не однородная сущность: в один и тот же день женщина может сначала руководить целой командой профессионалов, а затем с удовольствием быть сексуальным объектом мужчины, не становясь при этом «шлюхой» или пособницей патриархата. Она может заботиться о том, чтобы ее зарплата не была меньше, чем у мужчин, но не должна получать душевную травму на всю жизнь из-за того, что ее кто-то ущепнул в метро (пусть это и считается правонарушением). Ей стоит даже рассмотреть это как проявление полной сексуальной беспомощности, как недостойное ее внимания событие. Мы как женщины не видим себя в феминизме, который выходит за рамки осуждения злоупотребления властью и приобретает облик ненависти к мужчинам и сексуальности. Мы считаем, что право ответить отказом на предложение сексуального характера невозможно без права на ухаживание. И нам кажется, что реакцией на него должно быть вовсе не замыкание в образе жертвы. Что касается тех из нас, кто решил завести детей, мы считаем правильным воспитывать дочерей так, чтобы они были достаточно проинформированы и осведомлены, чтобы вести полноценную жизнь, не позволяя запугивать себя или делать себя виноватой. Происшествия с телом женщины вовсе не обязательно затрагивают ее достоинство и не должны, даже в тяжелых случаях, превращать ее в вечную жертву. Потому что мы — не только тело. Наша внутренняя свобода неприкосновенна. И эта столь важная для нас свобода не может существовать без рисков и ответственности. Авторы текста Катрин Денев (Catherine Deneuve), актриса Ингрид Кавен (Ingrid Caven), актриса и певица Сара Шиш (Sarah Chiche), писатель, психолог и психоаналитик Катрин Милле (Catherine Millet), писатель, художественный критик Катрин Робб-Грийе (Catherine Robbe-Grillet), актриса и писатель Пегги Састр (Peggy Sastre), журналист и переводчик Абнусс Шалмани (Abnousse Shalmani), писатель и журналист
