Случай с Ансари: время новой сексуальной революции

В минувшие выходные «Бэйб» (Babe), интернет-издание, целевой аудиторией которого являются молодые женщины, опубликовало статью о неудачном свидании пожелавшей сохранить анонимность девушки с комедийным актером Азизом Ансари, которое она охарактеризовала как «сексуальное нападение». Не совсем ясно, имела она ввиду сексуальное насилие по юридическим стандартам — что было бы трудно доказать, основываясь на описанных ею подробностях встречи — или же встреча просто показалась ей чем-то похуже «неудачного сексуального опыта», как она сама выразилась. В любом случае, статью сразу же восприняли в качестве доказательства того, что движение «Меня тоже» (# MeToo) зашло слишком далеко и стало утверждать, что женщины инфантильны и беспомощны. Страх того, что движение «Меня тоже» ослабляет статус и свободы женщин, возник не вследствие данного конкретного случая с Ансари, хотя и служит наглядным примером для тех, кто относится к движению скептически, для демонстрации своей озабоченности вопросом. И журналист «Атлантик» (Atlantic) Кейтлин Флэнаган (Caitlin Flanagan) и корреспондент «Нью-Йорк Таймс» (New York Times) Бари Вайс (Bari Weiss) воспользовались возможностью напомнить женщинам, что у них есть свобода выбора, что они всегда могут встать и уйти, что сожаление не делает действия мужчины насильственными, что они всегда могут отстраниться, вызвать такси или просто сказать «нет». Я задаюсь вопросом, действительно ли кто-то считает, что женщины действительно не в курсе всего этого, или слова о том, что они всегда имеют свободный и очевидный выбор для завершения сексуального контакта, когда они того захотят, превратят вышеозначенное в правду. Пока что этого не произошло. После того, как статья об Ансари получила широкое распространение, «Бэйб» опубликовало еще один материал, в котором собрано несколько ответов от женщин, которые считают, что их опыт с некоторыми партнерами был идентичен истории анонимной женщины, ходившей на свидание с Ансари. В «Твиттере» нашлось множество других примеров. Флэнаган отметила в своем очерке, что крик души женщин, оказавшихся в подобной ситуации, напоминает реакцию на опубликованный в «Нью-Йоркере» (New Yorker) короткий рассказ под названием «Кошатник» об унизительном сексуальном контакте между молодой женщиной и мужчиной несколько старше нее. На самом деле подобного рода публичные сообщения о женских сексуальных страданиях появляются постоянно, что наталкивает меня на мысль о том, что с нашей сексуальной культурой что-то не так, и это нельзя объяснить лишь тем, что женщины недостаточно осведомлены о собственных правах и свободах. Одним из основных последствий сексуальной революции было установление того факта, что секс аналогичен любому другому виду социального взаимодействия — в нем нет ничего непристойного или сакрального, ничего особенного. Флэнаган отмечает, что раньше женщинам советовали давать мужчине пощечину, выпрыгивать из машины или кричать и звать на помощь, дабы прервать граничащий с насилием контакт: секс не был обычным делом и относится к нему нужно было соответствующим образом. Тем не менее, хотя превращение секса не более чем в еще один вид социального взаимодействия лишило его элемента табу, он по-прежнему подвергается повседневному давлению со стороны норм поведения в обществе. Если после вечеринки гость задерживается слишком поздно или обедающий с вами человек наскучил вам или знакомый докучает вам просьбами одолжить зонт, вы не станете кричать, звать на помощь, бить человека по лицу или сбегать. Скорее всего, вы попытаетесь вести себя как можно деликатнее и подать определенные сигналы, не вступая в конфликт. Вы, вероятно, продолжите общение в нормальном ключе, улыбнетесь и забудете. Вы поступите так, поскольку именно так мы ведем себя в повседневном взаимодействии с окружающими, а секс теперь является одним из видов такового. Беда в том, что секс имеет в данном контексте явные отличия, о чем свидетельствует недовольство такого количества женщин. Если признание этого ставит под угрозу одно из достижений сексуальной революции, так тому и быть, ибо какова альтернатива? Тактика бесконечного объяснения женщинам, что, когда дело доходит до секса, они должны отказаться от всех нормальных правил взаимодействия с другими людьми в обществе, не помогла и представляется очевидно нелепой. В любой другой области жизни терпение и щедрость по отношению к другим приносят человеку похвалу и любовь; данные нормы наработаны годами и непоколебимы, особенно в том, что касается женщин. Нет смысла продолжать настаивать на обратном, и попытка разрушить эти нормы — подходящие для общества в целом — кажется нерациональной. Вместо этого мы должны понимать, что секс — область настолько интимная и личная, что вреда здесь может быть причинено больше, чем в большинстве других социальных ситуаций, и что, с учетом данного обстоятельства, в этом контексте от людей стоит ожидать большей добросовестности, заботы и участия. Если после окончания вечеринки вы долго не покидаете дом уставшего хозяина, извинитесь и уходите — не ждите, пока они сами попросят вас об этом или вообще вызовут полицию. Если вы целуете кого-то, а партнер едва ли вам отвечает — если она говорит, подобно встретившейся с Ансари девушке, «я не хочу заниматься этим насильно, потому что иначе возненавижу тебя, а мне этого совсем не хочется», — тогда просто подайте ей пальто и пожелайте спокойной ночи. Ансари не совершал никакого преступления. Но жестокость не ограничивается одними лишь преступными деяниями. Во всех сферах жизни, особенно в том, что касается секса, мы должны настаивать на том, чтобы люди учитывали внутренний мир, чувства, индивидуальность, достоинство друг друга. Требование расширения ответственности и способности сопереживать другим в контексте сексуальных отношений не означает движение в обратном направлении; это сама по себе сексуальная революция. Глупо полагать, что дело ограничилось бы всего одной. Элизабет Брюниг — обозреватель газеты «Вашингтон пост» (The Washington Post).