«Благоустройство — это перепрограммирование»

МОСЛЕНТА публикует лекцию Дарьи Парамоновой «Новый опыт архитектора», в которой она рассказывает о своем опыте участия в программе московского благоустройства «Моя улица». Мало места для творческой амбиции Как известно, архитектор — это такой творец. Человек, который, основываясь на своем творческом потенциале, создает пространство, в котором мы живем. С одной стороны, это приятная и амбициозная позиция, а с другой стороны, она накладывает огромное, очень тяжелое бремя. В какой-то момент я была рада узнать, что есть еще и другие стороны работы архитектора, которые воплотились в моей практике. Получилось это из-за того, что я поняла: город, в котором мы работаем, на самом деле уже построен и там не так много мест для для выражения творческой амбиции. По сути, там не осталось места. Не знаю, это совпало с моим самоощущением или такова общая тенденция, о которой заговорил еще Рем Колхас, когда ввел понятие «междисциплинарное исследование». Оно строится на том, что архитектор может работать на других масштабах и тем самым реализовать амбиции, которые у него есть. Речь не о неком субъективном видении, не о том, что мы, как авторы или creator-ы транслируем свою идею. А о том, что мы работаем на других масштабах. Такая смена масштаба возможна только тогда, когда вы получаете доступ к новому источнику - к данным. Чтобы что-то создать, надо погрузиться в огромный информационный мир, и именно после чего архитекторы начинают работать на другом масштабе. Они не как авторы создают какой-то единый объект, а выходят на уровень стратегий, программ, новых сценариев. С одной стороны, вы можете реализоваться как автор, делая какую-то миниатюрную вещь и меняя какой-то маленький масштаб. А с другой стороны, и каждый архитектор к этому стремится, вы можете вознестись почти как Бог, делая проекты на уровне огромной территории. Это совершенно уникальный опыт. Ключевое слово — перепрограммирование Перепрограммирование — это такое слово, может быть, неочевидно для практики архитектора, но сейчас именно оно становится ключевым в работе с городским пространством. Например, в Нью-Йорке в 2010-х на площади Таймс-сквер реализовался один из самых знаменитых проектов по работе в городском пространстве. Там произошла трансформация самой запруженной автомобилями площади в популярное пешеходное место. Чтобы это делать, архитектор должен уметь работать с миллионом экспертов, сводить воедино и воссоздавать всю эту историю в проекте. Он должен уметь выстраивать логику, связи. Как архитектор я работаю в компании Strelka SA, которая была учреждена консалтинговым агентством «КБ Стрелка». КБ — это люди, которые дают советы или формируют видение на то, как должны развиваться города. А я — та, кто реализует их идеи, мы с коллегами выступаем как прикладные инструменты. У меня сейчас около сорока архитекторов, и ни один из них не страдает тем, что его амбиции и авторство каким-то образом задеты. Это совершенно другая роль, другой принцип навыков и знаний, которые они используют. Расскажу о нескольких проектах, которыми мы сейчас занимаемся. Новый стандарт благоустройства Надо понимать, что я не выступаю с позиций такого оголтелого позитивиста, который пропагандирует бесконечное благоустройство и создание пешеходных пространств. Тем не менее, я считаю, что вышедший в прошлом году «Стандарт благоустройства» - один из самых великих проектов, который был реализован за последнее время. Я имею к нему непосредственное отношение и могу рассказать о положительных, отрицательных, сложных и противоречивых сторонах. Важно, что в этом проекте, прежде чем он родился и мы с вами бросились обсуждать, как часто перекладывают плитку, были выработаны пять критериев: разнообразие, идентичность, экологичность, комфорт, безопасность. Очень важно понимать: для того, чтобы архитектор работал, ему эти критерии кто-то должен задать, он не должен их изобретать сам. Ни один архитектор не должен придумывать то, как будет жить многомиллионный город. Эта работа, особенно в раннее постсоветское время, в принципе отсутствовала в практике архитектора. Мы были вынуждены изобретать то, как мы будем с вами жить. Но со временим появились профессиональные команды, специализирующиеся на таких проектах, для которых и были разработаны эти пять критериев. По каждому из них можно описать, что должно быть сделано на улице, чтобы это работало. Это некая формула, которая становится очень большой рамкой для работы архитектора. Эта рамка была собрана и уложена в документ, который назывался «Стандарт благоустройства». Что это за стандарт? Это новый норматив, с которым сталкивается сегодня архитектор, работая с московскими городскими проектами. Как правило, архитекторы в России имеют дело с нормативами, которые в лучшем случае были изобретены лет пятьдесят назад, и потом с годами так менялись, что ограничивали или запрещали те или иные действия и подходы. «Стандарт благоустройства» — это современный норматив, он не ограничивает, а создает некую рамку, внутри которой вы работаете, и обеспечивает качество продукта. Это четыре книги, где описано пространство Москвы и предложены конкретные решения для пространства Москвы, и способы, которыми их можно воплотить. Это не значит, что тем самым наложен стандарт на проект, на его качество, и это то, с чем архитектор в принципе не сталкивался. Вообще, стандарт благоустройства, как продукт, существует во многих крупных городах, и теперь такая практика введена в городе Москва. Несколько слов о том, как он устроен. Первая книга «Пространственный код» разбирает пространство города на десять типов. Понятно, что застройка города происходила этапами, и у разных частей города есть определенные параметры. Аналитики, проанализировав три с половиной тысячи улиц Москвы, вывели этот пространственный код. Для этих десяти типов был разработан набор решений, которые обеспечивали стандарт качества, о котором я говорила. Те самые пять пунктов, о которых я уже говорила и которые могли быть реализованы на каждой улице: разнообразие, идентичность, экологичность, комфорт, безопасность. Понятно, что, если у нас микрорайонная застройка с очень широкими улицами, большими зелеными массивами — это один набор решений; а если это центральная часть города, где улица узкая, фасады невысокие, мало зелени — то совершенно другой. Это такой конструктор. Архитектор, садясь работать с пространством города, берет этот конструктор и смотрит, какая у него типология улиц, какие решения он должен привести, какие варианты этих решений или важная часть функционального зонирования могут быть применены. И уже в последний момент он, как, может подумать о том, в каком стиле будут выдержаны лавки, какого цвета сделать мощение и так далее. Он проделывает эти пять шагов, работая с конструктором. Накладывает ли это на наш город какие-то ограничения? Делает ли это его каким-то типовым? С одной стороны, да. Мы понимаем, что стандартизируются какие-то вещи, но это как ступенька, высота которой должна быть пятнадцать, а глубина — тридцать сантиметров. Нам действительно удобно ходить по таким ступеням, и этот стандарт является таким документом, который закладывает эти параметры. Дальше вы действуете как автор. Авторы, которые создают эти проекты, разбросаны по всему миру. Мы являемся людьми, которые сопровождают выполнение этих проектов и смотрят, как работают архитекторы в соответствии с этим стандартом. Здесь много иностранных бюро, но сейчас мы все больше работаем с российскими, и про это наш следующий проект. За четыре сезона было действительно много сделано — больше восьмидесяти улиц. Проект «Благоустройство в сорока городах» Другой проект, который сейчас ориентирован на территорию России — это «Благоустройство в сорока городах». Здесь мы опять-таки выступаем, как операторы, которые сопровождают реализацию проектов в городах, а не разрабатывают их сами. Мы не могли, естественно, провести анализ сорока городов на том уровне, на котором сделали это в Москве. Было решено, что мы должны создать некую принципиальную сеть пространств, которая отобразит то, как работает благоустройство. Из четырех основных блоков: площадь, улица, парк и набережная, в каждом городе выбиралось три пространства, которые могли продемонстрировать то, как это работает. Это, по сути, как запустить такое приложение, которое смогло бы дальше в выбранных городах работать и развиваться уже при помощи местных сил и проектировщиков. Расскажу в качестве примера, как мы выбирали такие территории в Екатеринбурге, потому что важной отправной точкой было само понимание того, что это за пространства. В первую очередь мы искали места с уже существующим потенциалом интегрированности в существующую пешеходную сеть и общественный транспорт. Было очень важно продемонстрировать, как эти улицы заработают на новом уровне и какой будет эффект. Всегда возникает вопрос: зачем делать проект сразу в центре, потому что у нас на окраинах гораздо больше проблем, и пространство там сложнее? В центре мы можем, используя тот потенциал, продемонстрировать, как работают эти решения. Работать с микрорайонами сложнее, и я думаю, что это следующий этап. Вы, скорее всего, станете свидетелями того, как это будет происходить. Какая сегодня есть еще проблема у архитектора, кроме того, что ему сложно отказаться от авторства? Норматив, о котором я говорила, очень сильно влияет на то, как мы проектируем, а именно: на этапность. Мы знаем, что в капитальном строительстве есть у нас стадия «П», экспертиза и так далее. А с благоустройством все обстоит совсем плохо, и там, в принципе, подразумевается, что вы сразу делаете проектную документацию, не задумываясь ни о каких исходных данных и о том, каким будет этот проект. Поэтому мы в своей практике ввели так называемое пятистадийное проектирование. Это абсолютно волюнтаристское решение. Оно, естественно, не закреплено законодательно, но мы надеемся на то, что это произойдет. Первые три пункта: «Комплексный анализ», «Техническое задание» и «Архитектурная концепция» – главные, это то без чего благоустройство не может быть спроектировано в принципе. Понятно, что один архитектор никогда в жизни с этим не справится – это довольно большой и тяжелый объем работы. И когда мы говорим о том городском пространстве, которое построено, сложилось и уже существует, невозможно сделать его качественно другим без этих шагов. Важно понимать, что проект благоустройства — это не ремонт. Это не то, что мы меняем старую плитку на новую, а фонарь, который нам не нравится – на другой, посимпатичнее. Благоустройство — это перепрограммирование, при котором закладываются сценарии, которые мы с вами не можем представить. Например, мы не можем с вами представить, что в городе можно жить без машины. Это самая больная точка, и особенно сложно с этим сейчас в регионах. Я понимаю: в Москве ввели платную парковку, люди, скрипя зубами, вышли из машины в город, и вдруг увидели, что там действительно стало лучше. Но редко встретишь понимание когда приезжаешь в регион и говоришь: «Знаете, даже если вы заасфальтируете все улицы, которые у вас есть, и все их отдадите под парковочные места, все равно будет мало». Люди не готовы отказаться от этой дурной привычки, из-за которой улицы заставлены машинами, отчего жить в городах неприятно. Конечно, автомобили нужны, и я не говорю сейчас о пригородной застройке, о необходимости преодолевать расстояния между городами. Но мы должны признать, что не сможем существовать с нашими личными машинами в городах-миллионниках с высокоплотной застройкой, как это было раньше. И задача благоустройства — перепрограммировать эти привычки таким образом, чтобы вы начали понимать, что живете по-другому, и вам это нравится. Чтобы это сделать, приходится пройти сложный переходный период. Комплексный анализ Расскажу про каждый этап чуть подробнее. Первая часть — это комплексный анализ, сбор данных: исторических справок, анализа контекста функционального зонирования, пешеходных и транспортных потоков. Вы не должны делать это сами, это сделают специальные компании, которые надо найти и нанять, чтобы они предоставили вам эти данные. Без этого материала почти невозможно придумывать обновленную систему, в соответствии с которой будет функционировать улица. Кроме того, есть еще история, связанная с современными технологиями. Огромный корпус данных находится в наших с вами социальных сетях. Вы все знаете, что есть big data — колоссальные объемы цифровых данных, которые можно анализировать. Как анализируются цифровые данные, с которыми работаем мы? Смотрят по частоте фотографий и что под ними пишут. Контент, который можно вынуть из фотографии, рассказывает о потенциале места, что о нем думают, и как проектировщик должен перепрограммировать или сохранить то, что там есть. Кроме этого, проводятся элементарные натурные исследования. Мы нанимаем студентов, волонтеров, которые выходят с определенными анкетами и просто описывают все, что разрушает и портит внешний вид улицы. Важная часть, которая сейчас развивается все больше — это, безусловно, контакт с жителями. Вообще, архитекторы не очень хотят общаться с жителями, всегда жалуются на своих заказчиков, а тут — встреча с ними. Сегодня все больше и больше людей приходит на такие встречи, и это не какие-то фиктивные мероприятия из разряда «пообсуждали и разошлись». Это настоящие обсуждения, в ходе которых приходится учитывать мнение жителей, которые хотят побольше парковочных мест — вот эта вся история, которую приходится проживать тет-а-тет. Выход архитектора из комфортной рамки творца, созидателя, который знает, как лучше, на разговор с обывателем о том, что значит лучше с его точки зрения — это довольно сложный и болезненный процесс, который я сейчас на себе испытываю. Не скажу, что получаю от него стопроцентное удовольствие, но другого выхода нет. Больше без общения со всеми теми, кто городом пользуется, архитектор работать не может. Еще одна часть сбора данных — антропологическое исследование, так называемые глубинные интервью. Это не соцопрос, но здесь через определенную выборку, через определенное количество вопросов и ответов становится понятно, что люди ценят в том пространстве, с которым вы работаете, и что они хотят от него получить. (…) Я знаю, что есть определенный скепсис по поводу работы с цифровыми данными, чем старше архитекторы, тем больше у них скепсиса. Тем не менее, это очень сильный инструмент, особенно тогда, когда надо обосновать ваш проект и то, какие параметры в нем заложены. Формирование видения Вторая часть, которую я считаю самой важной и самой творческой — это формирование видения. После того, как по вашему заказу специалисты собрали данные и вы ознакомились с бесконечными томами букв и цифр, начинается самая творческая часть. Она заключается в том, что вы должны придумать, каким будет это пространство. Это не значит, что вам надо решить, какая там будет лежать плитка или сколько там будет автобусных остановок, хотя это тоже важно. Сейчас я говорю именно о визионерском, проджекторском видении будущего этого пространства. Думаю, если говорить об амбициях архитектора-творца, архитектора-автора, то это — именно то место, где творческий потенциал может реализоваться больше всего. Хотя он при этом всегда будет зажат рамками исследований. Пример садового кольца Приведу пример того, как мы делали видение для Садового кольца. Проанализировав огромное количество полученных данных, мы приняли простую и довольно очевидную мысль, что Садовое кольцо — это, по сути, транзитная магистраль. Это не улица, а это некий хайвей, который живет своей жизнью, состоит из восемнадцати участков и распадается на множество элементов. Одновременно с этим были сформулированы ключевые проблемы этого пространства. Например, на нем небезопасно, его невозможно пересечь, и несмотря на то, что это почти шоссе, там стоят бесконечные пробки. Понятно, что есть еще набор таких сложностей, как отсутствие благоустройства площадей, интеграция эстакад, и то, что люди, живущие на Садовом, считают, что им не повезло, хотя это и самый центр города. Одним из ключевых параметров этого видения была идея, что мы должны отказаться от приоритетов частного транспорта в сторону общественного. Это тот самый принцип, который был заложен на стадии видения и ставший главной пространственной концепцией всего проекта Садового кольца. Реализация заняла два года. Первое — это то, что мы должны связать его в единое кольцо, то есть сделать его линейным, и это можно сделать благодаря транспортным решениям, запустив общественный транспорт по этому кольцу, но также подчеркнув это линейным озеленением. На основании проделанного анализа мы понимали, что Садовое кольцо имеет неравномерную структуру, а зоны, которые к нему примыкают, образуют потенциальные территории садов, потому что именно так они использовались исторически. Следующим важнейшим решением была работа с транспортной схемой. Сейчас можно прочитать массу всяких комментариев по поводу того, как москвичи переживают относительно того, что Садовое кольцо сузили. Основная проблема была в том, что шестнадцать полос в какой-то момент превращались в восемь и машины вставали в бесконечную пробку. Наше концептуальное транспортное решение легло в основу транспортной схемы, которую разрабатывал департамент транспорта, то есть специализированная организация. Решение по транспортной схеме, по пространству Садового кольца, и главная идея о том, что туда должны вернуться сады, зелень и стали тем видением, с которым уже работали архитекторы. Работа с экспертным сообществом и вовлечение горожан Мы понимали огромные риски, которые ложатся на такой гигантский проект, и то, что перед воплощением необходимо оценить, насколько он вообще правильный. Это еще одна важная стадия, которая тяжело дается архитекторам: работа с экспертным сообществом. Как авторы, мы всегда боимся критики и не хотим знать, если сделали что что-то плохо. И никого не радует перспектива проработки проекта с коллегами, которые могут сказать, что он никуда не годится, потому что не учтены вопросы сохранения объектов наследия, или пострадает экология данной территории. И тем не менее, эта работа — важный этап, который нужно обязательно закладывать, когда вы работаете на стадии видения. Следующий этап, о котором я уже вкратце сказала связан с вовлечением горожан. С ними обязательно надо согласовывать решения, которые касаются непосредственно жилых территорий. То есть сейчас в Москве вы не сможете сделать проект, если не согласуете его с теми, кто будет «в нем» жить. Включение рекреационных пространств Получив техническое задание, которое содержит в себе видение, архитектор оказывается очень жестко встроен в некую рамку, в то, каким будет проект. Иногда я даже говорю своему архитектору: «Все, что тебе нужно, это просто начертить». Это, по сути, так, хотя в процессе перевода видения в линию и содержится уникальный опыт и профессионализм, которым архитекторы должны пользоваться. Вернусь к примеру Екатеринбурга, где необходимо было создать основные параметры проекта, чтобы понять, как преобразуется территория архитектурным решением. В результате там была придумана простая история: мы предложили превратить реку в линейный парк, который свяжет несколько территорий, станет главным экологическим местом города и интегрирует в себя новые маршруты. Потому что мы не воспринимаем парки или рекреационные пространства как территории, которые могут быть включены в нашу повседневную жизнь. Это очень важное знание, которое отчасти может объяснить, почему нужно пересаживаться с автомобиля на общественный транспорт, практиковать разные способы использования территорий. Потому что все мы должны проживать тот момент, когда добираемся из дома до места работы, а не исключать его из нашей жизни. И включение рекреационных пространств в повседневность как раз является способом сделать перемещение по городу частью вашей жизни, а не частью момента, о котором лучше никогда больше не вспоминать. Архитектурный проект После того, как вы проделали эту самую, на мой взгляд, колоссальную и важную работу, можно переходить к тому, что называется архитектурным проектом. Хороший дизайн-проект, сделанный по всем правилам, масштабируется до рабочего проекта очень легко, это, по сути, zoom. Качество проработки решений должно быть таким высоким, что в каких-то случаях, самых неприятных, это может быть тем, с чем выходят на стройку, хотя такого ни в коем случае не должно происходить. На этой же стадии архитектор обязан подумать обо всех ключевых моментах и узлах. Это не тот момент, когда придет некий другой архитектор, который знает, как строить, и нарисует вам узел. Пока вы не поймете, как этот узел устроен, как вы посадите дерево там, где лежат коммуникации, к которым могут прорасти корни, или куда вы уберете электричество — без этого всего дизайн-проект останется видением. В нашей архитектурной практике всегда считалось, что концепция — это как раз и есть видение, а узлы вы уже прорабатываете на рабочей стадии. Это тот самый случай, когда архитекторы сильно утратили свою репутацию, прежде всего, в глазах инженеров и строителей, которые говорят: «Ну, что-то там нарисовал. Ладно, построим». На самом деле, если вы не выйдете на дизайн-проекте с уже качественно проработанными решениями, вас любой специалист из более технической сферы легко вытолкнет из проекта. Дизайн-проект, то есть то, что мы раньше называли концепцией, это проработанное, по сути, готовое решение. Очень важно, что, после того как у вас есть комплексный анализ и техническое задание, именно эта стадия становится поводом для конкурса. Это в меньшей степени касается архитекторов, которые должны принимать участие в этих конкурсах, и касается тех, кто принимает решение. Если у города, у инвестора, у человека, который хочет создать качественное пространство, есть комплексный анализ, техническое задание, то дальше он может устроить конкурс. И выбрать из предложенных архитектурных решений, кто придет и начертит тот проект, который лучше всего ему подходит и который ему больше всего нравится. Когда вы уже закончили свой красивый визионерский проект, начинается скучный момент: нужно делать проектно-сметную документацию. Здесь я могу успокоить. В принципе совершенно нормально, что архитекторы, которые рисуют дизайн-проекты, не должны делать ПСД, так как это требует определенной квалификации. Самая кровавая часть работы Самая, может быть, кровавая часть работы до начала стройки — это отстаивать свое решение. Мы всегда что-то начертим, потом приходят более опытные люди и говорят: «Нет, это будет по-другому». Но если вы на этапе дизайн-проекта проработали решения, то cможете легко отстаивать свои позиции. Эта история очень болезненна и от нее невозможно избавиться. Разумеется, устаешь от того, что все решения сложные, стоили тебе массы усилий. В конце концов, даешь задний ход и говоришь: «Давайте все попроще делать». В любом случае автор концепции обязан на всех этапах, особенно на ПСД, буквально проверять каждую деталь, каждый чертеж, какие-то скучнейшие планы всех страшных сетей, чтобы их идея была реализована. Это то, чем мы вынуждены заниматься на каждом этапе. Архитектор, который делал концепцию, может и должен помочь заказчику составить и вписать в техническое задание все требования, которые должны предъявляться к проекту. Еще одна грустная история — это то, что автор для того чтобы его концепция в итоге получилась похожа на реальность, должен нарисовать эти узлы. Например, когда мы делали Новый Арбат, узлы сделала для нас компания Topotek. Чтобы авторы проектно-сметной документации не изобретали сечение борта и какие-то нюансы, которые сильно влияют на внешний вид проекта, эти узлы были выданы им как часть исходных данных. Такая работа требует от вас совершенно другого уровня квалификации и знаний, но без этого вы никогда не добьетесь того, что результат будет похоже на то, что вы придумали. Авторский надзор Авторы концепции, разработавшие проектно-сметную документацию, должны быть на стройке каждый день и участвовать в самых невероятных веселых моментах реализации. Чтобы это происходило чуть легче, мы, например, придумали инструкцию под названием «Двадцать шесть узлов». Это такая ИКЕА-инструкция о том, как строить улицу, изготовленная нами для строителей, которые часто не обладают нужным уровнем квалификации. В ней мы разобрали, во-первых, всю улицу на элементы, каждый из них пронумеровали, задали ему определенную характеристику и объяснили последовательность действий: что предпринять, чтобы поставить борт, положить плитку и так далее. Такие инструкции мы сейчас раздаем в регионах, точно так же, как делали это в Москве. И сразу этот сложный момент работы архитектора со строителями становится совершенно иным: исполнители, строители будут вам только благодарны, если вы лишний раз покажете и объясните, как это должно быть устроено и сделано. Особенно если речь идет о решениях, которые до этого не применялись и, по сути, являются новаторскими. На стройке вы должны провести грандиозный ликбез как строителям, так и местным жителям: рассказать, почему полосатые бело-зеленые заборы у них под окнами и что это обозначает. Отдельное спасибо активистам, потому что без их участия, постоянного желания устроить скандалы, поднять очередной вопрос и сказать: «А где наш исторический люк?» и так далее, мы не смогли бы сохранить колоссальное количество элементов городской среды. Потому что в предыдущем опыте тотальная замена всяких элементов лишала нас каких-то милых сердцу артефактов. Понятное дело, что есть такой классический надзор, когда вы оставили запись в журнале и ушли, но сейчас все переменилось и мы с коллегами, например, очень часто чисто физически роняем телефоны, потому что постоянно набираем сообщения, переписываемся в бесконечных рабочих чатах. И теперь телефон - это реальный инструмент вашего постоянного пребывания на стройплощадке. Так что работа по надзору, которую каждый день ведут архитекторы на стройке, призвана постоянно подтягивать качество работ до нужного. Вы постоянно просматриваете бесконечное количество фотографий с подписями и комментариями, типа: «Смотрите, они забыли сделать дырку для водоотвода воды на проезжую часть». Есть миллион моментов, за которыми невозможно уследить, и которые в силу масштаба нам просто не поддаются. Тем не менее, скрупулезная работа с качеством работ — это то, что обязан делать и делает сейчас архитектор, который выходит на улицу.