Девять дне жизни души Георгия Великанова

На девятый день после смерти душа попадает на Божий суд, на котором решается, где она окажется в вечности – в раю или в аду. В этот день родственники и близкие умершего идут в храм и просят священника отслужить панихиду, заказывают сорокоуст, потом едут на кладбище — поминают его. Четверг, выпавший на первое февраля, — девятый день со смерти Георгия Великанова, вытолкнувшего из-под поезда человека и погибшего на рельсах. Девять дней. Все это время я встречаюсь с друзьями Гоши (так Георгия звали в ближнем круге), слушаю их, читаю в facebook воспоминания о нем. Все рассказы сводятся к одному: жил и умер как христианин. Я встречаюсь, слушаю, читаю и — думаю. О себе, о смерти и о христианстве. Смерть всегда ставит свои вопросы перед жизнью. И я хочу найти ответ на них. Невозможно не думать о смерти, не задумываться о ней. Задумываться по разному. О страхе, о боязни ее. Или о том, какой она будет, где и как ее встретишь. В чем застанет, как говорится. Одни опасаются недостойно, не успев приготовиться попасть на суд Божий, другие боятся, что будут мучиться и страдать от болезней или старости. А еще проблема в том, что никто не может сказать наверняка, что же нас ждет по ту сторону. Христианство — это совсем просто: люби Бога, почитай родителей, люби всех людей как самого себя, даже врагов так люби. Больше ничего и не надо, потому что, живя и поступая сообразно этим законам, заповедям, ты не переспишь с чужим мужем или женой, не убьешь, не украдешь, не солжешь. Просто, да не выходит. А Георгий Великанов, кстати, тоже о любви писал. Например, в статье "Другой экуменизм" рассказывал: "Православный — тот, кто "правильно славит" Бога. Как можно "право славить" Бога? Только одним способом: возлюбив Его всем своим существом – сердцем, мыслями, крепостью, эмоциями (Втор. 6:5)". Все эти дни я меряю себя этой мерой. Примеряю образ настоящего христианина. То отхожу от него в сторону, чтобы посмотреть издали — как это, то подхожу, нарядившись в него, к зеркалу: может вблизи будет понятнее. Качаю головой, вздыхаю. Я пытаюсь быть хотя бы честной с собой, но даже это выходит плоховато. Что уж говорить о христианской жизни, она — непосильный подвиг. Хотя... Георгий Великанов не совершал подвига, не делал ничего необычного. Исходя из принципа христианской любви, он всего лишь исполнил еще один закон, написанный в главной для каждого христианина книге — Евангелии — "Нет больше той любви, как если кто положит душу свою за друзей своих" ( Иоанн, 15.13). Сообразуясь с прямым смыслом этих слов Гоша и поступил. Разве в таком случае его поступок — подвиг? А вопрос об обычном христианстве у меня к себе совсем простой: смогу ли я поступить также, если придется? За девять дней я так и не нашла ответа. Или не нашла в себе сил ответить. Только одно поняла: может потому жизнь и смерть Гоши Великанова так потрясли верующих и неверующих, что они увидели наконец того самого обычного христианина, которого все всегда мечтают встретить, а мы, христиане, надеемся, что этот образ когда-то отразится и в нас. Ведь образ наш — это отражение Христа. Но вот проблема — я знаю всего одного человека, о ком могу сказать наверняка, что он всегда готов поступить как Георгий Великанов. Неутешительный итог. Вернее, он был бы неутешительным, если бы я узнала об одной отличительной черте Гоши. Рассказывают, что он был очень веселым человеком. По счастью, я знаю много веселых христиан. Не искусственно подогревающих в себе веселье, не имитирующих его, а по настоящему веселых — от радости сделанного ими выбора — стараться жить по оставленным Богом заповедям. И это дает надежду.