Как я испытал на себе привычки знаменитых писателей и пожалел об этом

Перевод проекта Newочём «Для меня письмо сродни дыханию, — сказал поэт Пабло Неруда в интервью журналу The Paris Review в 1971 году. — Я не могу жить без дыхания и письма». Для меня, в свою очередь, письмо больше похоже не на дыхание, а на метеоризм. Желание писать приходит внезапно и не подчиняется никаким расписаниям, а если я пытаюсь себя заставить, получается плохо. Цитата Неруды всегда вызывала у меня жгучую зависть, ведь я страдаю от противоположного недуга. Если бы моя дыхательная система работала так же усердно, как я пишу, я бы давно уже задохнулся. К счастью, я не один. На каждого Пабло Неруду приходится десять таких, как я. Забавно, но все писатели, которых я знаю, испытывают схожее разочарование. Наше подсознательное не может ничего написать независимо от нас. Превращать мысли в слова и изливать их на бумаге — это труд. На каждой встрече автора с читателями кто-нибудь обязательно спрашивает: «Как вы работаете над своими произведениями?». Этот отчаянный вопрос полон надежды — я должен знать, потому что уже давно задаюсь им. Представьте, что вы много лет безуспешно пытаетесь смастерить комод. Однажды вы попадете на встречу с женщиной, которой это удалось. Вы обязательно спросите, как у нее это получилось. Писатели зациклены на ритуалах. За исключением религии и, может быть, ухода за собой, ни одна сфера не связана так тесно с Его Величеством Ритуалом. Именно поэтому писательские ритуалы знаменитых авторов — это целый жанр веб-контента. Несостоявшиеся писаки с легкостью могут найти в интернете сотни статей, похожих на инструкции по эксплуатации, в которых подробно изложено расписание дня успешных и продуктивных писателей. Посыл этих статей всегда один и тот же: вам нужны писательские ритуалы, так почему бы не попробовать какой-нибудь из этих? Недавно я наткнулся на расписание рабочего дня, похожее на мое. Я нашел его на Axios, сайте о политике, в статье о «сокращенном графике Дональда Трампа». В расписании президента указано, что каждый день с 8 до 11 утра он «работает с документами» в Овальном кабинете, но на самом деле в это время он смотрит телевизор, говорит по телефону и пишет твиты, сидя в своей резиденции. Я тоже позволяю себе роскошь, именуемую «работой с документами». С самого утра я убиваю время в интернете, общаюсь с друзьями в GChat и откладываю письмо до последнего момента. Это небольшая часть рутины. Тем не менее в этом отношении я не лучше, чем большой сердитый мужчина за 70 в Белом доме. Я думал об этом и раньше, но теперь нашел своим мыслям подтверждение. Это жестоко. Раньше я безуспешно пытался исправить свой распорядок дня, и чтобы, наконец, преуспеть, нужно было попробовать что-нибудь новое. В течение недели я решил проводить каждый день так, как его провел бы другой писатель. Новый день — новая персона, так что эксперимент нельзя назвать изменением распорядка дня. Я воспринимаю это скорее как график тренировок: каждый день я «делаю разные упражнения» и становлюсь сильнее, гибче или быстрее. Даже если ничего из того, что я попробую, не станет моим писательским ритуалом, у меня будет целая неделя, которую я посвящу писательству, а это того стоит. По крайней мере, я так думал. День 1: Харуки Мураками Согласно вышеупомянутым статьям о ритуалах писателей, подавляющее большинство успешных авторов рано встает и работает по утрам. Поэтому мне стыдно за то, что мое утро всегда начинается неэффективно — из-за той пресловутой «работы с документами». Портрет Харуки Мураками Я начал эксперимент с японского писателя Харуки Мураками и решил полностью погрузиться в процесс. Вот как Харуки описывал свой распорядок дня в интервью the Paris Review: Когда я пишу роман, я встаю в 4:00 и работаю около пяти-шести часов. Во второй половине дня я пробегаю десять километров или проплываю полтора (а иногда и то, и другое), потом немного читаю и слушаю музыку. Ложусь спать в 21:00. Я хотел поймать момент и все такое, но 4 утра — это очень рано. Даже подъем в 7 утра сводит меня с ума: чтобы проснуться, мне нужно несколько будильников — один в 6:30, другой в 6:45 и так далее. По понятным причинам моя жена ненавидит все более и более громкие звуки утреннего оркестра моего iPhone. По все тем же понятным причинам она бы наверняка прибила меня, если бы этот оркестр начался в 3:30 утра. Но я должен был хотя бы попытаться. Когда я проснулся, солнце уже взошло. Не припомню, что выключал будильник в 4:00: видимо, мое ночное Я быстро и на корню пресекло это вторжение в сон. На часах было без десяти восемь, то есть я уже на четыре часа отставал от графика мистера Мураками. Такими темпами я никогда бы не написал свои «Хроники Заводной Птицы». Я пытался писать, но, учитывая, что ничего толком не изменилось, я продолжил листать Twitter и смотреть баскетбол на YouTube. Просидев за ноутбуком без малого пять часов, я отправился на десятикилометровую пробежку. В своих автобиографических очерках о беге Мураками писал: «О чем именно я думаю, когда бегу? Понятия не имею». В отличие от Мураками, я точно знаю, о чем думал во время бега: о том, как здорово было бы остановиться. Тем не менее я заставил себя пробежать все десять километров, и это мне даже понравилось. К сожалению, заряд хорошего настроения быстро пропал. Вернувшись домой, я проверил, сколько написал за сегодня. Оказалось, довольно немного. НАПИСАНО СЛОВ: 286 ПРОСМОТРЕНО ВИДЕО О БАСКЕТБОЛЕ: 8 День 2: Франц Кафка Раз у меня аллергия на утро, поможет ли мне противоположная тактика? Франц Кафка был исключением из правила и не писал в первой половине дня, правда, поступал он так не по своей воле. Работая полный день в страховой компании, он не мог приступить к письму раньше 23:00. Затем он работал «в зависимости от силы, желания и удачи до часа, двух, трех, а однажды и до шести утра». Мне удалось выспаться после моей тщетной попытки воспроизвести ритуал Мураками: зная, что мне не придется писать до позднего вечера, я не заводил будильник. Не отягощенный чувством вины, я наслаждался своим «рабочим временем», и, подражая образу страхового агента Кафки, прилагал все возможные усилия, чтобы день прошел скучно и без происшествий. Какое же это было наслаждение. Портрет Франца Кафки и обложка сборника рассказов «Превращение» Однако к 11 вечера я уже был совершенно измотан. Бесцельное бодрствование утомило меня, а белизна пустого экрана вогнала в сонный ступор. Написав лишь несколько предложений (большая часть которых даже не содержала глаголов), я сдался и лег спать чуть позже полуночи. Если бы на следующий день я проснулся в теле гигантского насекомого, моя судьба была бы вполне оправдана. НАПИСАНО СЛОВ: 95 День 3: Майя Энджелоу Майя Энджелоу придерживалась строгого графика, но наиболее интригующим мне показалось то, как она создавала благоприятные условия для работы: Во всех городах, где я жила, у меня была съемная комната в отеле. Я арендовала номер на несколько месяцев и уходила из дома в шесть, чтобы начать работу в половине седьмого. Я писала лежа на кровати, опираясь на локоть с такой силой, что он немел. Я запрещала горничным менять постельное, так как никогда не спала там… По моему требованию все было снято со стен. Я не хотела ничего видеть. Заходя в комнату, я ощущала свободу от всех своих предубеждений. Кажется неразумным постоянно платить за аренду комнаты в отеле, живя на зарплату внештатного корреспондента. Лишь один из мотелей поблизости сдавал комнаты менее чем за ^$90 за сутки. Прежде чем снять комнату, я заглянул на yelp.com. «Мет, хаос и убийство» — сообщал одинокий отзыв. «Менеджер закрывает глаза совершенно на все… даже на женщину, зарезанную насмерть!» Хотя этот мотель несомненно предоставил бы мне бездну захватывающего материала, я предпочел воссоздать отельный опыт писательницы у себя дома. Найти свободную от предубеждений комнату с голыми стенами не составило труда. Ванная вполне подходит, как по мне. На протяжении верных трех часов я писал, сидя на унитазе. По очевидным причинам место было весьма удобно, и, если бы ноги не затекли, я бы с большим удовольствием продолжил свое занятие. Моя собака склонна к приступам паранойи и подозрительности, когда я остаюсь в ванной продолжительное время, так что ее скулеж несколько отвлекал от процесса. Впрочем, эта помеха с легкостью устранилась, когда я чуточку приоткрыл дверь. Наконец, хоть какой-то успех. НАПИСАНО СЛОВ: 1015 День 4: Оноре де Бальзак Бальзак был первоклассным чудаком. Он ложился спать «с петухами» в шесть вечера и просыпался в час ночи, чтобы заняться письмом. Помня о проблемах, возникших с графиком Кафки, я не стал повторять график Бальзака до мельчайших деталей. Но меня очень заинтересовала его любовь к кофеину. Ходят легенды, что Бальзак ежедневно выпивал около 50 чашек кофе. Теперь понятно, почему он больше известен количеством своих произведений, а не их качеством. Но, как сказал бы товарищ Сталин, количество переходит в качество. После трех дней, которые сложно назвать продуктивными, я был готов выжать из себя максимум и извергнуть просто дохрена слов, пусть даже я умру от передоза кофеином (по слухам, Бальзак от этого и погиб). Портрет французского писателя Оноре де Бальзака Проснувшись, я тут же выпил двойную дозу Nespresso. Затем я допил остатки в френч-прессе и направился в кафе, где можно было бесплатно пополнить кружки. Я был готов с головой окунуться в работу благодаря бережно собранной и обжаренной особым образом наркоте внутри меня. Вскоре дали о себе знать и другие эффекты. Непроизвольная сильная дрожь в ноге привлекла внимание людей за соседним столиком (не удивлюсь, если ближайших сейсмологов тоже). В сочетании с частыми походами в туалет это делало мое пребывание в кафе мучительным для окружающих. Из-за навязчивой мысли, что кто-то может спереть мой ноутбук, я всякий раз таскал его с собой в уборную. Этот драндулет долго включается, даже когда просто находится в спящем режиме, а постоянные экскурсии в туалет замедлили нас обоих. Хотелось кричать. К тому времени я уже ходил по краю, так как выпил три чашки кофе (и это не считая утреннего Nespresso и френч-пресса). Чтобы остыть, я обошел квартал, а когда вернулся, увидел, что какой-то мужчина занял мое место. Да кем этот ублюдок себя возомнил? Но как только я представил детали «кофейной защиты», которую буду использовать в суде после убийства, то успокоился и убедил себя, что смогу работать дома с не меньшей эффективностью. Естественно, я повалился, как только переступил порог. Остаток дня я проревел в постели с закрытыми шторами. Бальзак был настоящим психопатом. НАПИСАНО СЛОВ: 1 230 (из которых лишь около 300 имели смысл) ВЫПИТО КОФЕ: Пять чашек, два эспрессо День 5: Дон Делилло Я считаю Дона Делилло величайшим из ныне живущих американских писателей, однако его образ жизни не слишком меня вдохновил: Утром я работаю на ручной пишущей машинке. Я пишу около четырех часов, а потом выхожу на пробежку. Это помогает мне переключиться с одного мира на другой. Деревья, птицы и мелкий дождик — довольно приятный антракт. Во второй половине дня я снова работаю два-три часа, а затем погружаюсь в книжное, абсолютно прозрачное время, ход которого не заметен. Никаких перекусов или кофе. Никаких сигарет… Писатель сначала идет на крайние меры для достижения состояния одиночества, а потом ищет способы его растратить: смотреть в окно или читать случайные словарные статьи. Чтобы разрушить эти чары, я смотрю на фотографию ^[Хорхе Луиса^] Борхеса. У меня нет пишущей машинки. Чтобы это восполнить, я писал на компьютере, не удаляя ничего уже набранного, как бы мне этого не хотелось. Нажатие клавиши backspace происходит в основном за счет мышечной памяти, и постоянные попытки сдерживать это желание сводили меня с ума. Когда я впал в ступор (а это случилось почти сразу), то уставился на фото Борхеса. Ничего не произошло. Я поискал другие его фото. Все еще ничего. Поиски завели меня куда-то не туда, и я потерялся на следующие несколько часов. В итоге я каким-то образом оказался на IMDb в разделе киноляпов фильма «Месть полудурков 2: Полудурки в раю». Следование графику Делилло не помогло мне писать, но кое-что я все-таки узнал. "Когда чуваки из «Альфа Бета‟ заставили чуваков из «Три Лямбда‟ раздеться до трусов, Льюс остается в белых брифах. Но когда они возвращаются в гостиницу Coral Essex после пятичасовой поездки автостопом, на нем уже более длинные и менее вызывающие шорты. И никто не объясняет эту перемену». НАПИСАНО СЛОВ: 410 День 6: Натали Голдберг Натали Голдберг подробно описала, как она пишет, и ее книги полны изящных приемов и советов. В Writing Down the Bones Голдберг предлагает использовать реквизит, чтобы отправить свое сознание в другой мир: Небольшой реквизит может переносить ваш разум в другое место. Когда я сажусь писать, обычно у меня во рту сигарета. Если я в кафе, где есть знак «Не курить», я ее не поджигаю. Я вообще-то и не курю, так что это не имеет значения. Сигарета — это реквизит, помогающий мне перенестись в другой мир. Это бы не сработало, если бы я действительно курила. Нужно делать то, что вы обычно не делаете. Я живу в Калифорнии, и сигареты здесь стоят около трехсот долларов, поэтому я не решился купить целую упаковку, чтобы проверить трюк Голдберг. Вместо этого я позаимствовал электронную сигарету друга и держал ее во рту в кафе. Я выглядел как идиот. Когда стресс от осознания данного факта стал слишком сильным, я вышел на улицу и покурил ее, пока не почувствовал себя плохо. Меня не перенесло в другой мир. Меня не перенесло даже в страну ароматов. Мне пришлось прилечь. НАПИСАНО СЛОВ: 680 День 7: Уильям Гибсон Расписание научного фантаста Уильяма Гибсона выстроено настолько чутко, что вовсе не похоже на ежедневный ритуал: Когда я пишу книгу, то встаю в семь, проверяю электронную почту и делаю интернет-омовение, как и все в наши дни. Пью кофе. Три дня в неделю я хожу на пилатес, возвращаюсь к десяти или одиннадцати. Затем сажусь и пытаюсь писать. Если абсолютно ничего не происходит, я разрешаю себе покосить газон. Но, как правило, достаточно сидеть и действительно пытаться, чтобы дело сдвинулось с мертвой точки. После я делаю перерыв на обед, возвращаюсь и пишу еще немного. А потом решаю прилечь. В моем процессе важно вздремнуть. Это не сон, но околосонное состояние, когда разум пробуждается. Раньше я никогда не ходил на пилатес, но в этот раз записался на Abs and Booty Burn («Сожги живот и попу») в соседней студии. Инструктор носила беспроводной микрофон, словно читала лекцию на TED Talks, хотя в тесном помещении нас было всего пятеро. Реформер для пилатеса — сложная штука из веревок, колесиков и ручек. Понимаю, почему это понравилось фантасту. И все же потом я смог сделать хоть какую-то работу, несмотря на то, что моя попа отчаянно горела. НАПИСАНО СЛОВ: 1228 День 8: Хантер С. Томпсон Когда настал конец моего недельного эксперимента, я не думал, что справлюсь. Подражая писателям, я не чувствовал ответственности за свои неудачи. Харуки Мураками виноват, не я. Стремясь расширить эту проекцию, я нашел еще одного писателя для подражания. Мир обязан Хантеру С. Томпсону за, пожалуй, самый одиозный писательский ритуал в истории. По словам его биографа Э. Джина Кэрролла, день Томпсона начинался в три часа дня с бокала Chivas Regal, а продолжал он вести дела уже под кокаином и кислотой: Я выбрал его специально, так как знал, что подражать его расписанию невозможно. Черт, да он сам ему не следовал. Однако его ритуалы научили меня кое-чему. Независимо от того, сколько дорожек кокаина он уничтожил и упаковок мороженого съел, Хантер Томпсон всегда находил время писать. И с этим сложно спорить, ведь его труды может прочитать каждый. Вместо того, чтобы пьянствовать, я решил следовать любому распорядку дня, которому захочу, до тех пор, пока он помогает мне писать. Вот почему я взял еще одно занятие пилатеса и подготовил свою ванную комнату для интенсивного постпилатесного письма.