Аллергия на идеалы: Виктор Франкл объясняет, почему счастье не может быть целью и смыслом жизни

Гонка за счастьем обесценивает его, а чем больше человек стремится к удовольствию, тем у него меньше шансов его достичь, считал психиатр и основатель логотерапии Виктор Франкл. Удовольствие, по его мнению, должно быть не целью, а «побочным эффектом достижения цели». T&P публикуют отрывок из книги «Воля к смыслу», где он объясняет, из-за чего мы часто путаем повод поплакать и причину для слез, почему в благополучном обществе люди страдают от недостатка требований к ним, а также как американский и европейский подход к образованию от страха навязывать молодежи смыслы и цели привел к аллергии на идеалы. «Воля к смыслу». Издательство «Альпина Нон-фикшн» […] Что касается принципа удовольствия, я готов еще дальше зайти в его критике: я убежден, что в конечном счете принцип удовольствия опровергает сам себя. Чем более человек стремится к удовольствию, тем дальше промахивается мимо цели. Иными словами, сама «погоня за счастьем» губит наше счастье. Это самоуничтожающее свойство стремления к счастью отвечает за многие сексуальные неврозы. Снова и снова психиатру приходится наблюдать, как и потенция, и оргазм оказываются недостижимы именно потому, что сделались самоцелью. И это происходит тем неизбежнее, если (что часто случается) напряженная интенция сочетается с обостренным вниманием. Гиперинтенция и гиперрефлексия, как я их называю, склонны порождать невротические стили поведения.В норме удовольствие не цель человеческого стремления, оно должно быть и оставаться результатом, а точнее, побочным эффектом достижения цели. Достижение цели дает нам причину для счастья. Иными словами, если существует разумная причина для счастья, то счастье возникает само собой, автоматически и спонтанно. Вот почему не нужно гоняться за счастьем, не нужно специально про него думать, когда для счастья есть причина. Но что важнее, за счастьем и невозможно угнаться. В той мере, в какой счастье превращается в мотивационную цель, оно с неизбежностью превращается и в объект внимания. Но именно из-за этого человек упускает из виду причину счастья — и само счастье ускользает от него.Тот упор, который фрейдистская психология делает на принципе удовольствия, у Адлера находит аналог в акценте на стремлении к статусу. Однако и оно оказывается обречено на провал: если человек проявляет стремление к статусу, он рано или поздно будет разоблачен как честолюбец.Один пример из моего личного опыта поможет проиллюстрировать эту мысль. Если из двадцати трех написанных мной книг какая-то принесла успех, то именно та, которую я первоначально хотел опубликовать анонимно. Лишь когда рукопись была закончена, друзья убедили меня поставить на этой книге свое имя. Поразительно: именно та книга, которую я писал в убеждении, что она никоим образом не может принести мне славу, принесла и славу, и успех, именно она оказалась наиболее удачной. Пусть это послужит примером и предостережением молодым авторам: надо следовать своей научной или художественной совести, не заботясь об успехе. Успех и счастье случаются, и чем меньше о них хлопотать, тем больше у них шансов случиться.В конечном счете стремление к статусу или воля к власти, с одной стороны, и принцип удовольствия или, как его можно было бы назвать, воля к удовольствию, с другой стороны, — всего лишь производные основной заботы человека, его воли к смыслу, второго элемента в триаде понятий, на которых основывается логотерапия. То, что я именую волей к смыслу, можно определить как базовое стремление человека найти и осуществить смысл и цель.Но на каком основании мы называем волю к власти и волю к удовольствию всего лишь производными воли к смыслу? Просто потому, что удовольствие не итог человеческих устремлений, а результат осуществления смысла. И власть не цель в себе, а средство достижения цели: чтобы человек мог осуществить свою волю к смыслу, ему, как правило, требуется определенное количество власти, например финансовой. И лишь когда изначальное устремление к смыслу фрустрировано, приходится удовлетвориться властью или нацелиться на удовольствие. И удовольствие, и успех лишь подмена самоосуществления, так что и принцип удовольствия, и воля к власти лишь производные воли к смыслу. Поскольку их развитие обусловлено невротическим искажением первоначальной мотивации, понятно, как основатели классических терапевтических школ, кому приходилось иметь дело с невротиками, создавали свои теории исключительно на почве этих типично невротических мотиваций, которые наблюдали у своих пациентов. […]Как мы знаем, удовольствия нельзя достичь, пытаясь его получить. Но теперь мы делаем оговорку: удовольствие можно добыть биохимическим способом. Итак, человек, не имея повода для удовольствия, обеспечивает себя причиной для удовольствия. В чем разница между поводом и причиной? Повод всегда будет психологическим или ноологическим, причина же всегда биологическая или физиологическая. Когда вы режете лук, у вас нет повода плакать, но есть причина для слез. Повод плакать появляется у человека в отчаянии. Если альпинист, поднявшийся на три тысячи метров, чувствует себя удрученным, у его чувств есть либо причина, либо повод. Если он сознает, что плохо экипирован или недостаточно тренировался, у него есть повод для беспокойства. Однако причина может быть чисто физиологической — недостаток кислорода.Вернемся теперь к концепции «воли к смыслу». Это понятие наилучшим образом совместимо с «базовыми тенденциями» Шарлотты Бюлер. Согласно ее теории, главной целью является самоосуществление, а четыре базовые тенденции обслуживают эту цель, причем речь идет об осуществлении смысла, а не об осуществлении буквально себя, не о самоактуализации.Самоактуализация не может быть конечным назначением человека и даже его главным намерением. Превращать самоактуализацию в самоцель противно самотрансцендентному качеству человеческого существования. Самоактуализация, как и счастье, побочный результат осуществления смысла. Лишь в той мере, в какой человек осуществляет смысл во внешнем мире, он осуществляет и самого себя. Если он пытается актуализовать себя, вместо того чтобы исполнять смысл, то мгновенно утрачивает основания для самоактуализации.Я бы назвал самоактуализацию неумышленным следствием умышленности жизни. Наиболее кратко эту мысль сформулировал Карл Ясперс: Was der Mensch ist, das ist er durch die Sache, die er zur seinen macht («Человек есть то, чем он становится в деле, которое сделал своим»). Сатир и нимфа (фрагмент). Геррит ван Хонтхорст. 1623 год Мое утверждение, что человек утрачивает основания для самоактуализации, если думает только о ней, вполне совпадает со взглядами Маслоу, который признает, что «задача самоактуализации» наилучшим образом осуществляется «в преданном исполнении важной работы». С моей точки зрения, избыточная озабоченность самоактуализацией приводит к фрустрации воли к смыслу. Как бумеранг возвращается к охотнику только в тех случаях, когда не попадает в цель, так и человек возвращается к себе и сосредотачивается на самоактуализации лишь тогда, когда не знает своего предназначения.Что справедливо применительно к удовольствию и счастью, верно и относительно пиковых переживаний по Маслоу. Они тоже представляют собой побочный эффект и должны таковым оставаться. Они тоже возникают сами собой, и за ними бессмысленно гнаться. Сам Маслоу согласился бы с таким истолкованием, поскольку он утверждал, что «искать пиковых переживаний — все равно что искать счастья». Более того, он признавал, что «сам термин “пиковые переживания» — это обобщение». Тем не менее это еще и недоговорка, ибо концепция Маслоу представляет собой нечто большее, чем упрощение: это отчасти даже сверхупрощение. То же самое я скажу и о другой концепции, о принципе удовольствия. В конце концов удовольствие остается одним и тем же независимо от того, чем оно вызвано. Счастье остается одним и тем же независимо от повода его пережить. И опять-таки сам Маслоу признает, что «наши внутренние опыты счастья весьма схожи независимо от того, что их стимулирует». И по поводу пиковых переживаний он сделал аналогичное заявление в том смысле, что сами они одинаковы, хотя «стимулы весьма различаются: их доставляют нам рок-н-ролл, наркотики и алкоголь”, и тем не менее «субъективное переживание обычно одинаково».Очевидно, если интенция направлена на единообразную форму переживаний, а не на разнообразие их содержаний, самотрансцендентное свойство человеческого существования исключается. И все же «в любой момент», как говорит Олпорт, «разум человека направляется какой-то интенцией». Шпигельберг также определяет интенцию как «свойство любого акта, указывающее на объект». Он опирается на мысль Брентано: «Всякий психический феномен характеризуется… отношением к содержанию, направленностью на объект». Но даже Маслоу осведомлен об интенциональном качестве человеческого существования, что подтверждается его высказыванием: «В реальном мире невозможно покраснеть, когда краснеть не из-за чего» (иными словами, «краснеют всегда в каком-то контексте»).Отсюда ясно, как важно психологии рассматривать феномены «в контексте», а конкретнее, рассматривать такие феномены, как удовольствие, счастье и пиковые переживания, в контексте их объектов, то есть учитывать повод, который у человека появляется для счастья, и повод для пиковых переживаний и ощущения удовольствия. Отсекая объекты, с которыми соотнесены подобные переживания, мы обедняем психологию. Вот почему поведение человека нельзя исчерпывающе понять в рамках гипотезы, будто человек заинтересован в удовольствии и счастье безотносительно повода для них. Такая мотивационная теория устраняет поводы, разные для каждого случая, в пользу эффектов, которые всегда одинаковы. На самом деле человек стремится не к удовольствию и счастью как таковым, но к тому, что вызывает такой эффект, будь то осуществление личного смысла или встреча с другим человеком. Это верно даже применительно к встрече с Божеством. Отсюда ясно, сколь скептично следует относиться к пиковым переживаниям, спровоцированным ЛСД или интоксикацией любого другого рода. Когда на место духовных поводов подставляются химические факторы, эффект — всего лишь подделка. Короткий путь ведет в тупик. Кирка наказывает Главка, превращая Скиллу в монстра (фрагмент). Эглон ван дер Нер. 1695 год К тому классу феноменов, к которым нельзя прийти напрямую, поскольку они представляют собой сопутствующий эффект, относятся также здоровье и совесть. Если мы начнем заботиться о чистоте своей совести, мы как раз и лишимся чистоты — сама эта забота превратит нас в фарисеев. И если для человека главное попечение — здоровье, значит, он заболел. От такой заботы становятся ипохондриками. […]Я утверждаю, что человек стремится не к удовольствию и счастью как таковым, но к тому, что вызывает у него эти ощущения. Это особенно очевидно от обратного — когда человек несчастен. Допустим, тому, кто оплакивает смерть близкого, предлагают принять транквилизатор, чтобы облегчить его депрессию. За исключением случаев невротического эскапизма, горюющий почти наверняка откажется искусственно заглушать скорбь и скажет, что это ничего не изменит, не вернет умершего к жизни, иными словами, повод чувствовать себя несчастным никуда не денется. Всякий человек (за исключением невротика) будет больше озабочен поводом своей депрессии, чем задачей устранить депрессию. Реалистически настроенный человек понимает, что нет смысла закрывать глаза на какое-то событие — это не сделает событие небывшим. И ученый, как я полагаю, обязан быть не менее реалистичным, чем это обычно свойственно людям, то есть изучать поведение человека в контексте объектов, на которые направлена его интенция. […] «Навязчивое желание не предъявлять молодежи идеалы и ценности вполне может быть реактивным образованием: коллективный, доходящий до одержимости страх, как бы нам самим не навязали смысл и цель, трансформируется в аллергию на все идеалы и ценности» В какой мере образование усиливает экзистенциальный вакуум и способствует снижению напряжения? Образование, по-прежнему опирающееся на теорию гомеостаза, следует принципу предъявлять молодым людям как можно меньше требований. Но мы также должны принять во внимание тот факт, что ныне, в стадии благополучного общества, большинство людей страдает скорее от недостатка требований к ним, чем от их избытка. Благополучное общество — это общество минимальных требований, где человек избавлен от напряжения.Однако, если беречь человека от напряжения, он с большой вероятностью создаст его сам либо здоровым, либо нездоровым способом. Что касается здорового способа, мне кажется, функция спорта именно и заключается в том, чтобы предоставлять людям возможность осуществить свою потребность в напряжении, сознательно предъявляя к себе повышенные требования — такие требования, от которых человека обычно уберегает нетребовательное общество. Более того, мне кажется, что спорту свойствен определенного рода аскетизм, так что едва ли стоит с горечью утверждать, вслед за немецким социологом Арнольдом Геленом, будто не существует внерелигиозного эквивалента средневековой добродетели аскетизма. * Моды (англ. mods от modernism, modism) — британская молодежная субкультура 1950–1960-х годов. Эти молодые люди одевались с иголочки, ездили на скутерах и предпочитали «черную» музыку: соул, блюз, модерн-джаз, ска. Кумиром британских рокеров того времени был персонаж Марлона Брандо из фильма «Дикарь». Они предпочитали рок-н-ролл и разъезжали на мотоциклах в черных кожаных куртках. В 1964-м произошла серия жестоких стычек между представителями этих субкультур, которая вызвала моральную панику в британском обществе, обеспокоенность за судьбу молодого поколения. — Прим. ред. Что же касается нездоровых способов создавать напряжение, особенно популярных у молодых людей, вспомним о тех, кого именуют битниками и хулиганами — тех, кто в Вене дразнит полицию, а на Восточном побережье США «на слабо» проделывает опасные трюки. Эти люди рискуют своей жизнью в точности как фанатичные серфингисты на Западном побережье, которые ради этой забавы прогуливают уроки, бросают учебу. Само собой разумеется, что это мое высказывание касается только тех, кто подсел на риск: ведь и подсевшие на ЛСД пользуются наркотиком для той же цели — для прикола, для пикового переживания. В Англии дерутся моды и рокеры*. В Осло бывшие вандалы сцепились с вандалами сегодняшними. Каждую ночь десятки волонтеров в возрасте от 14 до 18 лет охраняют бассейн Фрогнер-парка и катаются на трамваях по Осло, оберегая их от озорников, режущих сиденья. Большинство этих мальчиков прежде сами числились в хулиганах. Борьба на стороне закона и против него возбуждает одинаково, говорится в текущем отчете. Иными словами, ребята искали себе источник напряжения, того самого напряжения, которое им недодает общество.Образование теперь избегает тыкать молодых людей носом в идеалы и ценности. О них не говорят. Есть в американской культуре аспект, для европейца неожиданный: почти что одержимость желанием избежать авторитарности, даже направление не подсказывать. Эта одержимость, видимо, происходит из воспоминаний о пуританской эпохе, о моральном и этическом авторитаризме, доходившем до тоталитаризма. Это навязчивое желание не предъявлять молодежи идеалы и ценности вполне может быть реактивным образованием: коллективный, доходящий до одержимости страх, как бы нам самим не навязали смысл и цель, трансформируется в аллергию на все идеалы и ценности. Таким образом, вместе с водой выплескивается ребенок, все идеалы и ценности отбрасываются. Туалет Венеры (фрагмент). Франсуа Буше. 1751 год Тем не менее глава департамента психиатрии, неврологии и наук о поведении Школы медицины при Университете Оклахомы Л.Дж. Уэст недавно сделал следующее заявление: «Наша молодежь может себе позволить идеализм, ибо это первое поколение общества благосостояния, но не может позволить себе материализм, диалектический или капиталистический, потому что это первое поколение, которое вполне может наблюдать конец света. Наши молодые люди достаточно образованны, чтобы понимать: лишь идеал общечеловеческого братства дает шанс спасти их мир и их самих». Очевидно, так и есть. Позвольте процитировать данные Австрийского профсоюза, который провел публичный опрос. 87% из 1500 молодых участников опроса выразили убеждение в необходимости иметь идеалы. Даже в массовом масштабе «идеалы — основа выживания» — вместо глубинного психолога процитируем для разнообразия психолога возвышенного, Джона Гленна.Вопреки теории гомеостаза напряжения не следует избегать при любых условиях, и мир духа, он же мир души, не должен стать безоговорочной целью любого стремления. Здоровый уровень напряжения, то есть напряжения, которое возникает при осуществлении смысла, неотделим от человеческой природы и обязателен для умственного благополучия. Прежде всего, человеку нужно то напряжение, которое порождается направленностью. Фрейд однажды сказал: «Человек остается сильным до тех пор, пока отстаивает сильную идею». Эта максима подверглась проверке в японских и северокорейских лагерях военнопленных (Нардини и Лифтоном соответственно), а также в концлагерях. Даже в нормальных условиях сильная ориентация на смысл укрепляет здоровье и продлевает жизнь, а то и сохраняет ее. Она важна не только для физического, но и для душевного здоровья.Позвольте рассказать вам о событиях прошлого года в кампусе Калифорнийского университета в Беркли. Когда начались пикеты, внезапно сократилось количество поступающих в психиатрическое отделение студенческой больницы — и резко возросло, как только пикеты прекратились. Несколько месяцев студенты находили смысл в движении за свободу слова.Разговор о свободе напомнил мне о том, что случилось со мной много лет назад во время лекций в одном американском университете. Знаменитый американский последователь Фрейда, комментируя прочитанный мною доклад, сообщил, что сам он только что вернулся из Москвы. Там, сказал он, неврозы встречаются реже, чем в США, и предположил, что это может быть связано с постоянной необходимостью выполнять какие-то задачи. «Это говорит в пользу вашей теории, — закончил он, — что направленность на смысл и ориентация на задачу важны для душевного здоровья».Годом позже несколько польских психиатров попросили меня сделать доклад по логотерапии, и в нем я процитировал мнение этого американского психоаналитика: «Вы меньше склонны к неврозам, чем американцы, потому что должны выполнять больше задач», — сказал я им. Поляки самодовольно улыбнулись. «Но не забывайте, — добавил я, — что американцы сохранили свободу самостоятельно выбирать себе задачи — ту свободу, в которой, мне кажется, подчас бывает отказано вам». Они перестали улыбаться.Как хорошо было бы соединить Восток и Запад, сочетать задачи со свободой. Тогда бы свобода развилась вполне. Свобода — негативное понятие, требующее позитивного дополнения, и это позитивное дополнение — ответственность. Ответственность имеет две интенциональные референции: она соотносится со смыслом, за осуществление которого мы отвечаем, и с тем существом, перед которым мы отвечаем. Таким образом, здоровый сам по себе дух демократии понимается лишь односторонне, если в нем видят свободу без ответственности.Свобода выродится в пустое своеволие, если не проживается внутри ответственности. Я бы предложил дополнить статую Свободы на Восточном побережье статуей Ответственности на Западном.