Чак Паланик «Наследие»

Playboy публикует отрывок из новой книги Чака Паланика «Наследие. Бесцветная новелла, которую раскрасите Вы». Она рассказывает о том, как обычный менеджер получает по наследству персиковое дерево, которое оказывается дороже всех земных богатств. И, как всегда у Паланика, жизнь главного героя постепенно становится кошмаром. Это уже вторая книга-раскраска для взрослых от автора «Бойцовского клуба», сначала он написал «Бесцветные истории», отрывок из которой мы также публиковали на сайте. В России обе книги вышли в издательстве «АСТ». Иллюстрация предоставлена издательством — Ллойд... Флойд... Неужто этот козел с тобой связался? — Он оставил мне дерево. Винсент заглянул за полу плаща и насчитал шестнадцать, семнадцать, восемнадцать листочков на тонких ветках. — Яблоню, что ли? — спросила его мать. — Пироги, что ли, печь?! — прокричала она. Винсент глянул в зеркало заднего вида, чтобы проверить, не подсматривает ли за ним водитель. Затем посмотрел на выступающие над землей переплетенные корни, на корявые ветки дерева. — Нет, — сказал он. — Не яблоню. — Апельсиновое дерево? — спросила его мать. Винсент ответил, что ему так не кажется. — В этом весь твой отец, — заявила его мать. — Я его всего-то минут тридцать знала, но и скатертью дорожка, — сказала она. — Что ты будешь делать с деревом? — спросила она, а затем, не дав ему ответить, сказала: — Не вздумай спихнуть его мне. Мне оно не нужно. Такси уже подъезжало к мужскому клубу на Восточной шестидесятой улице, чуть в стороне от Лексингтон-авеню, где Винсент должен был встретиться с целой командой подонков из отдела слияний и поглощений. Он дал швейцару взятку, чтобы его пропустили с деревом внутрь. Стриптизерша подошла к краю сцены и поставила свои каблучищи по обе стороны от дерева Это дерево так и вытягивало из него деньги. Винсент поставил горшок на край сцены, рядом со столиком, за которым сидели его приятели, прямо в той зоне, где стриптизерши садились на корточки, чтобы собрать чаевые. Дерево напоминало старого сморщенного карлика, а подонки-приятели ставили рядом с ним свои мартини, пока на сцене царил сущий кошмар, мелькали красные огни, грохотала музыка и клубился дым. Стриптизерша подошла к краю сцены и поставила свои каблучищи по обе стороны от дерева; в сравнении с ним ее туфли напоминали здоровенные желтые бульдозеры, а сама она возвышалась над деревом, как рекламный Зеленый Великан. Когда она присела, чтобы взять пятидолларовую бумажку у одного из жалких подонков, Винсенту пришлось схватить дурацкий горшок и забрать его со сцены, воскликнув: — Эй! Ему пришлось заорать, перекрикивая басы: — Эй, эй, дамочка! Вы что творите? Вы своей мохнаткой мне чуть дерево не снесли! Винсент кричал, чтобы произвести впечатление. Он пытался привлечь внимание к своему новообретенному наследию. На самом деле промежность девицы была гладко выбрита и блестела от масла. Когда ее половые губы коснулись кроны дерева, они напомнили Винсенту губы жирафа, который решил слегка перекусить. Когда же стриптизерша встала, несколько листиков прилипло к маслу. С этими листьями между ног она была похожа на древнюю статую из музея. Стоило Винсенту отвернуться, как какой-то упырь загасил в дурацком садике сигару, словно это была пепельница. — Может, на вид и не скажешь, — сказал Винсент, ни к кому конкретно не обращаясь, — но этот скромный клочок земли стоит нового Porsche 911. Он эквивалентен по стоимости квартире на Коллинз-авеню в Майами-Бич. Один из легиона упырей и бестолочей сказал: — Кажется, твое дерево пора полить. Танцовщица взяла у него ручку и написала что-то на бумажной салфетке Он начал было выливать в горшок свой мартини, но Винсент выбил стакан у него из руки и сказал: — Руки прочь! Он сказал: — Может, мой старик и был говнюком, но он оставил мне это дерево. Когда дружки рассмеялись, он попытался показать им письмо, которое прилагалось к бонсаю, но никто не удосужился даже взглянуть на него. Посмотрела только стриптизерша. Она долго смотрела на бумагу — долго по меркам стриптизерш, конечно, почти половину песни. Листочки так и оставались на ее покрытой маслом коже. На самом дереве листьев осталось немного, но они подрагивали в такт с басами, гудящими из огромных сабвуферов. Танцовщица потрогала мелованную бумагу и объявила: — Это пергамент. Винсент ее не услышал. — Это пергамент! — прокричала она. Как выяснилось, она изучала археологию в колледже Сары Лоуренс. Прямо как в фильме «Индиана Джонс: В поисках утраченного ковчега». Как сказала бы мама Винсента, такое могло случиться только в Нью-Йорке. Танцовщица взяла у него ручку и написала что-то на бумажной салфетке. — При условии, что я смогу позаимствовать это письмо, — сказала она, давая ему свое имя и номер.