«Система как у подъемного крана»: фельдшер придумал, как поставить на ноги парня после страшного ДТП
Саша Рахимов впервые за два года смог устоять на ногах без помощи сестры. В августе 2016-го его сбила машина прямо на пешеходном переходе. Тяжелейшая травма головы, три недели комы и неутешительный прогноз — будет «овощем». Когда Сашу выписали, за него взялась сестра Аня, возила по реабилитациям, а потом переехала к нему и маме, чтобы ухаживать и помогать восстанавливаться. Саша начал сам глотать, разрабатывать парализованную левую половину тела, а главное — стало понятно, что никакой он не «овощ». Парень пока не может говорить, но он всё понимает, живо реагирует на разговор, смеётся. А пару недель назад сам списался с девушкой из своей группы во «ВКонтакте» (сестра создала группу помощи Саше), сказал: «Хочу гулять». Она бросила клич уже в волонтёрской группе — нужна мужская сила, чтобы спустить Сашу на коляске с третьего этажа. Откликнулся Николай — фельдшер скорой помощи и волонтёр поискового отряда «Лиза Алерт». Познакомившись с Сашей, он понял, что одним «погулять» тут не обойтись — парню надо помогать вставать на ноги в прямом смысле. С Николаем (он очень просил не называть фамилию и не фотографировать его) мы встретились у Саши дома. Маленькая, десятиметровая комната, в ней большая медицинская кровать, диванчик и пятачок свободного пространства в центре. На потолке над этим пятачком крюк — часть системы, сделанной Николаем и его товарищем Дмитрием Эделевым, тоже волонтёром «Лизы Алерт» и промышленным альпинистом. — Саше нужна вертикализация, организм должен вспомнить, что он прямоходящий, — говорит Николай. — Когда человек постоянно статично сидит, мышцы отвыкают работать, мозг не работает на функцию движения. Когда потребность перемещаться появится, мозг начнёт формировать новые нейронные связи, функция движения будут восстанавливаться. Но это будет только во время тренировок, просто думать о том, что надо руку поднять, не получится. Нужна потребность — мне надо схватиться, чтобы не упасть, я руку поднял, и мозг сработал на это. Николай стал думать, как сделать вертикализатор из подручных средств. — На самом деле, это никакое не изобретение, это тренажёр Гросса, запатентованный в 1979 году, — говорит он. — Мы его придумывали, исходя из потребностей, а потом в интернете стали смотреть и поняли, что есть уже изобретённый тренажёр. На нём занимаются дети с ДЦП, используют для тренировок детей-фигуристов, чтобы не падали. Система страховок, принцип тот же самый. Он обрисовал общую концепцию системы Диме, и тот собрал тренажёр. — В высотных спасательных работах часто применяются такие системы, — рассказывает он. — Она основана на трёхкратном полиспасте с двумя роликами и спасательной косынке. Полиспаст — система, которая уменьшает нагрузку, самый банальный пример использования — подъёмный кран. Также используется для заброски тяжёлых грузов на высоту, в спасательных работах — для спуска пострадавших. А спасательная косынка предназначена для эвакуации пострадавших. Снаряжение всё равно очень дорого стоит, поэтому мы взяли российское. Николай всё купил, получилось примерно 5 тысяч рублей. Первым тренажёр опробовал сам автор, привязал к голове подушку, чтобы в случае неудачи не сильно пострадать. Но всё получилось. Теперь сестра помогает Саше подняться, закрепляет его, и он стоит. — Во-первых, до такого же надо додуматься, — говорит Аня. — А во-вторых, если взять отношение к жизни… Это ведь не без разницы человеку, совершенно чужому, который буквально три-четыре раза в гостях был. Приезжать в свободное время, тем более с такой серьёзной работой, как у него, думать, что-то делать сидеть ночами. Об эффективности этого тренажёра ничего не известно. Главный врач клиники реабилитации доктор Ирина Волкова, которой мы рассказали о реабилитации Саши, посоветовала отнестись к нему с осторожностью. — Обязательно нужна консультация специалиста, — сказала Ирина Волкова. — Самое главное — любое приспособление не должно навредить. Самодеятельность никогда не приветствуется в этом. Купить настоящий вертикализатор семье не под силу. По словам Ани, он стоит 320 тысяч, а пенсия Саши по инвалидности — 15 с небольшим. Денег от водителя, который его сбил, Саша не получил. Техническая экспертиза показала, что в машине отказали тормоза, поэтому уголовное дело заводить не стали. Водитель оплатил сиделку, когда Саша был в больнице, потом сказал, что денег у него нет и платить будет только по суду. Но с судом получился тупик. — Саша не может подать иск, потому что он не разговаривает и не пишет, — говорит Аня. — Доверенность не сделать, нотариус не берётся за это, у них прописано, что он должен либо сказать, либо написать. Вот, учимся с ним писать. Если гора не идёт к Магомету, Магомет пойдёт к горе. Саша в этот момент берёт ручку и выводит на листе бумаги закорючки. В них с трудом, но можно прочесть: «Я уже... год». — Второй год лежу, — читает написанное Аня. Семье посоветовали оформить над Сашей опекунство, признать его недееспособным. Но и с этим всё не так просто. — Опекунство не дают. У нас в России есть такое, что только если… Аня подбирает слова, а Саша ей подсказывает, крутя пальцем у виска. — Да, если не соображает человек. А у него всё в порядке, и память сохранилась, всё помнит до мелочей. Но это-то слава богу, на самом деле. Я лучше буду бегать и всего добиваться, нежели он бы лежал «овощем» и ничего не понимал. На лишение Саши дееспособности подали год назад. Суд назначил повторную экспертизу, Саша её прошёл, решения пока нет. Но, предполагает сестра, недееспособным его не признают — он выполнил все задания психиатра. Что потом делать — пока неясно. День аварии Разговор невольно возвращается к 3 августа 2016 года, когда на пешеходном переходе на 2-й Новосибирской Subaru налетел на людей. Это было утром, брат шёл домой от своей девушки, рассказывает Аня. Саша мотает головой. — Не знаешь? Не, он не знает никакой девушки, не было никакой девушки, он просто шёл с ночной смены домой, да? Сашина девушка ушла от него сразу после аварии. — Я была беременна, третий месяц. Муж только ушёл на работу, а у меня отпуск начался, в девять утра он мне звонит и не знает, как сказать, — вспоминает Аня. — Там, говорит, лежат двое, один мёртвый, второй — твой брат. Я давай всем звонить, деревня же, все уже знали. Парни передавали трубку друг другу, и потом её взял Рустам с первого этажа, мы с детства знакомы. Он тоже знал, что я беременная, и говорит: «Анька, всё нормально, Сашка только что с нами разговаривал, он поехал в больницу, мы его на скорую погрузили». Я маме позвонила, успокаиваю её, мол, он, оказывается, разговаривает. А какое там разговаривает, у него полголовы не было, мозги на асфальте, в скорой сердце остановилось, запускали. Куда увезли брата, выяснить не удалось, сама рассудила, что, наверное, в 24-ю больницу. Поехала туда, встретила в коридоре врача. — Я говорю: «Мальчика привезли после ДТП, Рахимова». Он так вздохнул и говорит: «Состояние критическое, ничего не обещаю». Я на колени падаю: «Спасите его, пожалуйста». Я никогда себя так не вела. А этот врач шёл его оперировать. Вместе с Сашей сбили ещё и девушку, она тоже пострадала, но не так серьёзно. Они не были знакомы, а сейчас она часто навещает парня. — Мы с ним гуляем, в зоопарке были, в кино, чтобы жизнь ему казалась нормальной, — говорит Аня. — Конечно, если он будет лежать в четырех стенах, ему и восстанавливаться не захочется. Саше надо видеть мир, видеть, как люди гуляют, чтобы стимул был. И нам очень многие помогают, девочка бесплатно массаж делала четыре месяца, массажист из института мозга тоже сам приходил. У меня есть поддержка, люди пишут, звонят. Конечно, я бы одна не справилась. Это называется «я и моя большая команда». Каждый даёт по чуть-чуть от себя, и из капли получается море. Кто-то — вот такой грандиозной помощью, как вертикализатор, кто-то просто добрым словом поддерживает. В ближайших планах у Ани — заняться левой ногой Саши, её нужно выпрямлять и, скорее всего, хирургически. А Николай и Дима собираются совершенствовать свою систему — сделать на потолке «канатную дорогу», чтобы Саша, когда натренируется хорошо стоять, начинал делать на этом же тренажёре первые шаги. — Так, на самом деле, обычная жизнь. Таких, как мы, миллионы, — говорит на прощание Аня. — Это сначала казалось страшным, а потом… Это мой брат, как по-другому должно быть? — Вы старшая или младшая? — Я вообще не родная ему сестра. Я приёмная в семье. В девять лет у меня умерла мама, и меня забрала тётя, Сашина мама. Так что он мне двоюродный брат. Нормальные люди на самом деле так и живут. Кто действительно трезво смотрит на жизнь, кто не просто сожалеет, у кого есть чувство любви к родственникам. Конечно, многие в хоспис сдали и делов не знают. Почему так-то должно быть? Ты мой брат, я твоя сестра, кто ещё? Да, есть люди, которые помогают, но в первую-то очередь кто должен помочь? Не дядя с улицы и не какой-то чужой человек, а семья и родня. Вот Николай говорит, что я молодец. Лирика всё это. Я обыкновенная. Просто некоторые люди живут как им удобно, а некоторые живут не только ради себя.
