«Руку опознала по браслету». Уральцы о бомбежках и письмах с фронта

«Я спела «Катюшу» «К началу войны мне было пять лет. Наша семья жила на окраине Архангельска. Папа, Гурьев Павел Васильевич, был инвалидом, поэтому на фронте не был, он работал бухгалтером. Помню, в годы войны половину нашей кухни занимали противогазы, так как старшая сестра вместе с друзьями дежурили на крышах домов, чтобы вовремя обезвредить фугаски, которые сбрасывали немцы. Город в то время был деревянный, и фугаски были для него очень опасны. Бомбёжки были почти каждую ночь. Бомбы выли, как сирены, а после их падения образовывалось зарево. Как только по радио объявляли воздушную тревогу, мы бежали в убежище в лесу. Мама тащила младшую сестру на руках, а я бежала, держась за мамину юбку. В убежище сидели на нарах, на сосновых ветках. Дети плакали, просили пить и кушать. Домой возвращались только утром. Взрослые собирали на улицах трупы... Помню женщину, которая искала то ли дочь, то ли сестру. Нашла только её руку, которую опознала по золотому браслету. Старшая сестра Тамара ещё и в госпитале дежурила, который расположился в её школе. Она приносила домой большие узлы окровавленных бинтов. Мама их стирала в щёлоке, потом ставила в русскую печь полную бинтами корчагу – парить, после этого опять стирала и полоскала. По всей нашей квартире сушились бинты, которые мы потом гладили с обеих сторон утюгами на углях. Сворачивали чистые бинты всей семьёй, даже отец принимал в этом участие. Однажды мы с соседом Генкой пошли в госпиталь. А перед ним - трупы, трупы, трупы. Молодые, красивые ребята... Разве можно это забыть? В самом госпитале раненый солдат подозвал меня, спросил, как зовут, велел взять в тумбочке кусочек сахара. Я спела ему песню «Катюша». Громко пела, так что слышали все вокруг, и мне аплодировали. А один солдат даже заплакал. Пережив ужасы войны, я признаю только один праздник – День Победы. Для меня это, действительно, праздник со слезами на глазах». Евгения Павловна Боднар, д. Черноскутово, Каменский район «Красные победят!» «Мы жили в посёлке лесорубов Греховка. В первые дни войны к нам прибыл представитель райвоенкомата, вручил рабочим повестки. А меня попросил принести воды напиться. Прикрикнул: «Давай поживее, по-солдатски!». Я не обиделся, понял, что это шутка. Мать с бабушкой стали собирать отца в дорогу на сборный пункт в деревню Корюково. Уехали мужчины на бортовых машинах. Мать и бабушка остались с нами тремя детьми: мной, младшим братом и 9-месячной сестрой. Бабушка всё время плакала. Помню, мы с ней гуляли по улице, а в это время на небе началось что-то вроде северного сияния – невиданное явление в наших краях. Белая полоса наступает на красную, красная отступает. Потом, наоборот, красная наступает, а белая отступает. И так несколько раз. Закончилось это чудо тем, что белая полоса исчезла, а красная осталась. «Красные победят», - сказала бабушка. В сентябре мы получили от отца письмо с фронта, в котором он просил выслать ему семейное фото. Мы на попутной машине с сеном доехали за 12 километров до райцентра, где было фотоателье, и сфотографировались. Так и не знаю, успел ли отец получить этот снимок. В октябре 1941 года мы получили на него похоронку... А в апреле 1942 года мы получили письмо от родного брата отца Кирилла Семёновича. Он писал матери, что обязательно отомстит фашистскому гаду за брата. Писал, что, возможно, придётся погибнуть, но если так, то он погибнет только как герой. Вскоре он погиб... В те тяжёлые годы мама работала в кооперативе, делала деревянные ложки, солонки, топорища, и даже деревянные винтовки для обучения новобранцев. А я во время каникул работал в колхозе на заготовке кормов. Работали мы, дети, по 12 часов в день. Но никто не роптал. Время было такое, делать нам приходилось всё за ушедших на фронт взрослых». Николай Яренских, Каменск-Уральский