Алексей Якименко: врачебный девиз «не навреди» относится и к профессии дизайнера

С 28 по 29 июня в рамках Дней промышленного дизайна в «Сколково» пройдёт дизайн-хакатон — мероприятие для молодых дизайнеров, которые будут проектировать конкретные вещи по техническому заданию компаний-стартапов. Редакция портала побеседовала с куратором мероприятия Алексеем Якименко. Алексей Якименко — художник и дизайнер, член Союза художников России и Королевского института кораблестроения, доцент МГХПА имени С. Г. Строганова, преподаёт на кафедре «Дизайн средств транспорта». Долгое время занимаясь архитектурным проектированием, он решил реализовать свою давнюю мечту — стать корабелом, в связи с чем произошла смена профессиональных приоритетов и в его работе появился акцент на транспортный дизайн. Однако его интересы не вписываются в рамки одной сферы деятельности — он проектирует, по его словам, всё, что лежит в диапазоне от джойстика до кладбища и от кабины спецтехники до музейной экспозиции. Первое инженерное образование получил в МФТИ, а второе, специальное — в Саутгемптонском университете. — Как вы пришли в сферу промышленного дизайна? — Начнём с того, что я в принципе не промышленный дизайнер. У меня образование инженерное — с одной стороны, художественное — с другой. Так получилось, что в промышленный дизайн я пришёл совершенно случайно и довольно долго — около 15 лет — занимался дизайном архитектурным. В какой-то период я очень захотел реализовать свою детскую мечту — и я доучился на корабела, отсюда и пошёл транспортный дизайн. Архитектурный дизайн, с которым я очень долго был неразлучен, это проектирование на случай, проектирование некой среды, когда берётся объект с определённой функциональностью и облекается в некую материальную оболочку. Принципиальная разница промдизайна в том, что опыт, полученный на проекте, второй раз никогда не будет использован напрямую. Промдиз — это предметная ситуация, то есть ситуация тиража, когда предмет будет выпускаться серийно. — Почему произошёл такой поворот — от архитектурного проектирования к транспортному? — Это не совсем поворот, это вполне естественное продолжение: просто одно движется, а другое нет. Лодка — тот же дом, только на воде (по-английски это имеет очень точное название — naval architecture). Сейчас я этим занимаюсь в основном как преподаватель, хотя время от времени удаётся делать какие-то реальные вещи. Мне сейчас гораздо интереснее проектировать мозги будущих дизайнеров, чем самому заниматься дизайном. Я считаю, что правильный бэкграунд для дизайнера, неважно, в какой области он работает, это комбинация инженерного и художественного образования. Инженерное образование даёт понимание, как будет делаться вещь, которую ты проектируешь, как она будет функционировать — без этого хорошо спроектировать невозможно. Другими словами, в этой профессии всегда приходится сидеть на двух стульях: инженер должен доучиться визуальной гармонизации образа, рисующий дизайнер должен добрать технических знаний, иначе у него раз за разом будет получаться невменяемая картинка, которую невозможно реализовать. Как раз в этом году я предложил включить в состав команд, которые будут участвовать в дизайн-хакатоне, инженеров — людей, которые смогут отвечать за техническое воплощение разработок и программирование. Студенты могут как привлекать инженеров со стороны самостоятельно, так и воспользоваться возможностью включить в состав команды членов Клуба инженеров МАИ. К слову, ранее такой практики не было — эта инициатива стала новшеством и носит рекомендательный характер. — Какие из недавних проектов вам особенно запомнились? — Однажды мне довелось проектировать федеральное мемориальное кладбище в Подмосковье. Кладбище — звучит, конечно, мрачно, но как задача это очень интересная история, потому как, с одной стороны, есть определённые человеческие эмоции, которые надо обеспечить и оставить их неприкосновенными, а с другой — есть технические требования. И соотнести всё это — весьма непросто и увлекательно. Хотя это тоже где-то на границе с предметным дизайном: очень важна локальная эмоция каждого человека, который попадает на территорию, чтобы было не групповое воздействие, а индивидуальное. Недавно был опыт работы с транспортниками — работали над эргономикой кабины для спецтехники. Здесь всё иначе: есть один человек, и ему нужно обеспечить нормальное функционирование, чтобы работать было удобно. Это задача на грани с инженерией, но больше про эстетику. Из реализованного меня очень радует музей для Ханты-Мансийска. С архитектурной точки зрения в начале 2000-х это был абсолютно пустой город. Мы решили, что жёсткой северной среде очень не хватает простого и понятного с первого взгляда объекта. И у нас появилась удачная групповая идея — воплотить музей не в авангардной форме, а в стилистике псевдорусского терема. Мы как раз решали насущную проблему конкретного города и даже боролись с собственными взглядами и амбициями, потому как первым желанием было построить суперсовременное по форме здание. Но гораздо важнее было почувствовать и услышать, чего хотят люди, которые потом с этим будут жить. С чем мы, я считаю, полностью справились. Есть ещё не реализованный проект, к которому у меня особое отношение. Мы с моим другом-рыбаком придумали идеальную моторную лодку для рыбалки. Надеюсь, что в ближайшие пять лет мы его запустим, когда конъюнктура рынка будет к этому готова. Запускать его за рубежом не хочу принципиально. — Отличаются ли подходы к проектированию небольших, возможно, бытовых предметов и крупных агрегатов, промышленной техники? — По большому счёту и там и там есть человек, который взаимодействует с чем-то — это и есть отправная точка. Модный сейчас human oriented design — человекоцентричное проектирование — вполне логичная история. Практически всё, что сейчас на слуху, например то, что называется design thinking, «дизайн-мышлением», крутится вокруг эмпатии — попытки ощутить то, что будет испытывать впоследствии конечный пользователь. То есть начинать нужно с того, чтобы предвосхитить ощущения человека и понять, будет ли ему комфортно. Проектирование — процесс циклический: придуманную вещь сравнивают с ожиданиями, с техзаданием, и если они не совпадают, то идет новый цикл проектирования. Этот цикл замыкается только когда, когда все удовлетворены. Банальная фраза, что «человек — мерило всех вещей», в дизайне оказывается ключевой. Причём именно человек, а не потребитель, потому как под человеком подразумевается конкретная и живая персона, а потребитель воспринимается не более чем фигура речи. Поэтому дизайн всегда адресный. — Есть ли у вас профессиональное кредо? — Комбинация гуманизма и здравого смысла позволяет дизайнеру не вредить окружающим. И в этом плане мы очень похожи на врачей. Если дизайнер сделает неудобный стул, то проработав на нём полгода, можно попасть в больницу с болями в спине. Или из-за неудобной компьютерной мышки может развиться туннельный синдром запястья. Важно не сломать человека, который пользуется спроектированным предметом, поэтому врачебный девиз «не навреди» в полной мере относится и к профессии дизайнера. Эстетика, конечно, тоже важна, потому что человеку должно быть приятно находиться в спроектированной среде, и чтобы у него не развивались психические и физические травмы. На мой взгляд, дизайнер — это человек, у которого очень остро развит здравый смысл и сочувствие к другим. Потому как дизайнер хочет, чтобы другим было хорошо и удобно, и довольно трезво понимает, как это сделать. — Ваше мнение об отечественных достижениях в сфере промышленного дизайна, и прежде всего транспортного? — С транспортным дизайном у нас всё очень неоднозначно. Он есть, только занимает менее заметные ниши. У нас есть самолёты, железнодорожные составы. Есть люди, которые очень хорошо умеют проектировать авиационные интерьеры или кабины грузовика, например КАМАЗа. Но к сожалению, несмотря на размеры нашей страны, у нас практически нет легковой автопромышленности. Хотя стоит отметить, что последние разработки ВАЗа — это уже большой шаг. Они ещё не достигли переднего края и не сравнялись с европейскими или корейскими достижениями, но налицо очень положительная динамика: ВАЗовские автомобили хотя и не шедевр, но они более не вызывают чувства дискомфорта. И если отталкиваться от принципа «не навреди», то это как раз и обеспечено, учитывая, что стартовые позиции были весьма печальными. Другими словами, сейчас в нашей промышленности предпринимаются определённые усилия, которые ломают укоренившуюся культуру мышления, когда изящество технического решения ставится впереди комфорта того, кого это техническое решение обслуживает. — Какие установки вы вкладываете в умы ваших студентов? На чём акцентируете их внимание, помимо вышеназванного медицинского принципа «не навреди»? — Прежде чем что-то проектировать (и этому студентов учат с самого начала), любой дизайнер должен разобраться, для кого ты это проектируешь. Сначала понять целевую аудиторию, понять, что за человек и какие у него запросы, что ему доставляет радость, а что, наоборот, боль, и главное — полюбить этого человека. И только после создания такого портрета можно приступать к проектированию. В такой парадигме есть шанс делать удобную среду обитания. И если он похож на тебя, то проблем обычно не возникает. Сложнее всего — проектировать для человека, который тебе непонятен. И работе с этим нужно учиться. Например, это касается проектирования для детей или людей с ограниченными возможностями. Недавно поставили студентам задачу — спроектировать школьный автобус, для разминки, чтобы они могли понять, как работать с детьми. Оказалось, им очень больших усилий стоило вспомнить, как это — быть ребёнком. Было сложно понять, что ребёнок не может сидеть на месте, он всё время в движении. Поэтому надо было решать, как эту подвижность не просто купировать, зафиксировав детей ремнями безопасности, а обратить во благо. И некоторым удалось придумать интересную геометрию, где дети могли взаимодействовать друг с другом… — Как раз хотелось бы понять кухню проектировщика и сам процесс работы. Как у дизайнера, работающего со сложными формами, происходит творческий процесс, и как он будет меняться в связи с таким мероприятием, как хакатон? — Дизайн — очень редко индивидуальное занятие. И транспортный дизайн никогда не бывает индивидуальным, это всегда командная игра. Ставится сначала общая задача, которая потом структурируется, разбивается на части. И хакатон здесь не исключение — есть команда, каждая часть которой работает над конкретной подзадачей. Этот способ позволяет быстро спроектировать любую вещь — от игрушки до медицинского прибора. Конечно, очень важно наладить командное взаимодействие — люди должны легко понимать друг друга и не тянуть одеяло на себя. И здесь студентам-участникам придётся проявить не только инициативу, но и мудрость. Процесс складывается из постановки главной задачи, её структурирования на подзадачи, выявлении приоритетов и чёткого тайм-менеджмента. В очень редких случаях задачу нельзя разбить на этапы. И все проблемы, как правило, возникают из-за попытки решить задачу одним действием, одним ударом. Сложности появляются, если неправильно сформулирован ответ на вопрос «что решаем?», если задача неверно разбита на этапы, если не выдержано управление временем (чем времени меньше, тем тайм-менеджмент больше весит в результате). Если люди умеют организовывать время в режиме многозадачности, то они быстро смогут достичь результата. Дизайнер — человек, находящийся между дисциплинами и, если позволите, между мирами, он сшивает всё между собой. Соответственно, навыки проектного мышления здесь приветствуются. Хакатон — очень полезное мероприятие для тех, кто только формируется как профессионал, потому что это практическая тренировка реальных умений. Когда дело дойдёт до настоящей работы, очень пригодятся навыки управления временем и взаимодействия с творческими натурами. Это своего рода проверка боем: можешь ты вообще этим заниматься либо ты индивидуалист и тебе в художники нужно податься. — Какую основную цель вы ставите как куратор? — Во-первых, и это главная задача куратора — помочь командам грамотно распределить время и понять, правильно ли они оценили свои возможности. Во-вторых, помочь им правильно поставить задачу, поскольку от того, как именно будет сформулирована отправная точка, зависят и пути поиска её решения. Например, домработница убирает ваш дом раз в неделю, и вы хотите, чтобы чистота сохранялась как можно дольше. Вы можете поставить такую задачу: как сделать так, чтобы домработница убирала дом настолько чисто, чтобы этого хватало на неделю? Или возможна другая постановка задачи: как мне изменить свой образ жизни, чтобы было чисто до следующего визита домработницы? В-третьих, помочь наладить взаимодействие внутри команды. Это необходимо в связи с тем, что у студентов не очень большой опыт профессионального общения. Вообще, моё участие как куратора начинается задолго до самого хакатона. Сначала нужно аккуратно вычитать все подготовленные брифы. Ведь не любая фирма и не все люди, запустившие собственный стартап, знают, как правильно сформулировать техническое задание для дизайнера. Поэтому моя кураторская работа заключается и в том, чтоб помочь компаниям грамотно сформулировать задачу, которую дизайнер сможет эффективно решить. По сути, в обязанности куратора входит организация среды — это тот же дизайн, только на этот раз социальный. Хотя отмечу, что мы живём в то время, когда дизайн стал неотъемлемой частью нашей жизни, причём совершенно разных её областей. И это хорошо, потому как с умом спроектированная среда или деловой процесс принесут гораздо больше пользы. Читайте также: В гостях у Roomble.com: многостаночники из архитектурного бюро Al Studio В гостях у Roomble.com дизайнер Варвара Зеленецкая и её команда В гостях у Roomble.com: Борис Уборевич-Боровский