Вы поучаствовали в федеральной раскрутке графомана
Четыре года назад в Южной Америке, откуда к нам приехало так много футбольных болельщиков и болельщиц, умер Габриэль Гарсиа Маркес – великий писатель, лауреат Нобелевской премии. Маркес – один из главных писателей XX века, повлиявший на мировоззрение людей во многих странах мира. В 2004 году он написал повесть «Вспоминая моих грустных шлюх». Главный герой – 90-летний журналист, который всю жизнь платил за секс, а на пороге десятого десятка лет жизни влюбился в 14-летнюю девочку. Иностранные критики порицали Нобелевского лауреата за несвойственную ему «скабрезность», но для привыкших к Эдуарду Лимонову и Владимиру Сорокину русскоязычных читателей ничего особо неприличного в этом тексте не было – обычный медитативно-завораживающий Маркес. 32 года назад в Севастополе родился Платон Беседин, автор колонки в МК «Время шлюх: россиянки на мундиале позорят себя и страну». После прочтения этого примечательного текста поначалу кажется, что его написал пожилой моралист, гроза осмелившихся надеть миниюбки внучек. Но нет, Беседин относительно молодой человек, и, что самое забавное, моралистом его назвать очень сложно. Он тоже типа писатель. Первый роман называется «Книга Греха», лирический герой – молодой член тоталитарной секты и национал-социалистической партии, который всячески разнообразно грешит. Ещё один писатель, Сергей Шаргунов, роман зачем-то похвалил, сказав, что «такие книги читать обязательно. Хорошо, легко и жестко, написанная проза». Что ж, попробуем почитать. «На блондинке золотистое платье, подчёркивающее её стройную фигуру. Она стоит ко мне спиной, не двигаясь, под гигантским клёном. По виду стопроцентная шлюха. Жалкая, порочная шлюха». «Пухлые, словно созданные для минета, губы. Влажные, как у собаки, глаза. Раскрасневшееся лицо. Мелкие, острые, как у грызуна, зубы». «Душа отвечает за наши помыслы и надежды, стремления и чувства. Она делает нас отличными от животных. Но, считается, душой наделены лишь мужчины. Женщиной же, всей ею, управляет клитор, который отвечает за её волю и разум». «На мне два презерватива. Другую бы это обидело. Нина же исступлённо скачет на мне, используя член, будто вибратор. Есть женщины, расценивающие секс как акт передачи себя кому-то. Я пью виски прямо из горла». «Марк Аронович расстёгивает мне штаны, склоняется и обхватывает мой пенис своими толстыми, шершавыми губами. И всё же у меня встаёт. Против физиологии не попрёшь». «Нина кидает клитор в рот и начинает жевать. Мои чувства обостряются. Я явственно слышу, как челюсти пережёвывают пищу. Слышу чудовищное чавканье. Слышу, как работает гортань, и выделяется желудочный сок». Ну и так далее, до конца, признаюсь, не дочитал. Не потому, что противно – у Сорокина или Мамлеева случалось и противнее. Просто этот текст не только плохо написан. Он ещё и абсолютно вторичен, без какой-либо новой мысли. Всё это уже было у Эдуарда Лимонова в «Эдичке», у Захара Прилепина в «Саньке», у Чака Паланика в «Бойцовском клубе», у Владимира Сорокина в «Сердцах четырех», ну и так далее. Профессиональный литературный критик, скорее всего, найдет больше заимствований и повторов, я пишу только о тех, которые лежат на поверхности. Но в книге Беседина нет ни стилистической новизны раннего Лимонова, ни изящества Прилепина, ни фантазии и философии Паланика, ни шокирующей деконструкции Сорокина. Это просто текст ради текста. То есть, говоря проще, графомания. При этом название «Книга Греха» – это явная отсылка к прославившему Захара Прилепина сборнику «Грех», а лидер национал-социалистической партии в книге носит фамилию Яблоков. Даже автор популярных женских детективов 90-х годов Полина Дашкова проявила больше фантазии, наградив пародирующего Эдуарда Лимонова персонажа именем Авангард Цитрус. Итак, что мы имеем в сухом остатке: автором морализаторского текста про «русских шлюх на чемпионате» стал человек, написавший, мягко говоря, не самый моральный роман. Если чью-то аморальность вдруг осудит Прилепин – никто не удивится, он примерный семьянин. Но товарищу замполиту почему-то это в голову не приходит, как и писать тексты в поддержку пацифизма, например. Потому что если с аморальностью начнет бороться Лимонов – это будет выглядеть смешно с его биографией и библиографией. В исполнении же Беседина это выглядит просто жалко. Впрочем, как стоящие часы регулярно показывают правильное время, так и графоман гипотетически может написать что-то верное. Но только гипотетически. На самом деле – не может, и это становится понятно, если прочесть вторую, менее хайповую колонку Беседина в том же МК, где он пытается превратить свои 15 минут славы в хотя бы 18 и объяснить, что никого обидеть не хотел, а лишь протестовал против «общества глупости и потребительской морали». «Вас оскорбила моя фраза: «Мы воспитали поколение шлюх». Я готов повторить ее снова. Потому что да, именно так – воспитали. Поколение не в возрастном, а в мировоззренческом плане. Разве не с юных лет мы учим девочек тому, что стыдливо называем сексуальностью? Мы учим девочек выглядеть сексуально и танцевать сексуально, потому что им это понадобится в жизни. Сами мамочки и папочки учат этому», – причитает Беседин. Почему-то его причитания не вызывают сочувствия или желания отдать дочерей на воспитание в монастырь. Скорее, наоборот. Вспоминается фильм Романа Качанова и Ивана Охлобыстина «Даун Хаус» – вариация на тему романа Фёдора Достоевского «Идиот», перенесенного в 90-е годы прошлого века. Ганя Иволгин сообщает, что хочет жениться на Настасье Филлиповне, потому что «за ней три вагона тушёнки дают». Далее приходит сама потенциальная невеста: «Настасья Филипповна: Ну что, сволочи столичные, знакомиться будем? Ганя: Чем обязаны, Настасья Филипповна? Вы, я слышу, основательно датая? Поскандалить изволите или так, от чистого сердца? Настасья Филипповна: Поскандалить. А слышали, я за вашего дрочилу могу пойти? Иволгина: Что это, он дрочила-то? Настасья Филипповна: А кто ж не знает? Все знают, самый первый в столице рукоблуд. Иволгина: Скажи спасибо, что тебя в квартиру впустили. Твоё место не в приличном доме, а в публичном. Настасья Филипповна: А я куда пришла, позвольте уточнить? Здесь же бордель что ни на есть, причём копеечный! Варя: Ой-ёй-ей! Всё пропало! Тушёночная невеста нас тут всех разоблачила». Дальше приходит Рогожин, но это уже не принципиально. Творческий гений тандема Охлобыстин-Качанов еще в 2001 году предвидел явление бывшего гражданина Украины Беседина в московскую медиа-тусовку. Технология беспроигрышная – начать хамить с порога, называть собеседников «дрочилами», собеседниц – «шлюхами», а всю свою новую Родину в целом – копеечным борделем. И нарочито удивляться ответной негативной реакции в ожидании новых приглашений на теле- и радиоэфиры. Ведь Россия – не Украина, шансы получить по морде за публичные оскорбления в чей-либо адрес здесь значительно ниже. Цивилизация-с. Так что всех, возмущенно репостивших статью из МК в своих уютных блогах или всерьёз отвечавших ей в «Космо» и других изданиях, можно поздравить. Вы поучаствовали в федеральной раскрутке севастопольского графомана. Совершенно безвозмездно, то есть даром. Впрочем, сильно радоваться Беседину не о чем – подобная хайповая экспресс-слава без поддержки таланта длится недолго – плюс-минус те самые сакраментальные 15 минут. Кто нынче помнит депутата Романа Худякова, разглядевшего пенис у Аполлона на сторублёвке? Или Дмитрия Энтео, грозу чужих футболок и эротических музеев? А что касается пресловутых «русских шлюх» и их яростных оппонентов – «немытых Ванек» – забудьте. Выдумка это и морок. У нас разумная, красивая, и умеющая себя ценить молодёжь. Делать систему из единичных исключений – это патология. В заключение ещё одна цитата из романа новомодного борца с развратом: «Её изящные пальцы нежно гладят ступни трупа. Пробираются выше, массируя каждый участок мёртвого тела. Я замер. Она облизывает свои губы, а её левая рука где-то между её ног. Лицо раскраснелось, это видно даже при свете свечи. Когда она доходит до мошонки трупа, то начинает стонать. Стон переходит в рычание. Глаза прикрыты. Когда её рык становится особенно неистовым, она оттягивает член трупа и резко взмахивает скальпелем. Сморщенная, мёртвая плоть остаётся в её руке». Именно так следует избавиться от мертвечины морализаторства. Отсечь и забыть. Пусть тушёночная невеста разоблачает кого-нибудь другого и в другом месте.
