Воровство перестало быть грехом

Воровство есть тайное хищение имущества. Кража признается преступлением, что записано в статье 158 УК РФ. Восьмой заповедью Бог запрещает кражу, то есть присвоение того, что принадлежит другим. В первом послании к коринфянам апостола Павла есть такие слова: "Воры... Царства Божия не наследуют" (1 Кор. 6,10). А если воровство "во благо" или "имущество" не принадлежит никому конкретно — разве украсть все равно плохо и грех? ****** Было так душно и влажно, что гулять по улице невмочь, поэтому "гулять" я отправилась на дорожку в спортивный зал. Переодеваясь, обнаружила, что забыла вторые носки. Ну да ладно, кроссовки и без них можно надеть. Оглянулась — ложечки нет. Вчера была, а сегодня ушла. Пока старалась обуться, вспомнила как тренер мне рассказывала, что ложечки в раздевалке воруют регулярно. И не только их. Крадут освежители воздуха, туалетную бумагу отматывают. А еще припомнила рассказ одной француженки, что в 60-е в парижских кафе было модно воровать пепельницы. Причем делали это не воришки, а приличные люди. Приходили, садились за столики, девушка сразу пепельницу в сумку кидала, после чего обращалась к официанту: "Гарсон, у вас тут непорядок. Извольте пепельничку подать". Я уже и на тренажер встала, а мысли — птицы свободные — крутятся в голове: что считать воровством, а что нет. Пока сын был маленьким, я таскала ему с банкетов вкусные конфеты. Разве это плохо? Я ведь могла сама их съесть, никто бы и не узнал. Один раз хотела грушу унести, так подруга меня чуть не убила этой грушей. И правильно сделала: я откусила — груша оказалась твердая и совсем несладкая. Зря тащила бы лишнюю тяжесть. А еще был забавный случай из подвала на Лубянке. Его расскажу в конце. Пока же скажу, что окончательно запутавшись в нормах, грехах и преступлениях я попросила друзей написать мне честно, воровали ли они когда-то. И, если украли, то что и при каких обстоятельствах. Друзья согласились, но зря я ждала страшных откровений. Ни один не вынес с работы туалетную бумагу или блокноты. И уж тем более, не присвоил себе чужого жилья или машину. По крайней мере, мне об этом не поведали. А груша, оказывается, стала предметом вожделения не только моей полуголодной жизни. Подруга тоже написала о ней: "Однажды с приема в голландском посольстве я стырила грушу. Это было в начале 90-х, и дети мои такого вообще не видели, да еще и зимой. Но Бог наказал мгновенно: на сколько она была огромная и красивая (я мечтала, что всем троим хватит), настолько же она была деревянная и безвкусная". Лишь один человек признался, что его друг прихватывает "все, что плохо лежит: солонки, ложки, скульптурки — все что не приколочено. А то, что приколочено, отрывает и уносит. Я если и краду, то по невнимательности". Еще один украл шоколадку в магазине, да вилку с ножом "по пьяни". Столовые приборы вообще оказались востребованными. Особенно в 90-ые, когда в магазинах ничего не было. Или, когда надо было ехать в экспедицию: "По дороге в экспедицию в загорской (теперь Сергиев Посад) блинной мной было уворовано 12 вилок без последствий (на складе института Археологии их не выдавали, только ложки о числу участников). Но через 3 недели по возврате их была жестка отругана работницей общепита". "Когда мы учились в аспирантуре и были бедными аспирантами, то моя подруга была виртуозом тыряния посуды из наших академических кафешек. У нее был полный набор посуды и даже нам что-то перепадало. Надо знать, что это была бывшая Академия общественных наук при ЦК КПСС и аббревиатура на посуде была с соответствующими надписями красивым золотым шрифтом АОН. До сих пор у нас на даче есть чашка из того времени с этой надписью". "Один знакомый коллекционирует подстаканники. Увидев редкий в поезде, например, он всегда предлагает проводнику продать ему один. Ну а если тот отказывается — что поделать". "В одном кафе была ложечка для мороженого, для высокого бокала, тонкая, изящная, длинная, около 25 с лишним см. Хотелось взять, но мой спутник очень культурно попросил у "гарсона", и мне-таки дали — была счастливым слоном. А если совсем честно, однажды в магазине сперла содержимое маааленькой коробочки с ладошку, в ней были насадки для шуруповерта. Мне очень надо было, а камер не было". "У детей спорт — тырить вилки в консерваторских столовках: одна консерватория — одна вилка. Трофей. Сама ушла как-то с бокалом. То есть, я планировала вернуться, поставила его в машине, где заднее стекло, а потом забыла". "Однажды в маленьком американском городке в кофейне (она же книжный магазин) некрупному персонажу очень понравилась крохотная солонка. Я попыталась ее купить, но мне сказали, что обычно они с радостью продают, но сейчас нет запаса и потому — нет. Пришлось случайно уронить солонку в рюкзак, оставив чаевые в 5 раз больше стоимости солонки. Малышу мы об этом рассказали через несколько лет после. Или еще не рассказали?" "Я сперла пустую бутылку для подачи простой воды в ресторане в Сен-Реми-де-Прованс 10 лет назад. Только потом увидела, что их можно купить". "По рассказам мужа, после стройотрядов они отмечали лето в ресторане "Прага". Потому в общаге физтеха было много именной пражской посуды. Но однажды во время посиделок в ресторане "Якорь" на Белорусской один из них незаметно спер со стены большое панно с рыбой. Удачный улов!" "Одна моя знакомая все время тырила вилки-ложки в Люфтганзе. Причем сама стеснялась в сумку положить и просила нас. А другая во всех ресторанах тырит подставки под пивной бокал. На фига они ей, пиво не пьет. Я, признаюсь, у всех зажигалки подрезаю на автопилоте. Своих полсумки, но чужую нечаянно зажать — святое дело. А потом думаю, что это у меня сумка весит,как чугунный мост, а там зажигалок 10 см ровным слоем. Зато ручки всегда отдаю". Забавно, что вторыми по востребованности "предметами хищения" у моих друзей стали книги. Две в далекой юности я сама унесла из библиотеки Книготоргового техникума и "забыла" сдать, точно зная, что мне они нужнее. Еще несколько не вернула друзьям действительно по рассеянности. Рассеянность оказалась не только моим недостатком: "Мы взяли нож из кафе, а потом подложили обратно. Еще я, стоя в очереди в кассу, в задумчивости начала читать книгу, чтобы понять, брать или нет — и так и вышла с ней. Опомнилась уже на улице. В следующий раз вернула — книга не понравилась". "Я однажды унесла книжку про Ассизи с турвыставки. Думала, что это бесплатный буклет. Многое раздавали, а я впервые была на турвыставке. Очень стыдно было. И до сих пор жжет". Рассказали мне, что в филологических кругах ходили анекдоты про советского литературного критика, искусствоведа и... коллекционера Илью Зильберштейна: "Увидев автограф писателя или редкий сборник, он брал его в трясущиеся от начинавшегося Паркинсона руки и в рассеянии убирал к себе в портфель. Если вовремя не остановить, было непросто уговорить достать обратно". Не передать, как я понимаю Илью Самойловича. Однако пора рассказать о пепельницах. Несколько человек сознались, что были падкими на пепельницы не меньше, чем на пивные подставочки. "Пепельницы — да, раз или два. Считалось, что они рекламные, и кафе их получает даром от рекламирующей фирмы. Правда это или нет, не знаю. Ведь есть и коллекционеры таких предметов!" "В раннем детстве украла мелок в магазине, за что была первый и последний раз в жизни выпорота матерью (о моем подвиге ей рассказали мои "подруги"). В университетскую молодость — пепельницу в кабаке. Здоровенную, пошло-хрустальную. Зачем она была мне нужна, не знаю, ибо не курила". Магию пепельниц объяснить сложно. Возможно, они завораживают как удав кролика? Иного ответа у меня нет, а следующее признание стало подтверждением этой догадки: "35 лет назад в курилке венского Гете-института меня совершенно заворожила пепельница: она была огромная (не меньше полуметра в диаметре), толстая, белая, фаянсовая, а сбоку было крупными оранжевыми буквами написано UNITAS! Ужасно хотелось спереть, но я бы ее не унесла". Девушка была готова уйти с полуметровой пепельницей подмышкой — вот это объем бедствия и сила воли! И о серьезном. Несколько признаний мне пришли о детском воровстве. "Подростком в кармане теткиного плаща дома в прихожей по выходным я "украдкой" брала рупь на дискотеку, мне его заботливо "нечаянно забывали" и не спрашивали о пропаже никогда. Тетка молодец была, всю жизнь свою с ней сверяю, она гигант у меня была с громадным сердцем. Ты грушу как сейчас помнишь — какая она была на вкус, я плащ тот зеленый с металлическими пуговицами и обтрепанными уже рукавами". "Один раз в жизни лет в 10-11 был период недели в две-три, когда воровала. Потом стыдно стало и прекратила". Мы разговорились об этой подростковой проблеме, и моя собеседница высказала гипотезу, с которой я согласна, но с определенными оговорками: - Это что-то вроде неосознанной проверки категорического императива на себе. Установление границ нравственной нормы. Сначала делаешь все, что можешь и хочешь — в данном случае деньги нужны, берешь все, что лежат вокруг, потом понимаешь, что это некрасиво и решаешь, что больше так делать не будешь,потому что чувство стыда намного хуже любого наказания и удовольствие от того, как эти деньги потратил безнадежно испорчено. Вот граница и установлена. - Я все же думаю, что чувство стыда появляется у тех детей, кто изначально воспитывался нормально (условно). Когда в семье были моральные установки. В противном случае вряд ли оно появится. - Я тоже задумываюсь, откуда стыд берется. Ведь иногда воровство проходит незамеченным, а он ест тебя поедом. Наверное дело в семье. Откуда иначе? - Помню, меня в одной семье научили страшному ругательству, к которому я прибегала только в крайнем случае. Очень спокойным голосом, с горькими, трагическими интонациями я произносила: Мишенька, мне очень стыдно за тебя. Этого было достаточно. Прежде, чем рассказать ту самую историю из подвалов самого страшного здания на Лубянке, где базировалось КГБ, упомяну, что несколько человек признались, как, поев в кафе, они уходили, не заплатив: "наелась чебурков в кафе на Куршской косе и забыла заплатить". "Однажды в Италии забыл заплатить в кафе по дороге с рынка. Примчался рысью через 10 мин, хозяин удивленно поднял бровь: "Зачем нервничал и возвращался, завтра бы заплатил..." А теперь о том, что происходило в середине 80-ых. В самом начале Перестройки мне удалось купить огромную редкость, отпечатанные на ксероксе "Письма к мирянам" святителя Игнатия Брянчанинова (для тех, кто не знает, практически никаких православных книг в 80-ые не было, даже молитвослов и Библию купить было невозможно — все "доставали" с большими сложностями). Книгой приобретение назвать сложно. Это была стопка листочков с кривым блекло-серым текстом. Иногда текст вообще не было видно, порой страницы лежали не по порядку — собирали вручную. Человек, продававший Брянчанинова (не только его, но и таким же образом напечатанного "Властелина колец" Толкиена и "Письма Баламута" Льюиса) под большим секретом рассказал, что книги ксерят на аппаратах, стоящих в подвале КГБ на Лубянке. И только теперь, спустя десятилетия, я задумалась: бумага, техника, электричество все было краденым. У государства и КГБ, тем не менее, все же украдены. Покупать те книги означало соучастие в преступлении? Или такое воровство не кража, а благое делание?

Воровство перестало быть грехом
© Вести.Ru