Фатальное невежество

Первые симптомы болезни Елены Измайловой проявились ещё на осеннем школьном медосмотре — тогда ей было 15 лет. Девочку отправили к педиатру в городскую поликлинику № 22 — гемоглобин был ниже нормы, и врач посоветовала обратиться в инфекционную больницу, объяснила корреспонденту НГС мать девочки Марина Кочеткова. «Она там сдала анализы, просидела там несколько часов, но [ей] отказали в госпитализации, сказали: "Не видим никакой причины"», — отметила мать. В октябре у Лены снова начался кашель — как и всегда в холодное зимнее время. Врачи поликлиники отправили девочку к гематологу на консультацию, он назначил препараты с железом и посоветовал обратиться к пульмонологам, чтобы найти причину кашля. «Педиатра я попросила дать направление к пульмонологу. Но [в поликлинике] cказали: «Вы сначала должны пролечиться у нас». Нам дали таблетки, сиропы выписывали, потом назначили ингаляции — и она ходила на ингаляции, на физио. Потом нам дали направление к пульмонологу — мы к нему попали на приём только в январе этого года», — рассказала Марина Кочеткова. С начала 2018 года мать с девочкой скитались по больницам — сначала в поликлинике пообещали госпитализацию в пульмонологию горбольницы № 1. Кашель девочки всё усиливался, а гемоглобин оставался ниже нормы. «Там (в горбольнице. — М.М.) о нас, естественно, никто ничего о нас не знал, никто не ждал — не хотели класть, отказывали. Я разговаривала с заведующей пульмонологическим отделением и с нашей заведующей [поликлиники], что нам отказывают в госпитализации, — она сказала, что не имеют права и должны положить. Но мест не было, и заведующая отделением сказала: "Вы будете ложиться в коридор?". Мы с ребёнком поговорили — что делать, нужно обследоваться. Она согласилась лечь. Нас обо всём расспросили, назначили, расписали лечение. Нужно было и томографию сделать, и бронхоскопию — самое главное. Но только я вышла из больницы — мне звонит ребёнок: "Мам, приди, заведующая сказала, чтобы ты вернулась"», — вспоминает Кочеткова. По её словам, ей сказали, что приказа о госпитализации не было, и ребёнка пришлось забрать из горбольницы — якобы из-за того, что к ним поступил пациент с туберкулёзом. Лена продолжала ходить в поликлинику — ей выписывали сиропы и таблетки от кашля. За это время девочка сдала множество анализов — даже на ВИЧ. «Гемоглобин у неё был уже критический, я не знаю, почему она на это не смотрела, ничего. Ребёнок в апреле стал плохо себя чувствовать, она слегла, у неё поднялась температура — мы вызвали педиатра на дом. Педиатр сказал, что это обструктивный бронхит, назначила уколы, ингаляции, — как обычно», — отметила Марина Кочеткова. Сильный жар не уходил, и мать снова вызвала скорую — так девочка попала в больницу № 11. По словам мамы, у Лены сильно болели голова и спина, а лимфоузлы были сильно воспалены — об этом она говорила врачам. Девочка пролежала в больнице майские праздники, и 4 мая её выписали, несмотря на температуру 38–39, и дали рекомендации обратиться к гематологам и инфекционистам. Педиатр снова направила Лену в инфекционную больницу, но, как рассказала Кочеткова, врачи снова не нашли причин госпитализировать дочь. «Я говорила: "Понимаете, у ребёнка температура, идёт какая-то инфекция внутри организма". Врач сказал: "Вот вы где лежали, вам туда и надо ехать опять ложиться". Делать нечего, мы опять поехали в 11-ю [больницу], в пять вечера мы там были. Ей было сильно плохо, и даже люди окружающие видели, что ребёнка трясло прям», — говорит мать. Девочка снова сдала все анализы, и поздно вечером 4 мая её снова положили в больницу. «Я разговаривала с врачом, говорю, что такое-то, никто внимания не обращает ни на лимфоузлы, ни на головную боль сильную, — она плакала, и я сама привозила ей таблетки обезболивающие. А мне говорили: "Вам надо в частную, в платную клинику ложиться", она (врач. — М.М.) даже посоветовала клинику, мол, что вы хотите — здесь же государственная, бюджетная больница», — отмечает Марина Кочеткова. Лене всё-таки назначили бронхоскопию, но под местной анестезией — несмотря на уговоры сделать полноценный наркоз (подросток была в ослабленном состоянии и боялась делать анализ «на живое»), врачи не согласились. И мама забрала девочку домой. Школьнице становилось всё хуже — она сильно похудела, ослабла, даже теряла сознание. К гематологу она всё-таки попала — врач прописал железо и позвонил в поликлинику. Там вскоре собрался консилиум врачей — девочке дали направление в детскую больницу скорой помощи на Красном проспекте, там ей всё-таки сделали бронхоскопию под наркозом. Но, по словам матери, анализы всё не приходили — так продолжалось больше недели. 1 июня Марина Кочеткова позвонила врачу, он попросил сначала подождать. «Он мне после обеда позвонил и сказал, что ребёнок погиб. Мы сразу поехали туда, но они сказали, что по-прежнему анализы не готовы, мы не знаем, от чего это. Когда анализы пришли — [оказалось], что это был рак, неходжкинская лимфома. Рак лимфатической системы», — добавила мать. Вскоре после смерти дочери, в июне, Марина Кочеткова написала заявление на врачей в Следственный комитет, также жаловалась в областное министерство здравоохранения. Проверка СК «о ненадлежащем исполнении профессиональных обязанностей медицинским персоналом» началась только в августе — когда смерть девочки начали широко обсуждать в социальных сетях. «В настоящее время следователями СКР проводится комплекс проверочных действий по установлению всех обстоятельств происшествия. Проведение проверки продолжается», — лаконично прокомментировали в СК. Корреспондент НГС также направила запрос в министерство здравоохранения Новосибирской области, попросив прокомментировать случившееся. В социальных сетях же не утихает обсуждение лечения Лены Измайловой — многие ставят матери в укор, что она так и не обратилась с дочкой в частную клинику. «Нужно было собирать деньги и не надеяться ни на каких врачей и идти в платную — хотя я одна, двое детей, съёмная квартира. Но да, это [была] ошибка», — заключила мама умершей девочки. Читайте также: «За что вас так полечили?» Сибирячке поставили тяжкий диагноз — лимфома. Пациентка областной больницы прошла дорогостоящую химиотерапию, а потом родные, засомневавшись, отправили её лечиться в Израиль. Там диагноз признали ложным, а пациентка получила 1 миллион рублей компенсации от новосибирской больницы. Корреспондент НГС выяснила детали неоднозначной истории лечения и выяснила, как часто страшные диагнозы оказываются ошибочными.