Русский марш ‐ 2018. Сентиментальное путешествие через «Времена и эпохи»
«Ого, наши в городе!» — подумал я, вступая на территорию фестиваля «Времена и эпохи» со стороны Яузского бульвара. Действо начиналось с дерзко вывешенных красных флагов с Андреевским крестом, немного напоминающих флаги Новороссии, и надписи по-английски «Конфедеративные штаты Америки». Представить себе такую картину в современном Нью-Йорке или Вашингтоне — невозможно, даже в современной Виргинии или Джорджии — сложновато. Долгие десятилетия любовь американских реконструкторов к конфедератам была не только данью памяти предкам-южанам, но и формой выражения консервативных убеждений. Сегодня же это наследие подвергается в США жесточайшим гонениям как якобы «расистское» — запрещаются флаги, с визгом и плясками сбрасываются с постаментов памятники не только генералам-конфедератам, но и простым солдатам — «парням, одетым в серое», на грани запрета оказались даже «Унесенные ветром». Летом 2017 года многих поразил поступок молодого парня, Аллена Арментраута, который в конфедератской форме, с винтовкой и флагом встал в Шарлоттсвилле перед памятником генералу Ли и простоял много часов под градом насмешек, угроз, плевков либеральных американских граждан, совавших ему прямо под нос свои средние пальцы. Памятник в итоге накрыли черным брезентовым чехлом, но сносить пока не решились. Источник фото: Егор Холмогоров На самом деле, конфедераты сражались, конечно, за свободу своих штатов и за право отменять рабство самим, а не по указке из Вашингтона. И в их рядах было полно чернокожих, которые, поразительный факт, совсем не торопились переходить на сторону освободителей. Наверное, поэтому единственный чернокожий на этом участке бульвара был в сером. Нас с сыном тоже приняли в конфедераты, и мы погрузились в милый мир реконструкторов: детям показывали горны и барабаны, рассказывали, как правильно садиться на лошадь и драться саблей, тут вкусно пахло от настоящего американского барбекю, там юных леди учили писать пером. Удивительная возможность заглянуть в старую Америку романов и вестернов, которой многие симпатизируют, в отличие от нынешнего либерал-глобалистского мирового упыря. Но вот Америка кончается — начинается Европа эпохи «Великого посольства» Петра I. «Русский царь отправился в Европу, чтобы посмотреть, у кого можно научиться чему полезному». Начинаем с малого — осваиваем работу с двуручной пилой. Наши дети, воспитанные за смартфонами с Бабкой Грэнни, с неожиданным энтузиазмом включаются в ручной труд. Только на пройденных нами участках фестиваля дети с невероятным энтузиазмом пилили бревна, топором выделывали лодку-однодеревку на верфи викингов, мололи зерно ручными жерновами, раздували кузнечные мехи, обтесывали от коры бревна для строительства древнерусских мостовых. Я подумал, может быть, мы зря не уделяем больше внимания ручной работе при воспитании отпрысков? Просто ее сейчас приходится придумывать — если мы в своем детстве как-то сами по себе втягивались в колку дров и забивание гвоздей, то сегодня соответствующий «квест» приходится придумать. Источник фото: Егор Холмогоров С ручным трудом могли поспорить только боевые искусства. Скифы с шикарными ожерельями тренировали юных лучников и копьеметателей, как попасть к персидскому оккупанту, вторгшемуся в причерноморские степи. Древние римляне давали пострелять из скорпиона и показывали, как устроены катапульта и баллиста. Древние греки тренировали бою на мечах. Древние русичи показывали, как сплетена кольчуга, и устраивали показательные бои на настоящих мечах. Пока мускулистый парень показывал сыну, как нужно правильно колоть, при этом не открываясь для встречного удара, я думал о том, какой дичью все происходящее покажется какому-нибудь современному либеральному журналисту с Запада. Не знаю, писали ли они об этом фестивале, скорее всего, вряд ли, но я себе так и представляю статью где-нибудь в The Times или The Washington Post о том, как нетолерантные русские учат своих детей милитаризму и агрессии, вырабатывая у них представление о естественности воинских упражнений. Вместо многообразия культур, рас и гендеров навязывают какие-то исторические традиции, идущие от древних индоевропейцев, славян, викингов и русов, рядят девочек в красивые платьица, а мальчиков — в доспехи. Древнерусская площадка, из тех что мы успели увидеть и оценить, была одной из наиболее оживленных, создававших почти стопроцентный эффект погружения в былую Русь: тут и кузнецы, и плотники, и хлебопеки, и пряжу пряли, и травы заваривали, и кольчуги плели. А ведь некоторые посреди игрищ еще и ухитрялись проповедовать православие. Вообще, реконструкторов принято подозревать в повальной приверженности неоязычеству. Тем более радостно было обнаружить на древнерусской площадке камень с изображением «хризмы» — монограммы Христа, ставшей важным символом идентичности Византии и Руси. А рядом людей, которые наряду с мечами и кольчугами давали потрогать берестяные грамоты и возможность написать что-нибудь на восковой табличке. «Искони бе Слово и Слово бе от Бога» — разбирали мы с 13-летней дочерью слова грамоты, а шестилетний сын уверенно узнал больше половины древнерусских букв. Я еще раз убедился, что само начертание кириллического алфавита —мощный фактор, формирующий наше чувство исторической идентичности. Источник фото: Егор Холмогоров Заметьте, что в последние годы у нас стало гораздо меньше издевательских шуток про «скрепы». Напротив, в моду вошли реконструкторы, кокошники, славянизированные шрифты. «Скрепы» — хорошее старое слово, но в последние годы оно стало значить что-то не то — навязываемую с изрядным лицемерием извне лояльность неизвестно чему, зачастую — пустым именам. У нас же началась мода на народность, которую В. И. Даль в своем словаре живого великорусского языка обозначил как «совокупность свойств и быта, отличающих один народ от другого». В нас стало больше не безликой «толерантности», навязанной тем, чья собственная идентичность принудительно кастрирована, а настоящего живого интереса к другим временам, эпохам, культурам, к живому историческому разнообразию мира. Это, наконец-то, праздник, на котором и нам, русским, есть место. Мы дошли до памятника Грибоедову, откуда в 2005 году стартовал знаменитый первый Русский марш. В полном лысом человеке с выводком детей я, конечно, не без труда узнавал того почти юношу, который шел с иконой Казанской Божьей Матери впереди колонн. Но вот о чем подумалось — Москва 2018 года многим из участников того марша, окажись они в ней мгновенно, показалась бы почти раем — чистый, ухоженный, благополучный город, в котором миграционная проблема, если и не решена, то приведена в цивилизованное положение, где русское начало и идентичность не забиваются, а приветствуются и поддерживаются. Источник фото: Егор Холмогоров Помнится, один из участников подготовки того марша долго рассуждал, что было бы хорошо не просто топать по городу с политическими лозунгами в сопровождении шумной ультраправой молодежи, а устроить настоящие народные гуляния с русскими ремеслами и символикой, с богатырскими игрищами, чтобы на них можно было прийти всей семьей с детьми. А ему отвечали: «Да ты что, этого никто никогда не даст сделать». «Невозможное» неожиданно оказалось возможным в собянинской Москве 2018-го («когалымском улусе», как тут выразился поглупевший к старости рокер). Мы «маршировали», с детьми по тому же самому маршруту, а вокруг расцветали символы русской, православной, нордической (викинги!), арийской (сын с удовольствием залез на модель изобретенной древними индоевропейцами первой повозки), правой (конфедераты) идентичности. И все это без всяких нарушений закона и толп провокаторов-«антифа», кидающих в нас дымовые шашки. Зато из-под советского асфальта показался красиво оформленный фрагмент стены Белого Города, превратившийся в археологический микропарк. Мне это показалось символичным — если Россию поберечь от великих потрясений и революций, то Русь начинает выступать из-под земли и из-под воды как настоящий Град Китеж. Мнение автора может не совпадать с позицией редакции
