Филипп Бледный: «Тащить в реальную жизнь свои сценические заскоки и тараканов – последнее дело»

Филипп, ты родился в актерской семье и, наверняка, на примере своих родителей успел заметить, что актерская профессия – это не сплошь красные дорожки фестивалей и каверстори для глянца, а большая ответственность и огромный труд. Почему все же решил с головой погрузиться в эту среду? Ответ достаточно прост: я безумно люблю то, что делаю! Я всегда, всю свою жизнь, старался заниматься именно тем, что мне нравится. Моя профессия не просто мне нравится, я в нее влюблен! И все те трудности, которые в ней есть, которые скрыты от простого зрительского взгляда, все эти тяготы, они настолько мои, что без них я вряд ли представляю свою жизнь, и точно не мыслю себя полноценным человеком. Все, что связано с театром и кино, сделало меня таким, какой я есть сейчас, и я благодарен своей профессии за то, что она привнесла в мою жизнь. На самом деле красные дорожки, фестивали и все остальное – это обратная сторона. Такие атрибуты, которые не должны быть на первом месте для человека, который этим занимается, потому что, если вы решили стать актером только ради того, чтобы получить известность или попасть на обложки журналов, скорее всего, вы будете дерьмовым артистом, ведь отсутствие любви в чем бы то ни было, будь то семья или дети, которые в этой любви рождаются, или же какое-то дело, это всегда очень сказывается. Как-то ты говорил, что впервые вышел на сцену в 4 года. Остались ли у тебя какие-то детские воспоминания об игре в театре, ощущения, эмоции? Конечно остались. Во-первых, я помню свой первый спектакль, вернее, самое первое появление на сцене. Этот спектакль делал мой папа, он же был режиссером и главным героем этого представления. Пьеса называлась «Любовный пентагон или трагедия первого этажа». Я там играл образ души художника, маленького мальчишку в золотом венце. Это было очень интересно и необычно. Помню, как выполнял все папины задачи даже в таком юном возрасте. Очень серьезно всегда к этому относился, потому что для меня театр – святыня. Мои родители и родители моих родителей работали в этой сфере, и у нас всех очень трепетное отношение к искусству и театру. Мы понимаем, что это не только ремесло, но и некое таинство. На самом деле много переживаний и ощущений остались в памяти из детства. Я помню и страх, и волнение, и восторг от того, как аплодируют люди, потому, что на сцене ты не ты, а кто-то другой, от того, что в этот момент на тебя с замиранием смотрят несколько сотен человек… Это уникальное чувство, которое ничем не заменить. Отпив из этой чаши однажды, понимаешь, что к чему-то другому очень тяжело будет прийти. А были моменты, когда жалел о своем выборе или думал, что ничего не выйдет? Безусловно. У всех актеров бывают периоды, когда ты вдруг понимаешь, что устал морально и физически. В такие моменты не знаешь, зачем этим занимаешься, и правильный ли выбор сделал 15 лет назад, пойдя по такой непростой дорожке…. В моем случае 15 лет – это только с момента поступления в институт и 26 с первого появления на сцене. Но, к счастью, я абсолютно точно знаю, что это моя профессия, и ни в чем другом себя не вижу… Даже не то, чтобы не вижу, просто не хочу видеть. Наверное, самое главное в данном случае – твое собственное желание. Когда ты чего-то хочешь (или не хочешь), все складывается именно так. Жизнь всегда будет подстраиваться под твои желания, если они настоящие и сильные. Поэтому всякого рода переживания я давлю на корню, как гадину фашистскую, если так можно выразиться, и двигаюсь дальше. (Смеется) Надеваю свой походный рюкзак и чешу по тропе. Несмотря на то, что в твоей копилке большое количество кино- и театральных ролей, многие до сих пор ассоциируют тебя с Веником из «Папиных дочек». Как относишься к этому? За столько лет не надоело? Да, это правда (Смеется). Если по чесноку, надоело, конечно. Потому что я не считаю себя актером одной роли, и у меня действительно много достойных театральных работ, если о себе можно так говорить. Хотя мне кажется, не просто можно, но и нужно. У меня много сложных комедийных, трагических и других ролей, причем они были разноплановыми не только в кино, но и в театре. На самом деле суть даже не в том, что меня помнят по одной роли, а в том, что люди не хотят напрягаться. Им проще рассуждать по типу «ну вот мы знаем это, а все остальное нам не интересно». Ведь поп-музыка всем нравится, потому что это просто, общедоступно и имеет огромную ротацию. Прекрасному сериалу «Папины дочки» я очень благодарен, и благодарен Венику за годы работы и за первую популярность, которая на меня свалилась, безумную популярность на тот момент. Вообще, нельзя не признавать значимости этой роли и сериала в моей жизни. Жаль, что некоторым людям лень копнуть чуть глубже, если только это не театральный зритель или кинолюбитель, которому и правда интересно. Я говорю не о людях, которые просто переключают каналы и цепляются взглядом за что-то, а о тех, которые увлечены, которые разбираются, любят разных артистов и помнят их по именам, а не по персонажам. Именно благодаря таким зрителям мы обожаем свою профессию и ценим их за уважение нашего труда, за понимание того, сколько всего мы делаем. Но в целом, когда с тех пор, как ты был Веником, прошло больше 10 лет, и ты сильно изменился, повзрослел, из 55-килограммового парнишки превратился почти в 100-килограммовую бородатую махину, а потом обратно сгонял вес, занимался спортом, увлекался еще чем-то, менял себя физически и морально, а тебе все еще говорят при встрече «это же Веник из «Папиных Дочек», это, с одной стороны, мило и забавно, а с другой – досадно. Потому что намного ценнее, когда спрашивают: «Это вы, Филипп Бледный?», нежели, когда кто-то кричит «смотрите, Веник, Веник!». При всем уважении и любви к этой роли. Как думаешь, почему именно эта роль сделала тебя узнаваемым? Потому что это был очень популярный ситком, первый оригинальный русский ситком, который был разработан в нашей стране и выходил на СТС. Естественно он вызвал взрыв эмоций у людей, и полюбившиеся герои уже на долгие десятилетия «прилипли» к актерам. Мне кажется, так происходит в любой творческой работе. Если такой счастливый билет выпадает актеру, танцору или певцу, от этого уже никуда не деться. К примеру, если ты певец, и у тебя есть хит, ты всю жизнь будешь его исполнять, потому что все любят эту песню. Ты можешь ее ненавидеть и жалеть, что вообще когда-то написал, но умалять ее достоинств не признавать того, что именно она сделала тебя популярным, нельзя. С народной любовью ничего не поделаешь, и это очень здорово. Лучше так, чем, когда человек в забвении и запое, разочарован в жизни и профессии. Так что, мы ни о чем не жалеем и благодарим Бога и Вселенную за то, что она подарила такой шанс. Насколько я знаю, сейчас ты работаешь над проектом «СССР», в котором у тебя главная роль. Можешь рассказать поподробнее о своем персонаже и о том, какой опыт получил от этой работы? Работа фантастическая! Даже не стану лукавить, я правда в восторге и очень много сделал для того, чтобы попасть в этот проект. Были сложные пробы, их было много и длились они несколько месяцев, проходили в несколько этапов. То есть это не такой вот счастливый случай, когда ты приходишь, и тебе говорят «даже не надо текст читать, берем, потому что вы нам по типажу подходите». Хотя у меня никогда в жизни и не было таких ситуаций. Мне даже кажется, что это враки все, что так вообще не бывает. Но попав в команду «СССР», я понял, что нахожусь на своем месте. Я так долго ждал подобного рода проект, такой, чтобы мне было интересно, чтобы я хотел играть своего персонажа, чтобы он с одной стороны был мне близок, а с другой – совершенно далек от меня. В «СССР» интересна даже «арка» моего героя. Вначале это мальчишечка 23-24-летний, который только отслужил в армии и вернулся домой. У него надежды, мечты, любовь и все такое. Дальше показано, как его «жует» эта жизнь, как испытывает Москва, как он пытается бороться и сколько сил тратит на то, чтобы в итоге покорить этот город. Круто играть длинную линию персонажа, когда у тебя не просто большая роль, в которой все происходит в течении двух-трех недель, а когда ты можешь сыграть десять лет жизни, придумать, как твой герой стал говорить со временем, почему у него изменился голос, взгляд, походка и привычки. Это всеобъемлющая интересная работа, от которой я получаю несказанное удовольствие. В общем… смотрите! Мы все очень стараемся, у нас прекрасная команда, замечательный режиссер, оператор, партнеры… Мне кажется, это будет ребенок, рожденный в любви, поэтому он не может получиться плохим. А какой проект ты сам считаешь самым крутым в своей карьере? Есть ли у тебя большая творческая мечта? Одни из крутейших моих проектов – «Кухня» и «Отель Элеон», который вылился из «Кухни». Ну и, конечно, сериал «Даешь Молодежь» многому меня научил. Кроме того, есть несколько актерских вех, которые мне очень интересно было бы воплотить в жизнь. Я хотел бы сыграть Хлестакова на сцене в гоголевском «Ревизоре» и Эраста Фандорина в экранизации, желательно в американской, потому что в нашей это не совсем то, что писал Акунин, как я считаю (смеется). А вообще Фандорина я обожаю, это мой любимый персонаж Акунина, и никакой супергерой даже не может потягаться с ним, потому что он великолепен. И еще, конечно, хотел бы сыграть какого-нибудь суперзлодея. Такого уровня, например, как Ганнибал Лектор у Энтони Хопкинса. В одном из интервью ты говорил, что стараешься регулярно вытаскивать себя из зоны комфорта. Когда делал это в последний раз, каким способом, и что тебе это дало? Наверное, сейчас я должен выразить какую-то искрометную мысль о том, что, мол, «ребята, делайте вот так, я однажды выпрыгнул из седла лошади и ступил мокрыми ногами на сухой асфальт», но нет, у меня нет такой истории. Для меня выйти из зоны комфорта – это победить собственную лень. Зона комфорта любого человека, как мне кажется, это когда «я никого не трогаю, меня никто не трогает, и все классно». Когда мы лежим у телевизора или сидим за компьютером и смотрим какие-нибудь ролики и фотографии в Инстаграм – это, наверное, и есть наша общая зона комфорта. А вот когда ты при желании лежать вскакиваешь, хватаешь велосипед и несешься в ночи по набережной, как я иногда делаю, слушаешь при этом интересную музыку или новую аудиокнигу – это выход из нее. Такие спонтанные поступки могут дать невероятный заряд эмоций. Даже когда ты делаешь это один, даже когда это простое преодоление себя и отказ от вредных привычек – это тоже выход из зоны комфорта. Если вы курили и бросили или любили выпивать, а теперь – заядлый боржомопевец или боржомопитец (смеется), в общем, пьете минералку вместо алкоголя – это тоже говорит о том, что вы покинули зону комфорта. В данном случае главное – чтобы работа над собой шла в позитивном ключе, чтобы вы понимали, что каждый шаг, который делаете, не просто доставляет дискомфорт, а делает вас лучше. Такое у меня случается каждый день (смеется). Я заставляю себя работать, заставляю работать над собой, заставляю себя заниматься спортом, заставляю становиться добрее, понимать людей и много-много всего, и это очень важно. Поговорим о театре. Ты уже больше 10 лет играешь в спектакле «Мастер и Маргарита». Изменился ли за это время Иван Бездомный в твоем исполнении, а вместе с ним и ты сам? Конечно, изменился. Потому что 10 лет назад это был мальчишка субтильный, с кучерявой головой, с какими-то яркими настроениями, весь такой восторженный, стремящийся, как струна натянутый. И в этом мальчишке существовал Иван Бездомный, вот такой, каким он, возможно, и был у Булгакова. Помню, как сразу после института пришел работать в театр (мне тогда только исполнился 21 год), и Сергей Эдуардович Алдонин взял меня на эту роль. В спектакле есть момент, когда врач в клинике Стравинского спрашивает у Ивана Бездомного, сколько ему лет. Тогда я с гордостью говорил: «Мне 23 года», хотя самому на тот момент был только 21. Тогда мне казалось, что это так интересно, играть взрослого персонажа. Сейчас мне 30 (смеется), на сцене я по-прежнему говорю, что мне 23, а про себя думаю: «Интересно, а я вообще выгляжу на 23!? С этой бородищей, которая была там еще полгода назад, и весом под 100 кг…». Конечно, многое изменилось, и очень здорово, что театр позволяет тебе не просто застывать, как в кино, оставляя навсегда уже неизменным то, что ты исполнил, а видоизменять это, подстраивать под себя внутренний мир персонажа. Твой герой тоже дышит, тоже меняется. И Иван Бездомный в моем исполнении совсем не однообразен. Он может быть и ранимым, и грубым, и сильным, и слабым, и где-то очень тревожным, и резко меняющимся, а где-то, может, наоборот монолитным, настоящим мужчиной, альфа-самцом, который ничего не боится. В общем, такая интересная «кривая» персонажа доступна только потому, что это театр. В кино, если бы я поправился на 30 кг или отпустил бороду, мне бы сказали: «Ты что, сошел с ума!? Это что такое?! Нам нужно, чтобы ты выглядел определенным образом...». А в театре все же есть вариативность. Так что безусловно, проходя сквозь какие-то преграды и переживания, ты сам меняешься, и твой персонаж меняется вместе с тобой. Зрители это видят и чувствуют. Особенно те, которые много раз ходили на этот спектакль в течении десяти лет. Они замечают, был ли ты женат, развелся ли, видят, как что-то у тебя получилось или наоборот внутренне попал впросак в этот период. Актер пытается бороться, ничего не показывать, но чуткий зритель все равно все понимает. Невозможно все время оставаться одинаковым, как мне кажется, а может и не нужно, ведь театр – это живое искусство. У тебя были моменты, когда чувствовал, что сталкиваешься с эмоциональным или профессиональным выгоранием, ведь в актерской среде это довольно распространенная проблема. Ой, какое приятное слово. Я так люблю рассказывать про эмоциональное выгорание, а тут вы как раз задали этот вопрос. Конечно, я очень хорошо понимаю нашего брата, который запивает свои проблемы, боль, страхи и переживания от перевоплощения из одного персонажа в другого. Мы все пропускаем через себя. Сколько бы нас не учили этого не делать, сколько бы нам не говорили отстраняться, работать от образа так далее, все равно мы – люди, и даже профессиональные актеры делают ошибки и иногда дают слабину. Из-за всех этих безумных переживаний своих собственных разных персонажей можно и кукушкой двинуться, если принимать их за чистую монету. Сыграть какого-нибудь Ромео, Бориса Годунова – и все, и психика развалится на две части. Поэтому я понимаю, почему столько наркотиков, алкоголя и всего остального у актеров. Многим нужно как-то заполнять внутренние дыры, и далеко не каждому подходит заполнение молитвами, диетами или спортом. Кто-то ищет себя в другом, и нельзя их за это осуждать. У каждого – свой путь, и мы можем только попытаться помочь человеку, но запретить ему что-то делать, или доказывать ему, что он не прав, не стоит… Все мы взрослые люди, и должны понимать, что другой имеет право делать все, что захочет, в рамках закона, конечно. Мне всегда помогали общение с друзьями, вкусная еда, хорошие, интересные книги и родители – я всегда был окружен любовью. Эта любовь не давала мне сорваться и выгореть, но пустота все же образовывается время от времени, и тогда ты вдруг понимаешь, что становишься как заюзанный черкаш на коробке. Тебя уже невозможно зажечь как спичку, ты так истерся, что раньше с одного касания все вспыхивало, а теперь это невозможно. Значит нужно брать перерыв и набираться сил: медитировать, есть, отсыпаться, влюбиться обязательно, чтобы получить новые эмоции. Надо восстанавливать свою душу, и, конечно, надо себя беречь. Думаю, это приходит с возрастом: чем старше становишься, тем больше понимаешь, что надо любить себя, потому что сосуд жизни у нас только один. Что тебе все-таки ближе, театр или кино и почему? И то и другое одинаково обожаю. Это совершенно разные вещи, разные полюса одного мира. Театр – это место, где затачивается талант, где ты можешь прокачать каждый мускул своего таланта, углубиться, стать более рельефным актером. А дальше уже можно, отталкиваясь от того, что сделал, найти себя в чем-то новом. Кино же в полной мере позволяет реализоваться, когда ты уже что-то умеешь, дает возможность показать огромному количеству людей, кто ты есть, потому что театр, к сожалению, какой бы он прекрасный не был, работает на более узкую аудиторию, на тех людей, которые его посещают. В кино свой волшебный мир, со своими интереснейшими законами, совершенно иными, нежели в театре, более того, законы театра и кино часто вообще противоречат друг другу. Очень здорово, когда ты можешь и то, и другое, когда у тебя есть возможность погрузиться в оба мира в один день. Когда с утра у тебя съемка, а вечером спектакль – это большое счастье. Говорят, ты очень импульсивный человек. Не врут? Тебе это мешает в творчестве или наоборот? Да, я импульсивный и вспыльчивый. Завожусь очень быстро в силу своего характера, но в последние несколько лет работаю над этим и понимаю, что во многих ситуациях эта черта мне мешает. Но в то же время умение завестись за долю секунды в кадре – заплакать, засмеяться, взорваться эмоциональными монологами – помогает в профессии. Когда понимаешь, что у тебя есть этот запал, и стоит только чиркнуть, как фитиль загорается, а дальше идет невероятный взрыв динамитной шашки, это правда очень помогает в кадре. Всегда знаешь, что, если нужно включиться, ты это сделаешь. Намного хуже, когда у тебя более вальяжный, нордический темперамент, ты спокойный и в жизни, и на сцене, а тебе нужно играть что-то эксцентричное, смешное, ускоряться или вообще удариться в трагедию, плакать навзрыд и рвать на себе жилы. В итоге стоишь и говоришь: «Знаете, у меня сейчас так спокойно на душе, что я не смогу это сделать». В узде себя лучше держать, когда ты не вне сцены. Это намного сложнее, чем кажется. Я считаю, что тащить в реальную жизнь свои сценические заскоки и тараканов – последнее дело. Заходишь домой – оставь все за дверью. Можешь назвать имена людей, которые повлияли на твое становление как личности? На мое становление как личности, в первую очередь, повлияли родители и старший брат Илья. Он всегда был для меня ориентиром, я шел за ним и до сих пор это делаю. Я его безумно люблю и считаю, что это один из самых талантливых людей из всех, с которыми я вообще знаком. И это вовсе не потому, что он мой брат, я эти вещи разделяю. Он в принципе очень талантливый, интересный, глубокий и умный человек. Помимо прочего, родители, будучи актерами и режиссерами, всегда помогали мне и наставляли, учили прислушиваться к себе и к тому, что происходит вокруг, давали правильные советы, подбадривали, поддерживали всегда. Они не давали упасть, а если я вдруг падал, помогали мне подняться. А что насчет ориентиров в творческом плане? Из американцев, это, безусловно, Энтони Хопкинс. Очень люблю Де Ниро. И еще плеяда молодых артистов во главе с Мэттом Деймоном и прекрасным Леонардо Ди Каприо, которого я просто обожаю. Много разных артистов этого возраста, на которых равняюсь именно как киноактер. Смотрю на их приемы, ворую, и некоторые вещи даже воплощаю. Здорово, когда у тебя есть огромная видео-энциклопедия, из которой можешь что-то почерпнуть и присвоить. Потому что все равно сделать так, как делают эти ребята, у тебя не получится, и ты отработаешь по-своему. Поэтому воруй, не боясь (Смеется). Что тебя подкупает в людях? Очень подкупает талант. Если человек талантлив, это вызывает жажду с ним общаться. Мне всегда казалось, что в талантливых людях, есть та самая божья искра. Маленький бриллиантик или другой драгоценный камень, который ты видишь, и понимаешь, что эта крупица природы закристаллизовалась так, как не могла бы это сделать где-то еще, то есть сама природа создала этот талант и вложила в конкретного человека. И еще доброжелательность. От доброжелательных, открытых, эмоциональных и улыбчивых людей я заряжаюсь. Готов целовать их, обнимать, тискать, вне зависимости от возраста и пола. Я и сам пытаюсь быть таким человеком, стремлюсь к тому, чтобы люди меня так воспринимали. Хочу дарить им позитив и жизненную энергию, вместо того, чтобы быть тучкой, которая ходит, повесив нос. На самом деле люди копаются в своих проблемах, закрываются от мира и тем самым создают вокруг себя неприятный фон, который отталкивает хороших людей и притягивает таких же хмурых. Это замкнутый круг, поэтому нужно стремиться быть прекрасными и светлыми. Пример твоих родителей – идеальная модель семьи для тебя? Да, мои родители действительно являются для меня огромным примером, и я их очень люблю. Благодарен им за то, что они воспитали меня в атмосфере любви, взаимопонимания, дружбы, и привили мне каноны поведения и восприятия совместной жизни со второй половинкой. Мне кажется, что только на этом: на дружбе, доверии, любви, взаимопонимании и на совместном творчестве могут строиться отношения с другим человеком. [news_photo_11] А есть идеи насчет своей будущей семьи? Какой ты себе ее представляешь? В последнее время я перестал что-либо представлять на эту тему, потому что это всегда меня очень ранит. Ранит отсутствие собственной семьи и отсутствие возможности реализоваться в качестве главы семьи, как настоящему мужчине. Потому что для меня реализация – она не в бизнесе и не на сцене. Для меня состояться как мужчина – это когда дома ждет любимая жена, с которой ты чувствуешь себя спокойно и уверенно, а она с тобой как за каменной стеной, и у вас прекрасные дети. Но это сугубо мое мнение, я никому его не навязываю. Просто мне кажется, что это правильно, в этом есть какая-то глубокая истина. Что же касается семьи: я долгое время переживал на этот счет, пока не съездил в Израиль и …не нашел там себе жену (Смеется). Нет! Не так. После поездки ко мне пришло осознание того, что на все воля Божья, ведь никогда не знаешь, как все должно быть, и почему сейчас это именно так. А если ты вверяешь себя в руки Бога, Вселенной, судьбы, фатума… чего угодно, то понимаешь – живи так, как сейчас живется. Все, что нужно, произойдет само собой. Если надо, это будет в твоей жизни, если нет – не будет. А фантазировать по типу «вот, хочу, чтобы она была голубоглазой брюнеткой, чтобы ее звали так-то, чтобы у нас было двое детей» бессмысленно. Однажды я себе такое уже придумывал, и все это разбилось после первой же моей встречи с женщиной. Я тогда еще был юношей и понял, что то, что ты себе фантазируешь, не всегда происходит. Поэтому, чтобы не разочаровываться, не стройте планов, не смешите Бога и принимайте то, что есть.