Макарий Семенюк: миссия на Филиппинах — ходить по деревням с крестом и Евангелием

Лет пять послушник Богдан Семенюк назад работал пресс-секретарем Высоко-Петровского монастыря — так и познакомились. Смешливый, вежливый, с почтением к старшим и немного закрытый (на мой вкус). Бог знает, отчего мы подружились с этим юношей. Настолько, что я приехала на его постриг и своими глазами видела как мальчик Богдан в одночасье стал иноком Макарием. А в этом году он проговорился: собирается в миссию на Филиппинах. Надо признаться, я и понятия не имела, что в этой стране есть приходы Русской православной церкви. Пришлось ждать возвращения брата Макария, чтобы все выспросить, все разузнать о жизни настоящих миссионеров и об островном православии. - Брат Макарий, как вышло, что ты оказался в миссии Русской православной Церкви на Филиппинах? Когда узнал, что там есть миссия? - Узнал я об этом совершенно случайно. Также случайно это мог сделать любой читатель в интернете. Я учусь в магистратуре Российского православного университета на теологии. Закончил 1-й курс, следующий посвящается написанию магистерской работы. И пока я учился, узнал, что среди нас есть настоящие миссионеры, проповедующие буквально в полевых условиях. Они ходят по деревням, по болотам с сумой, в которой лежат крест и Евангелие. И происходит это в экзотической для нас обстановке — на Филиппинах. Конечно, как любитель приключений с самого детства, я сразу загорелся желанием все бросить, поехать на эти Филиппины и посмотреть, что же это за миссионерство. Мне объяснили, что приходами Московского Патриархата на Филиппинах занимается архиепископ Солнечногорский Сергий (Чашин). Мы с ним встретились, пообщались. Он меня поддержал. сказал, что идея поехать и написать магистерскую работу об истории миссии в его епархии очень хорошая... - То есть ты решил не просто поехать, но с исследовательской целью, чтобы написать об этом работу? - Да, магистерскую квалификационную работу. Он сказал — езжай. Заодно поможешь священникам на приходах. Так я выяснил, что крайне мало людей из России, с Украины или Белоруссии готовы поехать туда. - Сколько ты там пробыл? - Три месяца. - А как долго существует миссия? - Это сложный вопрос, потому что точной даты ее возникновения не существует. Но все же, началом можно назвать 2016-й год, когда на заседании Священного Синода было решено принять просящихся в Московский Патриархат верующих Филиппин, а владыке Сергию поручили управление местными приходами. До этого там все происходило по личной инициативе русских священников-миссионеров, а в 2016-м появилась стратегия развития миссии. - Управление приходами? Сколько же приходов и сколько священников сегодня на Филиппинах? - 15 приходов. 13 из них находятся на Минданао. Это второй по величине остров на Филиппинах. На Минданао сейчас три православных священника. Двое русских, а третий американец — представитель Русской Православной Церкви Зарубежом отец Силуан Томпсон. Он уникальный человек, классический миссионер, если рассматривать миссию как ее понимал святитель Николай Японский. Он считал, что если человек хочет заняться миссией, он должен пожить в стране: интегрироваться, узнать язык, культуру. И только когда он поймет, полюбит это место, ему можно начинать рассказывать о Православии. И отец Силуан как раз такой человек. На Филиппинах он прожил очень долго. Настолько, что уже выучил язык себуано — это один из филиппинских языков, на нем говорят на острове Минданао. Мне, приезжему, показалось, что отец Силуан говорит на себуано достаточно свободно. Он не только служит на нем, но и занимается переводами богослужений на этот язык. Порой у нас происходили очень интересные диалоги о том, насколько не достает профессиональных переводов. Я узнал, что в существующие сейчас тексты лексика частично пришла из католичества, тем не менее переводы имеют погрешности, пусть и несущественные. Например, в русской традиции на ектениях мы поем: "Господи, помилуй!", что в Америке переведено как Lord have Mercy. Это немножко разные понятия. Отец Силуан считает, что есть возможность перевести на себуано максимально близкому к варианту "Господи, помилуй". - А он знает и русский? - Нет, он знает английский и себуано. - Отец Силуан с семьей приехал или он монах? - Не монах и не с семьей. Я так понял, что это целибат. - А есть на Филиппинах женатые священники? - Да. Один уехал в командировку на год. Это наш известный миссионер иерей Станислав Распутин. Они втроем миссионерствуют вместе с матушкой и их сыном Максимом, что очень интересно, потому что каждый взял на себя часть роли миссионера. Отец Станислав готов служить вечерами и днями, под солнцем, под луной, где угодно, как угодно. С людьми общается, про Библию с людьми другой веры может дискутировать, причем очень культурно, аккуратно. Матушка всегда около него и в нужный момент произносит: а давайте с вами попоем, давайте мы с вами приготовим, давайте поубираем. И вокруг нее все девочки, женщины начинают порхать, трудиться, но и дело делать. Она — переводчик, свободно говорит на английском (а на Филиппинах все очень хорошо говорят на английском языке). Она им постоянно что-то рассказывает, и все счастливы. А сын Максимка в это время играет с детьми. Вместе с ними торжественно приходит причащаться. И такая гармония воцарилась на отдельных приходах Филиппин благодаря этой семье. - Сколько лет Максимке? - Семь лет, скоро пойдет в первый класс. Возможно, кстати, на Филиппинах. Я как-то ехал с ними в машине и слышал серьезный разговор: матушка и батюшка обсуждали, в какую школу пойдет Максимка, какой язык он будет учить: английский, себуано или тагалог – это тоже один из филиппинских языков. Еще там служит иеромонах Корнилий (Молев). До Филиппин он жил в Камбоджи. И после Камбоджи владыка попросил его поехать к нам. Отец Корнилий привнес в миссию монашеский характер. Службы стали совершаться по монашеским правилам. Я бы себя щадил, а отец Корнилий не щадит. Мы ездили по деревням, так он возил с собой клобуки, мантии — в них служил, а это же жарко, неудобно. Я говорю: "Отец Корнилий! Пожалейте себя!" А он отвечает: "Понимаешь, Макарий, они ничего не знают, ничего не видели, а тут к ним приехал монах послужить, и у них вопросы появятся. Они их зададут, я им отвечу. А так они бы не спросили, и я бы им ничего не рассказал. А я смирюсь, мне нормально. Я же монах, должен хоть немножечко потерпеть". Так и миссия строится. Три священника постоянно курсируют между 13 приходами. И получается, что минимум раз в месяц на приходе литургия точно будет. У вас, наверное, вопрос заготовлен: что же делают прихожане в те дни, когда литургии не бывает? Я отвечу. Наши миссионеры не просто так едят кокосы... - Хотя и кокосы тоже едят. - Едят. Они местных филиппинских прихожан научили совершать службу мирским чином, которая называется на Филиппинах типика. Это похоже на наши изобразительные часы (богослужение, совершаемое вместо литургии, когда, по церковному Уставу литургии не положено). В воскресные дни, когда священника нет, люди приходят в храм и читают третий, шестой час. Первый, второй, третий антифоны, дневное Евангелие и Апостол, Символ веры, Отче наш и расходятся по домам. - Прям-таки и приходят? - Удивительно, но приходят без священника. Есть староста-заводила… - Массовик-затейник? - Да-да. Он всех обзванивает, напоминает, что будет служба. А как иначе? Миссионеры составляют графики служб, староста всех обзванивает, что скоро служба, батюшка приедет, будет всех причащать, исповедовать. И это праздник всей деревни. Представьте себе, есть такие деревни, куда ведут совсем плохие дороги. Мы приезжаем по уши в болоте, а прихожане — все 40 человек — чистенькие, в белых платьишках, в белых платочках, дети все намыты. Служба не начинается, потому что батюшка приезжает один, и они стоят в очередь — все сначала исповедуются, потом все торжественно причащаются. Не бывало такой службы, чтобы стоял полный храм и никто не причастился или причащаются одни младенцы. Это не про Филиппины. Там если кто-то пришел на службу, он не уйдет без причастия и чтобы не успел исповедоваться. Меня поразило это максимально серьезное отношение к вере. Не такое формальное, как в России. - Это наивная вера? Ты понимаешь, что я под этим подразумеваю? Или глубокая и серьезная? - У них через эту наивность видна глубина. Знаете, иногда в России сталкиваешься с наивностью, которая попахивает незнанием или даже… - И нежеланием знать. - И даже не нежеланием, а отношением к вере как к магии. А там такого нет, настолько просто они верят. Да, они могут опоздать немножечко — они по природе своей такие, не могут прийти вовремя. Но при этом будут стоять всю службу. А мы же русские, нам же хочется иногда что-то спеть или прочитать по-русски. И мы будем петь и читать по-русски, служить по-русски, а они будут стоять, креститься, ничего не понимая, но ничего не скажут. И будут счастливые и довольные. А вот мне, не скрою, было очень тяжело слушать службу на языке себуано. Я ощутил на собственной шкуре, что значит находиться на службе и ни слова не понимать. - При том, что ты знаешь службу? - Я знаю, что сейчас идет шестопсалмие, я почти наизусть знаю, что алтарник читает, но мне тяжело. А в себуано еще очень длинные слова — с несколькими коленами. Если у нас в монастыре псалмы нараспев читаются минут 15, там займет все 30. А на улице и в храме не свежо — жара, а ты ничего не понимаешь. И я вдруг осознал, что люди, которые утверждают: мы не ходим, потому что ничего не понимаем — говорят правду. А еще для меня было открытием, что пока я слишком очевидно для местных страдал во время службы на себуано, когда мы читали и пели на русском, они были благодарны и терпеливы. Я человек слабый. - Что значит не скрывал страданий? - Я прям так и говорил: что у вас за язык такой — читать тяжело. Бывало какой филиппинец начнет читать и слышно, что ему тяжело. Он каждое слово переповторяет, останавливается. От этого служба еще дольше идет, а мне еще грустнее. Я начинал искать взглядом другого филиппинца, чтобы тот на второй части псалма спасал ситуацию. Но иногда мне хотелось просто сбежать. - Кстати о "сбежать", часто хотелось все бросить и уехать как можно быстрее? Было хоть раз? - Поначалу практически каждый день. На самом деле, оглядываясь назад я не понимаю, как я там остался. Но поначалу было очень тяжело. Меня предупреждали — ты едешь в небогатую страну, и эта бедность наложила отпечаток на все. У них свои представления о цивилизации, гигиене, питании. И они не такие как в России или в Европе. Я думал, что везде люди одинаковые. Не одинаковые. И пока я не научился мириться с их особенностями, для меня, человека избалованного цивилизацией, каждый день был очень тяжелым. Конечно, на это наложились всякие разные искушения. На первое неделе я умудрился разбить палец на ноге. Причем очень серьезно: я даже не знал, что у человека может быть столько крови от обычной травмы — кровь просто стреляла на непомерное расстояние, видимо задело какой-то сосуд. Это происходило в деревне недалеко от океана, где не было ни телефонной связи, ни интернета. Я остался один на один со своей проблемой. Я не мог никому позвонить, не загуглить. Были только я и моя аптечка. Слава Богу, что в нашем монастыре есть прихожанка, которая узнав, что я еду, сказала: давайте я помогу, соберу вам аптечку. Если бы она этого не сделала, я бы, наверное, истек кровью. Она также составила список — что от чего, и его тоже положила в аптечку . - Какая умница. - Я ведь думал, что ничего не пригодится (да только вернулся с пустой аптечкой). А тут — кровь хлещет, и я не могу ее остановить, как меня учили в школе. Начинаю читать эту аптечку. Я, конечно, думаю, что самое важное находится в конце, поэтому читаю снизу вверх. В конце было написано: "Батюшка, храни вас Бог!" Думаю: «Именно это сейчас мне и надо!» и продолжаю снизу карабкаться вверх по всем таблеткам, что она мне положила. Добираюсь до верха и, оказывается, самое первое в списке — клей, заклеивающий раны! Нашел этот клей. Я даже не знал, что такой существует! - Не знал? - Не знал. Честно, не знал. - Слушай, а промыслительно ты прочел первым последний пункт! - Да! Тем более, что случилось это в первые дни, когда было максимально страшно. И мне показалось, что рана недетская. Слава Богу, серьезных заболеваний не случилось. Я очень уставал, когда мы путешествовали, когда посещали по нескольку храмов. Сначала Литургия, потом молебны. Мы ездили большой бригадой, поэтому нанимали грузовую машину с прицепом. Я сидел естественно в прицепе. А на улице солнце, градусов 50. Пока сел в машину, уже вспотел. Еду весь мокрый от жары, голова кружится, я устал — недавно прилетел, акклиматизация. Все тяжело, каждый день все тяжело! Я часто думал, что если будем мимо аэропорта проезжать, я там и сойду. Опять-таки даже в нашем монастыре, где в последние годы не прекращается реставрация, была хоть какая-то цивилизация, а на Филиппинах я постоянно думал, где бы найти душ. А душ там — своеобразное изобретение. Это шланг, торчащий на уровне коленки, ковшик и холодная вода. - Ничего страшного, ты молод, а там жарко. - С одной стороны да, холодная вода не так страшно. Но чего стоит доехать до этой дырки в стене с ковшиком! Однажды мы едем-едем, и вдруг проезжаем мимо горной реки. И мысли в голове — искупаться… Я оглядываюсь и понимаю, что я в машине единственный монашествующий, будет странно, если я проявлю инициативу. Сижу сжавшись, думаю... сами понимаете, о чем думаю. Тут машина останавливается, из салона выскакивает отец Станислав: "Окунемся?!" И все единодушно отвечают: "Давайте!" А я продолжаю сидеть, смиренно думая: "О, Боженька, спасибо!" Я даже погрустить толком не успел. И таких ситуаций было очень много на Филиппинах. Знаете, я максимально близко там Бога почувствовал. - Лет 10 назад поехали мы с неким католическим движением в миссионерскую поездку в Челябинскую область. Остановились в одном месте для встречи с «народом». Из одной деревни пришли все. Все шесть бабулек. Рассказали, что они протестантки — каким образом? В разговоре выяснилось, что бабушки на самом деле православные, да церкви нет. Но однажды в деревню пришли американские баптисты. С миссией. Бабушки послушали миссионеров, им все понравилось, а баптисты еще и чаю дали. К бесплатным Библиям в придачу. Бабушкам-то никто никогда ничего не дарил, и они на радостях решили, что теперь будут баптистками. Миссионеры сочли, что миссия их выполнена и ушли дальше через уральские горы. Зато приехали адвентисты седьмого дня. Дали конфет к чаю и тоже рассказали, как любят Христа. Бабули решили стать адвентистами. А потом в деревню попали мормоны... С каждой волной миссионеров (а Урал повидал не один их десяток) бабушки честно принимали чужую веру. И вопрос у меня такой: не того же качества православная миссия на Филиппинах? - Я ожидал этот вопрос. Сразу скажу — нет. Хотя, когда я только приехал, у меня возникло обманчивое ощущение, что так и есть. Я приехал в период праздника Пасхи, и, посещая приходы, мы щедро всех одаривали иконками, маленькими шоколадками. Хор из Украины прилетел — пел на службе и концерты давал. И у меня возникли сомнения: вдруг они православные только потому, что к ним столько внимания. Но в России меня научили недолго думая спрашивать, и я всех спрашивал. Оказалось, что на Филиппинах действительно чрезвычайно активны пасторы протестантской церкви. Были такие, кто приходил и говорил: дайте нам много денег, постройте храм, обеспечивайте нас, и мы станем православными. Мы отвечали, что так дело не пойдет и с такими ребятами диалог не вели. Но по настоящему принявшие православие оказались совершенно другими. Я обнаружил, что в православие перешли целые приходы во главе с священниками. При этом священники осознавали, что, принимая крещение, они становятся обычными мирянами без возможной перспективы когда-либо стоять у престола. - Это были священники из местных? Или из Англии, Америки? - Филиппинцы. И это удивляет и поражает. Я сужу по себе и по моим друзьям. Когда человек всю жизнь идет к тому, чтобы быть священником, когда в нем есть желание помогать людям, быть в центре внимания (греховное, не будем греха таить, но есть), в одним момент отказаться от всего, к чему ты шел всю жизнь, невероятно трудно. Но и поступить иначе невозможно, если ты осознаешь: да, я шел к этому всю жизнь, но вера была не та. А сейчас она какая надо, но ради нее надо все бросить, все оставить. И они шли на это. И пока я был на Филиппинах никто из бывших священников ни разу не попросил, чтобы их обучили и рукоположили, а с момента первых крещений прошло не меньше трех, а то и пяти лет, то есть очень много. Они свыклись, приняли свою жизнь. - А как они узнали, что верили не так? Будем честными, большинство православных не отличит православие от протестантизма, а литургию от католической мессы. Есть церковь – слава Богу. - Секрет в их истории. 100 лет назад на Филиппинах была создана независимая Филиппинская Церковь (христианская церковь на Филиппинах, близкая к старокатолическим Церквам была основана священником и борцом за независимость Филиппин Грегорио Аглипаем, католическим в 1902-м году. В настоящее время насчитывает около 4 млн адептов). Эта католическая Церковь не зависит от Ватикана. Она была создана священниками, которые провозгласили себя ее епископами и сами совершали таинство хиротонии (рукоположение в священники). В начале прошлого века это была мощная Церковь, потому что Филиппины получили независимость от Франции, и у них оказалась независимая Церковь независимого государства. Но спустя время прихожане стали задумываться об очевидном отсутствии апостольского преемства и даров Святого Духа. И независимые члены независимой Церкви или, как их называют по имени ее основателя, аглипаяцы, стали переходить в другие Церкви — им оказалось важно апостольское преемство. Став православными, регулярно посещая богослужения, они признавались, как почувствовали присутствие Бога в своей жизни. Это говорили взрослые люди. Общался я и с молодежью, спрашивал их мнение, и они отвечали, что крестились не по собственному желанию, а следовали примеру родителей, но вместе с тем искренне принимали православие. Одна девочка меня особенно поразила. Она сказала, что в Церкви она научилась дружбе. До этого она не умела дружить, у нее не было друзей. Сейчас она поступила в университет и, благодаря такому подходу к жизни, сумела найти друзей среди иноверцев. И она счастлива. Для меня ценный опыт и неожиданный взгляд. - Ты все время повторяешь одно слово — храм. Оно абсолютно понятно в России. Больше того, каждый человек с легкостью представит себе его конструкцию. Но я видела картинки в твоих блогах. Так что давай уточним, что ты понимаешь, рассказывая о храмах на Филиппинах. - На Филиппинах храмы – это невероятная палитра впечатлений! Мой самый любимый храм находится в деревне Макалунгут. Он сооружен под высокими пальмами и состоит из шести бамбуковых опор, на которые натянуто что-то похожее на черный брезент. Слева и справа открываются виды на рисовые поля, он продувается свежим ветром, и это единственный храм, в котором мне не жарко молиться. Это и самый любимый, но и самый труднодоступный храм. Как раз из него я ехал, думая о солнце и речке. - А почему все остальные не могут сделать такой же тент, чтобы продувалось? - Так есть проблемы, например дожди. Летом дожди бывают сильные, но редкие, в основном они идут вечерами. А зимой дождь не прекращается три месяца, и его ни один тент не выдержит. Есть храмы чуть-чуть получше. Они сделаны из бамбука, из пальм, с металлической крышей. Но пол там все равно земляной. Однажды мы приехали, а дети играют у храма в мяч. Мы — молодые ребята — подрясники по колено задрали, и давай с ними резвиться с мячом. Пару раз попали в «стену». Храм не упал, тем не менее было опасно. - А стены – тоже тент? - Стены – это вбитые в землю колья, на них набиты доски. Тут к нам подошел староста и сказал: "Вы аккуратно играйте, в храме большое осиное гнездо. Если осы от ваших ударов разгневаются, нам всем станет плохо!". Так я понял, что сюрпризы на Филиппинах нас подстерегают на каждом шагу! Есть храмы совсем хорошие — с цементным полом, по колено сделана стена из больших плит, на которых крепятся добротные бамбуковые панели. Продуваемые, но с хорошей крышей. Им ни дождь, ни ветер, никакая погода не страшна! Такой храм можно закрыть на ключ, замок на двери повесить. И единственное место, которое по российским традициям можно назвать храмом, находится в деревне Литлбагио. Это полностью каменный храм. Он белый, чем-то напоминает греческий, потому что он высокий, продолговатый, с каменным восьмиконечным крестом. В нем есть иконостас. Конечно, не такой, к каким мы привыкли, но креатива филиппинцам не занимать: они где-то нашли фотографию иконостаса, вырезали из дерева его форму, распечатали и наклеили на него бумажные иконы. Издалека красиво. Радует, что они так подходят к поставленным задачам. И какой бы ни был храм – со стенами, без стен, с полом, без пола – они по возможности пытаются держать чистоту. Нет такого отношения: у нас стен нет, потолка, ничего нет – мы тут убираться не будем. Если филиппинцы выделили место под сакральное, под дом Божий – они соответственно к нему и относятся. - А что с алтарной частью? Соблюдается ли закон, что по алтарной части запрещено ходить всем, кто пожелает? - Не во всех храмах есть иконостас и хоть какая-нибудь алтарная перегородка. Есть храмы, где алтарь соединен с храмом, но при этом никто из прихожан, кроме старост, не позволит себе туда зайти. Потому что на старост возложена забота о храме, они контролируют порядок и чистоту должны иметь возможность где-то что-то поправить. Ни в одном алтаре нет освященного престола, поэтому староста, будучи мирянином, может совершенно спокойно прикасаться ко всем столам, если надо — поменять, постирать скатерти. Но есть три храма с иконостасами. Про один я рассказал, где распечатан и наклеен иконостас. В остальных – это стена, на которую наклеены иконы, часть из которых была распечатана на Филиппинах, а остальные привезли миссионеры из Москвы и аккуратно их развесили. В том числе, на алтарных перегородках. - Можно ли себе представить на Филиппинах осквернение храмов? Такое бывает? - Технически это возможно. - Технически — понятно. - Но возможно не от православных прихожан, а от иноверцев. На Филиппинах проживает 5 миллионов мусульман, и практически все они живут на Минданао. И несколько наших православных деревень, где очень много православных, оказались по соседству с этими мусульманскими поселениями. А на Филиппинах недавно закончилась война, в которой мусульмане отстаивали свои права. Это была жестокая война и по сегодняшний день на Филиппинах введен высокий уровень безопасности. Иногда мы заезжали в деревни, и нас предупреждали, что там может случиться непредсказуемое. - Во всяком случае, при тебе таких случаев не было? - Нет. Самое худшее, что при мне случилось, когда в один наш храм без стен забежал петух. Но прихожане его выдворили камнями, бананами – что попалось под руку. - Случилось ли что-то такое в этой поездке, что тебя поразило? - Открытость людей. Она, конечно, меня поразила. В Москве мне доводилось много фотографировать на службах. В том числе фотографировать прихожан. И очень часто, если кто-то замечает, что ты его фотографируешь, начинает разворачиваться, закрывать лицо рукой, закрывать объектив рукой. Еще подойдет пожурит тебя, попросит, чтобы удалил фотографии. На Филиппинах если, не дай Бог, люди замечают, что их фотографируют, они улыбаются в камеру, собирают вокруг себя всех, кого можно. Просят: "А с этим меня сфотографируйте, с тем сфотографируйте. А покажите! А давайте мы еще с вами сфотографируемся!". Одна из моих задач состояла в том, чтобы фотографировать службы. Я их постоянно фотографировал, фотографировал, фотографировал. И иногда я слышал очень хорошие комментарии по поводу моих фотографий. Закончилась моя поездка тем, что приехал владыка Сергий. После Филиппин он поехал служить в Сингапур, и меня захватил со своей группой, чтобы там тоже пофотографировать. Я пофотографировал Сингапур – тоже вроде солнечная страна, недалеко от Филиппин, а мне говорят: "Макарий, у тебя тут плохие фотографии!". Я спрашиваю: "В смысле плохие? Я снимаю как обычно". И потом мне сказали: "У тебя плохие фотографии, потому что на них никто не улыбается!" Три часа от Филиппин! Условия одни и те же. Фрукты продаются одни и те же! - Не все южные народы одинаково радостные и добродушные? - Видимо не все. Еще, когда я общался с прихожанами, никто не гнушался со мной разговаривать из-за того, что я плохо знаю английский. Я конечно постоянно общался через переводчика, пробовал свои мысли переводить, учил слова. Если я совсем не понимал, о чем речь, я давал телефон, чтобы мне писали. Под конец я обленился, и когда не понимал какое-то слово, просил, чтобы вместо перевода они объясняли, что хотели сказать, другими словами. Но иногда из-за этого я попадал в глупые ситуации. Однажды мы жарили рыбу. По-английски жареная рыба fried fish, а я услышал Friday fish, соответственно и перевел – пятничная рыба. Думаю, какая пятничная рыба может быть, что ж такое? Начал выяснять, мне объяснили, что не Friday, а fried. И когда я уезжал с Филиппин, мне все в фейсбуке написали: "Не забывайте нас, особенно пятничную рыбу". Каждый раз, когда я приезжал в эту деревню, мне говорили: "Мы пожарили пятничную рыбу". Шутили надо мной, как могли. Однажды подошли ко мне и попросили лед – ice, а я услышал – глаза. Какая разница ice – eyes. И молодые прихожанки-хохотушки поносили меня на всю деревню: все слышали, что я попутал слова! Но это было очень забавно и совсем не обидно. - Да, они же не со зла. - Конечно, конечно. Хотя в России я бы уже обиделся, потопал ножками, вспомнил, что такое черный список… - Скажи, пожалуйста, ты будешь продолжать писать свою работу? - Постараюсь. - После этой поездки что-то в ней изменишь? - Я когда ехал на Филиппины, я знал, что буду писать про миссию, но не знал, о чем конкретно. И только вернувшись и все сквозь себя пропустив, я понял, что буду сравнивать миссионерскую деятельность на Филиппинах католиков, протестантов и сейчас у православных. Кто какие делал успехи, кто где не успевал. В рамках магистерской работы я планирую сделать развернутое интервью со священником Григорием Максимовым (правда, он об этом еще не знает) — одним из первых миссионеров Русской Православной Церкви на Филиппинах. Еще будучи диаконом он поехал туда и начал заниматься проповедью. И миссия там, наши прихожане, которые живут там, это плоды, которые он когда-то посеял. - Ты уезжал относительно известным блогером, тысячником. Когда вернулся популярности прибавилось? - Нет. Что немного обидно. Хотя ехал, конечно, не ради славы. Но мне кажется, она не прибавилась из-за того, что на Филиппинах я халтурил. Я писал и публиковал очень мало. Это связано с тем, что миссионерская деятельность – это не постоянная работа. Не каждый день ты скачешь по пальмам, по кочкам и общаешься с людьми. Это бывает в субботу-воскресенье, когда люди не на полях, не на работах. В остальные дни я занимался хозяйственными делами, то есть это была такая же обычная жизнь как та, в которой мы варимся в Москве. Сходить в магазин, купить краску, покрасить забор. Может это тоже достойно освещения, но тогда я не нашел уместным. Хотя я себе позволил показать, как обстоят дела с такой технической задачей, как выброс мусора. Потому что на Филиппинах это проблема. Мусор необходимо копить. Мусорная машина приезжает раз в неделю, стоит всего час, и за этот час ты должен притащить к ней все свои бочонки с мусором. А в миссионерском центре нас жило человек восемь — филиппинцы и русские. Можно представить себе, сколько мусора копится за неделю у восьми человек. Я оказался человеком неподготовленным ко всему, и когда мне сказали найти самого младшего, чтобы вынеси мусор, я оказался тот самый младший. Иду я с двумя бачками мусора, волоку их за собой. Подошел и вижу: машина с настоящей горой мусора. Моя первая мысль — если мне надо туда залезать, я потащу мусор обратно и скажу, что машина не приезжала. Не мог я себе представить, как я, полезу на эту гору мусора. Но опять сработал филиппинский фактор! Филиппинцы ко мне подбежали и сказали: "Нет, нет, мы сами все сделаем". Они вскарабкались на эту гору, сами подняли мой мусорный бак, все выбросили, отдали мне мусорную коробку. Потом посмотрели на меня, улыбнулись и сказали: "Большое вам спасибо". А я им говорю: "Подождите меня благодарить, у меня там еще два мешка мусора будет!" И еще два принес. А они еще раз меня поблагодарили за то, что я выбросил свой мусор. И я был в шоке. Как по мне, так я им создал неудобство. Но они все равно оказались счастливы.