Фанатики и романтики. Кто становится неофитом в исламе и почему?

За ситуацией внимательно следят правоохранительные органы, структуры, занимающиеся профилактикой терроризма и экстремизма. В абсолютных цифрах русских мусульман не так много: по разным оценкам, от шести до 10 тысяч. Но доля радикалов здесь существенно выше, чем в исконно мусульманской среде. В террористических актах, так или иначе, участвовали около 200 новообращённых. В антитеррористической комиссии Ставропольского края с помощью психологов, социологов и конфликтологов попытались найти ответы на самые важные для понимания явления и его последствий вопросы. Почему путь от шахады (формулы принятия ислама) до джихада у многих оказывается таким коротким? Разными путями «99% новообращённых мусульман – юноши и девушки до 23 лет. Приходят они в ислам по-разному. И в первую очередь это зависит от личностных особенностей, – говорит представитель АТК Игорь Аникеев. – Исходя из мотивов, исследователи выделяют четыре типа неофитов – фанатиков, агрессоров, романтиков и пособников. Классификация эта, конечно, более чем условная, но она позволяет понять, как формируется неофитская ячейка, какие этапы развития проходит». К числу фанатиков эксперты относят людей, ищущих Бога, склонных к мистицизму, поиску сакрального знания. Они есть в любом обществе, но особенно заметной эта категория становится в период социальных и экономических передряг. Девяностые годы как раз и стали таким периодом для России. Когда в жизни человека всё плохо и изменить это своими силами, привычными прежде методами не в состоянии, он обращается к поиску Бога, к ожиданиям свыше. Пика своего численность неофитов достигла в нулевые годы. А с 2013 года ряды русских мусульман практически перестали расти. По мнению экспертов, связано это с включением России в военную кампанию в Сирии и последующим разгромом террористов. Для представителей этого психотипа приход в ислам и участие в радикальном движении - способ самореализации. У них, как правило, нет возможности наладить свою жизнь привычным образом. И уходят туда, где, как они думают, им удастся многого достичь. По ТВ показывают взрывы, суицидальный терроризм. И они выбирают в итоге этот страшный путь. Фанатиков никто не вовлекает и не вербует. Почти все они приходят сами. Обычный ислам не ищут, им нужен драйв и эпатаж. У второй категории – агрессоров совсем другие мотивы. Это люди духовно ущербные, израненные, забитые, искалеченные. Несмотря на юный возраст, жизнь уже потрепала их в разных ситуациях. В школе они – изгои, родители – часто алкоголики. Ярость копится, им надо её выплеснуть. Они ищут не Бога, а возможность отомстить, получить моральную сатисфакцию за свои страдания. Их агрессия – показатель их слабости. Для агрессоров очень важна процедура имянаречения. Получив новое имя, они как бы рвут со своим неприглядным прошлым. Агрессоры, в отличие от фанатиков, не креативщики. Но они прекрасные организаторы и исполнители. Всё держат под контролем. Рулят на низовом уровне. Людей этого типа вербовщики отслеживают и вовлекают. И для этого не требуются сверхусилия. Достаточно чуть подтолкнуть, чуть похвалить. Третья группа – романтики. Они никогда не приходят в группировку сами, но необходимость в них велика, они становятся спонсорами формирующейся ячейки. За ними охотятся и ими дорожат. Типичный романтик – из хорошей, благополучной семьи. С раннего детства опекаем и избалован, привык, что любая прихоть сразу исполняется. Про таких говорят – с жиру бесится. Им всё надоело, хочется острых ощущений. Натуры яркие и артистичные, нуждаются в сцене и зрителях. На это их и ловят. Завлекают, интригуют. За причастность к «большой и страшной тайне» они готовы платить. Мамиными и папиными деньгами. И это в глазах остальных очень ценное качество. Но у романтиков есть один большой минус – они очень непостоянны. Как быстро приходят в группу, так же быстро могут и уйти. Поэтому одна из важнейших функций агрессора – контролировать романтика, играя на его самолюбии. Четвёртую категорию – пособников называют также случайными пассажирами, и это наиболее точно отражает характер их взаимоотношений с сообществом. Это люди, поневоле оказавшиеся в орбите всех этих движений. В основном приходят с приятелями за компанию. Не активны и не претендуют на какие-то роли в группировке. Не спонсоры – с них ничего не возьмёшь. И сами они ничего дать не стремятся – нет рвения идти по новому пути. Их идеологически обрабатывают, но они не очень восприимчивы, сидеть до утра с Кораном, изучая суры, точно не будут. По сути – балласт. Но для массовки – нужны. От слов – к делу Что происходит дальше? Романтик предоставляет квартиру, фанатик проповедует, агрессор следит, чтобы романтик не передумал, и подтягивает в группу случайных пассажиров. В какой-то момент у каждого в душе начинают шевелиться сомнения в правильности происходящего. Но в юном возрасте сомнения работают против сомневающегося. Чтобы не потерять лицо в глазах своих новых товарищей, неофиты с ещё большим усердием начинают идти по выбранному пути, подстёгивая друг друга. Им не представляется возможным отыграть всё назад, признать свою ошибку, вернуться к прежней жизни. Жребий брошен, Рубикон перейдён. Они пытаются влиться в мусульманское сообщество, начинают ходить в мечеть. Их, конечно, оттуда не гонят, но и восторга особого от их общества не испытывают. Кому нужны проблемы? А неофиты – это почти всегда проблемы. «Для нас это головная боль, – признаются имамы. – Приезжают разъярённые родители, устраивают скандалы. Правоохранители начинают дёргать. Ведь известно, что неофиты часто радикализируются, а значит, от них можно ожидать чего угодно. Новые мусульмане, конечно, чувствуют эту настороженность со стороны представителей этнического мусульманства. В мечеть ходят, но основные процессы идут вдали от глаз и ушей официального духовенства. К примеру, небезызвестный Антон Степаненко тоже начинал с квартирного ислама. Потом открыл первую в Пятигорске мечеть, располагалась она в вагончике, но будущих строителей халифата это не смущало. Стал первым имамом Пятигорска. Когда у правоохранительных органов возникли к нему претензии, уехал из региона, а потом из страны. По некоторым данным, сейчас живёт в Саудовской Аравии, которую называют главным оплотом ваххабизма на Ближнем Востоке. Учится в исламском университете в Медине. Но до такого итога мало кто из неофитов радикального толка доживает. У тех, кто следит за ними и ведёт их дальше по этому пути, нет цели сделать из этих ребят богословов. Участь им уготована совсем другая. Через некоторое время разговоров и дискуссий становится недостаточно – для части группы. Романтиков и случайных пассажиров этот этап вполне устраивает. Первые занимаются самолюбованием, вторые заполняют свой бессмысленный досуг. Они хотели бы остановиться именно на этом. Но фанатикам и агрессорам этого недостаточно, неудовлетворённые амбиции требуют дальнейшего движения, перехода от слов к действию. Ну а какое действие самое органичное для того, кто уже на протяжении долгого времени живёт в парадигме «свой-чужой»? Борьба с врагом и его уничтожение. Главным и безусловным противником на этом этапе членам группировки видятся правоохранительные органы. «Операцию» могут разрабатывать сами, а могут и при помощи «старших товарищей», которые к этому времени уже берут под крыло неофитскую ячейку. Результат всегда оказывается плачевным и для исполнителей акции, и для общества. Любовь и бомба Самая, пожалуй, драматичная история – история недолгой жизни и бесславной смерти Виталия Раздобудько и Марии Хорошевой. На прощальном видео она не может сдержать эмоций, срывается в истерику. Совсем недавно родила второго ребёнка – сына. И материнский инстинкт в ней яростно бьётся с фанатичными идеями, которыми заражена её душа. Бьётся и проигрывает. И Виталий, и Мария стали живыми бомбами. А могли бы жить, любить друг друга, растить своих детей. Когда решили пойти по пути ислама, между собой даже не были знакомы. Виталий с юности был ищущим Бога. В фарминституте, где учился, познакомился с очень красноречивым молодым человеком, мусульманином, впечатлился и стал неофитом. А Мария просто попала в одну комнату с Зейнаб Амангазиевой при распределении мест в студенческом общежитии. И тоже прониклась, надела хиджаб. А у Зейнаб, девочки из очень обеспеченной семьи, – возлюбленный, Анвар, тоже студент фарминститута. Виталик с ним знаком. Как мусульманин с мусульманином. Именно он и познакомил Раздобудько с Хорошевой. В итоге пары переженились и начали дружить семьями. Но Анвар уже тогда был связан с «лесными братьями». И однажды рассказал обо всём русскому мусульманину. Попросил содействия в организации теракта. Виталик такому повороту не обрадовался. Он-то искал Бога, а ему бомбу принесли. Но Мария, которую исследователи относят по психотипу к группе фанатиков в изложенной выше классификации, взяла дело в свои руки. Сделали бомбу, убили таксиста, начинили машину взрывчаткой, поставили в центре Пятигорска, взорвали. Когда правоохранители вышли на след экстремистской четвёрки, Виталий собрал вещи, посадил жену и детей в такси и рванул в Дагестан к братьям по убеждениям. Финал известен. Детей Хорошевой и Раздобудько долго искали. Родители Марии и Виталия бросили много сил на поиски. Нашли ли в итоге – история умалчивает. Когда все средства хороши Есть ли у родных и близких потенциального экстремиста шанс предотвратить уход юноши или девушки в радикалы и дальнейшие трагические последствия? «Эксперты считают, что фанатиков и агрессоров вытащить крайне сложно, – говорит представитель антитеррористической комиссии Ставропольского края Игорь Аникеев. – Лишь на самом начальном этапе, когда интерес только начал проявляться. Заметить это могут родители, и надо сразу бить тревогу. Что должно насторожить? Перемены в поведении, одежде, интересах, круге знакомств. Зачастую родители, обнаруживая изменения, даже радуются – сын бросил пить, дочь скромно стала одеваться, книжки читает. О чём? Да разве важно? Да, важно! Возможно, именно в этот момент вы теряете своего ребёнка». Что делать, если именно это и происходит? Нет, тащить ребёнка за руку в полицию или к психологу не надо, это может лишь ускорить процесс отчуждения, усилить недоверие. Эксперты советуют сходить к психологу или священнику самому родителю, выслушать рекомендации и действовать без промедления. Самое важное и сложное – отсечь эти новые «дружеские» связи. Для этого, как минимум, нужно их обнаружить, а подростки откровенничать вряд ли станут. Если чувствуете, что ребёнка втягивают во что-то опасное, нужно бить во все колокола. Можно даже пойти на то, чтобы испортить репутацию сыну или дочери, чтобы он для вербовщиков перестал быть лакомым куском. Например, написать заявление в полицию с просьбой установить этих людей. И сообщить об этом ребёнку. Конечно, будут слёзы и скандал. И скорее всего, он расскажет о ситуации своим новым знакомым. И скорее всего, они сразу бросят свою несостоявшуюся жертву. Иметь дело с правоохранителями никто не хочет. Да, на какое-то время такой отчаянный поступок может осложнить отношения внутри семьи. Но со временем они восстановятся. А вот если не предпринимать ничего, если прятать голову в песок, ребёнка можно вообще потерять. И в прямом, и в переносном смысле.