«Сибиряки - народ отборный!» Дочь Михаила Ульянова открыла памятник отцу
Спустя два года монумент великому земляку торжественно открыли на радость омичам, его родным и близким. Елена Ульянова, дочь артиста, внимательно следила всё это время за созданием памятника, скульптор советовался с ней, каким бы она хотела видеть своего отца. До того момента, как снять прикрывающую изваяние ткань, она видела его только в глине, а потом в воске. О жизни актера и фонде, который занимается сохранением памяти известных артистов, Елена Ульянова рассказала корреспонденту «АиФ». Несокрушимому и легендарному Наталья Корнеева, АиФ в Омске: Елена Михайловна, событие для Омска нерядовое, для вас тоже. Расскажите немного о впечатлениях. Елена Ульянова: В Омске, наверное, как нигде более, помнят, боготворят и уважают отца. Это его родной город, ставший родным и для меня. Сегодня отец вернулся на родину и останется здесь навсегда. Мне трудно передать переполняющие меня эмоции, поскольку возвращение было долгим, но мы победили. Хочется поблагодарить вас всех, омичи, потому что я чувствовала эту поддержку и вашу помощь. Слова благодарности есть у меня и для правительства Омской области, театра имени Вахтангова, потому что поддерживали меня и помогали все в едином порыве. - Это правда, что вы не видели скульптуру до открытия? И почему путь был столь долгим? - Сначала открыть памятник хотели в ноябре 2017 года, к 90-летию Михаила Александровича. Но месяца за три до этого дня, не по моей воле, резко поменяли скульптора. Должен был ваять Андрей Балашов - автор памятника в Таре и мемориальной доски в Москве, но ему позвонили и сказали, что проект передают другому скульптору. Им стал Салават Щербаков. Он со мной советовался, но в бронзе я памятник не видела. Я считаю, что он достоин города и достоин отца. К сожалению, странным образом так сложилось, но при жизни Михаила Александровича я ни разу не была ни в Омске, ни в Таре, но после его ухода меня сюда стало тянуть. Я приезжаю сюда как в родной город, и дело даже не в самом городе, а в людях, потому что с такой любовью омичи относятся к памяти отца, потрясающе о нём говорят, а это для меня самое важное в жизни. Я поставила перед собой цель: напоминать людям, что был такой Михаил Александрович Ульянов - великий актёр и великий человек. - Кто финансировал проект? - Памятник делали в Москве. Его высота - 2,3 метра, общий вес 1,2 т, бронзовая фигура весит 850 кг. Стоимость проекта 10 млн руб., 6 млн выделили региональные власти, 4 млн руб. - Военное историческое общество. - Вы возглавляете фонд, который занимается сохранением памяти известных артистов. Почему это для вас так важно? - Человек сделал что-то значимое для государства, память о нём нужно увековечить в пример другим людям. У нас почему-то не очень любят благодарить людей при жизни, да и после смерти тоже не сильно вспоминают. Вот поэтому фонд имени Михаила Ульянова и занимается увековечиванием памяти. Тем более что я всех этих людей, советских актёров, которые ушли от нас, знала. Для меня тема памяти важна, значима, мне это близко. Для меня эта история началась тогда, когда бывала на Новодевичьем кладбище на могиле отца. Это настоящий пантеон русской славы, это музей, причём на высшем государственном уровне. Там экскурсии непрерывно проводят, ходят толпы народа! Я два года ходила на кладбище к отцу через могилу Георгия Жжёнова, народного артиста СССР, между прочим. Там вся могила - холм землицы и деревянный крест с фотографией. В последние годы Михаил Александрович общался с ним. Знаете, мне так обидно за Жжёнова стало. Я стала узнавать, может, у него родственников нет, чтобы за могилой ухаживать. Оказалось, что родственников полно, но на кладбище, кроме вдовы, никто не ходит, а она уже старенькая. Так что с памятника Жжёнову, который мы потом установили, всё и началось. Железная стена за спиной - Михаил Александрович поехал покорять мир с мешком картошки, вам уже не надо было этого делать. Что вам советовал отец? И вообще, насколько он влиял на вашу жизнь? - К нему можно было всегда обратиться, всегда приехать. Михаил Александрович выслушивал, не перебивал и пытался помочь. Но когда была девчонкой, подростком, молодой девушкой, то очень жёстко учил и давал не советы, а определённые чёткие наставления, которые я должна была исполнять. - Михаил Александрович любил повторять, что сибиряки - народ сборный, но отборный. В вас это тоже есть? - Он был мудрым и надёжным - это слово олицетворяет для меня отца на 100%. Не говорю о чувстве ответственности и других качествах. Я никогда от него не зависела, он сам так меня воспитал, но всегда было ощущение, что за моей спиной железная стена. Я могла не прислоняться к ней годами, но знала: если не дай бог что, она есть. Не важно, сколько ему было лет, болел он или нет, - это было стойкое внутреннее ощущение. Уход любого человека, тем более близкого, родного, воспринимаешь как катастрофу. Но когда его не стало, у меня катастрофа была умноженная намного как раз из-за всех этих моих мыслей. - В театре и дома отец был разным? Вы говорили, что Михаил Александрович был очень мягким человеком... - Спокойным, тихим, безмерно уставшим. Он непрерывно работал. Приходил поздно, часто измученным, но всё равно учил, читал литературу по каждому спектаклю или фильму. Готовился самым тщательным образом к роли, прочитывал всё, что можно было тогда найти - в любых библиотеках, у приятелей, знакомых. Ему необходимо был напитаться, а не просто выйти на сцену. Он изучал все детали, тонкости характеров. «А кого это я сегодня? Наполеона? Ну давайте сыграю» - этого не было никогда. Я не помню, чтобы он просто сидел у телевизора. Вместе с мамой, уже пожилые, они смотрели новости. Очень переживали и, к сожалению, всё это пропускали через себя. - Вы привезли в дар музею в Таре много личных вещей отца. Наверняка было жалко расставаться с семейными реликвиями? - Безумно жалко расставаться с вещами отца. Когда я делала ремонт в квартире родителей, в которой они жили с 1974 года, пыталась оставить всё, как было при их жизни. Мне важно было сохранить атмосферу этой актёрской квартиры, где на стенах висит огромное количество фотографий, афиш, а на полочках стоят разные подарочки, статуэтки. Честно скажу, никогда не расстанусь с какими-то знаковыми для меня предметами, однако для музея я хоть и с болью в сердце, но отдала те вещи, которые будут интересны. Ведь музей должен жить, а вещи отца будут подпитывать его своей энергетикой. Папина кровь - В Омске в марте работала выставка, где были представлены ваши офорты. Признаться, для многих это стало сюрпризом... И то, что вы несколько работ подарили Омску, для нас честь. - Это моя профессия, я художник-график. Десятки лет в начале и середине творческой карьеры занималась офортами - это такая сложносочинённая графическая техника, которая предполагает сначала рисунок на металлической доске, потом травление в кислоте и печать на огромном станке. Молодое поколение себе даже представить не может, что это такое. Офортом занималось мало художников - тяжёлая, сложная, очень длительная техника, и результат непредсказуемый. Правда, мне именно это и было интересно. За многие годы накопилось приличное количество и серий, и просто отдельных графических работ. Какое-то время, к сожалению, не занималась, пришла в издательство, где проработала несколько десятков лет в качестве главного художника и арт-директора. Мечтаю опять вернуться к офортам. Работала в реалистической манере, папа не любил абстракционизм. В «Чёрном квадрате» Малевича видел только квадрат и ничего более, хотя был в суждениях мягок. Говорил, что надо бы присмотреться. ДЛЯ МЕНЯ ОМСК И ТАРА - РОДНЫЕ ГОРОДА. - На одной из работ вы воспроизвели дом Михаила Александровича практически точно, причём до этого его не видели. Как так получилось? - Ну куда ж кровь денешь? Она всё-таки сидит внутри, отцовская. Так что это, наверное, нормально.
