Истома страсти. Как Ида Рубинштейн стала богиней «постановочного разврата»

«Монументальность есть в каждом её движении, просто оживший архаический барельеф», - отзывался об Иде художник Валентин Серов. Увидев ее впервые на парижской сцене, он загорелся желанием создать ее портрет, женщины, ставшей для него настоящим воплощением Древнего Востока. Рубинштейн дала согласие. В 1911 году на московской выставке «Мира искусства» уже был выставлен холст, с которого на зрителя бросала взор обнаженная богиня танца, чьи пальцы на руках и ногах украшали перстни. Позже Серов признавался, что пытался создать образ, напоминающий египетские фрески. Его героиня «смотрит в Египет», как говорил живописец. Туманный взор Иды тревожил не одного Серова. Знаменитая танцовщица вдохновляла художников Кееса ван Донгена, Антонио де ла Гандара, Андре Дюнуайе де Сегонзака, Леона Бакста. Своенравная наследница Вся ее жизнь была окутана тайной и недосказанностью. Родилась она в Харькове в знаменитой семье Рубинштейнов, которые считались одними из самых богатых людей в Российской империи. Эту фамилию в XIX веке знали многие. Рубинштейнам принадлежали сахарные и пивоваренные заводы, несколько банков. Точную дату своего рождения Ида не афишировала, публике оставалось только гадать. Кто-то говорил, что она появилась на свет в 1880-м, другие - что в 1885-м. Лишь позже запись в метрической книге харьковской синагоги прекратило споры. В ней говорилось, что девочка родилась 21 сентября 1883 года. Ей рано пришлось остаться без родительской любви. Сначала ушла из жизни ее мать, а в 1892-м скончался и отец. Малышку взяла под опеку мадам Горвиц, ее тетка, известная в Петербурге светская львица. Она задалась целью дать племяннице самое лучшее образование: в дом на Английской набережной приезжали лучшие учителя. Стоило девочке проявить к чему-то интерес, как сразу специалисты высшего класса готовы были ей помочь и дать ответы на все ее вопросы. Интересно, что в детстве способная к гуманитарным наукам Ида никак не могла добиться хорошего результата в танцах. Однако честолюбие не давало ей отступить, и девочка часами отрабатывала сложные пируэты. Итогом этой страстной борьбы с собственным телом стало то, что она загорелась желанием связать свою жизнь со сценой. Для продолжения образования она отправилась в Париж. Можно представить, какой переполох вызвала новость, что наследница неслыханного состояния решила стать танцовщицей, что в то время в религиозной среде считалось почти непристойным занятием. Чтобы «спасти» честь семьи парижский профессор Левинсон, который приходился дальним родственником Рубинштейнов, поместил даже Иду в клинику для душевнобольных. Однако, родня вскоре смилостивилась над бунтаркой и разрешила ей вернуться в Россию. Такой контроль был свободолюбивой девушке не по душе. Избавиться от него она решила единственным верным способом – замужеством. В качестве жениха она выбрала кузена Владимира – сына мадам Горвиц. Историки сходятся во мнении, что брак был с самого начала фиктивными, и молодые люди обо всем договорились заранее. Сразу после медового месяца они развелись: бывшему супругу Ида дала хороший денежный откуп. «Существо мифическое» Покорять сцену Рубинштейн решила с постановки трагедии Софокла «Антигона», в которой решила исполнить главную роль. Осуществить задуманное ей помог случай: она познакомилась со Львом Бакстом, театральным художником и декоратором. Попав под ее чары, он помог ей осуществить. Исследователи ее творчества отмечают, что Бакст буквально боготворил ее, называя «мифическим существом». Как похожа она на тюльпан, дерзкий и ослепительный. Сама гордыня и сеет вокруг себя гордыню», – говорил он. Следующий проект Иды был куда более дерзким. На свои средства она решила поставить драму Оскара Уайльда «Саломея». Вместе с ней работали такие режиссеры как Всеволод Мейерхольд и Александр Санин. Актер театра Александр Мгебров вспоминал, что появление Рубинштейн в театре уже становилось своеобразным представлением. Она «ежедневно приезжала в театр, молча выходила из роскошной кареты в совершенно фантастических и роскошных одеяниях, с лицом буквально наштукатуренным, на котором нарисованы были, как стрелы, иссиня-черные брови, такие же ресницы и пунцовые, как коралл, губы; молча, входила в театр, не здороваясь ни с кем, садилась в глубине зрительного зала во время репетиций и молча же возвращалась в карету», - писал он. Премьера была намечена на 3 ноября 1908 года, однако спектакль не состоялся. Спектакль был запрещен цензурой как «безнравственный». Несмотря на это, через месяц Рубинштейн все же вышла на сцену: танец из «Саломеи» был показан 20 декабря. На Вечере художественных танцев в Большом зале Петербургской консерватории Ида Рубинштейн исполнила знаменитый Танец семи покрывал, разворачивая в пластическом танце одно за другим тяжёлые парчовые покрывала. В итоге на ней остались лишь крупные, в несколько рядов, бусы – наряд, созданный по эскизу Леона Бакста. Газета «Речь» так писала об этом событии: «... на бурные вызовы публики половина танца была повторена... сколько пленительной страсти... эта истома страсти, выливающаяся в тягучее движение тела... » Этот провокационный танец моментально прославил его исполнительницу в Петербурге. В 1909–10 годах Рубинштейн участвовала в первых «Русских сезонах» Сергея Дягилева во Франции, исполняя партии Клеопатры и Зобеиды. Такого успеха не ожидал никто: имя таинственной Иды было на устах всего Парижа. Клеопатра в ее исполнении была не «хорошенькой актрисой в откровенном дезабилье», а настоящей чаровницей, гибель с собой несущей», как писал Бакст. В Россию Рубинштейн больше не возвращалась: Париж стал ей домом. Загадочная красавица из России стала настоящей легендой. Ее чувство стиля и умение создавать вокруг своей персоны ореол тайны, постоянно подогревали к ней интерес представителей прессы. В одном из интервью она сказала: «Вам угодно знать про мою жизнь? Я лично делю ее на две совершенно самостоятельные части: путешествия и театр, спорт и волнующее искусство. Вот что берет все мое время. Что же по этому поводу думают остальные, меня интересует меньше, чем вы можете думать. Вероятно, многих удивит такая безалаберная, кочующая жизнь, при которой я не знаю, что будет со мной через неделю. Я же нахожу в ней наибольшую прелесть. Без этого я не могла бы вовсе жить. Мне необходима смена, и полная смена впечатлений, иначе я чувствую себя больной». В 1913-м году Рубинштейн вновь шокировала публику, влюбив всех в образ куртизанки Пизанеллы. Во время «Русских сезонов» она исполнила главную роль в спектакле «Пизанелла, или Душистая смерть» д Аннунцио. Постановка была выдржана в духе модерна и поражала всех безумной роскошью. За рубежом зритель был в восторге, русские же критики вновь были возмущены. В спектакле они увидели «постановочный разврат», разложение театра, в котором все покупается и продается, торжество «бездарной, въедчивой, ядовитой кляксы дилетантского кривлянья». Впереди ее ждали яркие годы, полные обсуждений ее творчества и ее личной жизни. В последний раз Рубинштейн вышла на сцену в 1938 году в оратории Онеггера «Жанна д’Арк на костре». Ей тогда было 55 лет.