«Маруся отравилась: секс и смерть в 20-е»: антология литературы эпохи НЭПа

«Тексты этой книги рассказывают об эпохе НЭПа, эпидемии самоубийств и моде на свободную любовь, а вовсе не о партийных дискуссиях, производственных прорывах и борьбе с кулачеством», — начинает антологию «Маруся отравилась: секс и смерть в 20-е» Дмитрий Быков. Под одной обложкой собраны и рассказы, и фрагменты романов: это не всегда хорошие вещи, но в них рассказывается о личной жизни после революции. Это то, о чем мы толком ничего не знаем, говорит литературный обозреватель «Афиши Daily» Егор Михайлов: Егор Михайлов литературный обозреватель сайта «Афиша Daily» «Быков выступил в качестве составителя и написал огромное предисловие в 30 с лишним страниц. Его эссе начинается словами: «В этой книге три слабых, но знаменитых текста, примерно десять обыкновенных и три великих», то есть с признания того, что не все рассказы великие. Это довольно важная вещь, потому что Быков и издатели сразу не делают вид, что «сейчас мы вам дадим лучшие на свете рассказы, вы поразитесь, насколько они хороши». Они говорят: «Нет, может быть, это не лучшее с художественной точки зрения, но это важно читать, если вы хотите понять, что чувствовали, чем жили, чем дышали люди в 1920-е годы». 1920-е годы — период относительной свободы в творчестве. Здесь собраны и последний петербургский текст Евгения Замятина, и малоизвестный антиутопический рассказ Андрея Платонова «Антисексус», и написанные по мотивам газетной заметки строки Владимира Маяковского, и рассказ Алексея Толстого «Гадюка», бурно обсуждавшийся в прессе тех лет. Выход сборника комментирует писатель Дмитрий Быков: Дмитрий Быков писатель «Для меня здесь самый важный текст — это повесть Глеба Алексеева «Дело о трупе». Глеб Алексеев совершенно забыт, но эту повесть мы помним потому, что на нее обратил внимание в свое время Георгий Адамович, который счел дневник Шуры Голубевой подлинным документом. Конечно, это вымысел, но он был настолько убедителен, что Адамович написал: «Вот какие страсти бушуют сейчас в Советском Союзе». Сегодня тот же экзистенциальный кризис, та же поздняя советская проблематика. Она мучает людей, совершенно к этому не готовых, ни интеллектуально, ни духовно. Я думаю, что в текстах 1920-х годов можно найти если не рецепты, то по крайней мере многие приметы того же кризиса, и попытаться самостоятельно из него выбраться». О русской сексуальной революции вследствие отчаяния и разочарования можно будет почитать во второй половине октября.