Состояние руины: как ищут баланс между подлинностью здания и новыми функциями

Бороться за архитектурное наследие кажется чем-то само собой разумеющимся. На деле, это один из маркеров, отличающих наше время. Первые законы охраны памятников говорили о сроке в тысячу лет, следующие — в 200. Сегодня мы, не успев достроить здание, уже пытаемся его защищать. Но как, например, приспособить к нуждам современного музея cтаринный особняк или дворец, где нет места ни для кафе, ни для раздевалок, и при этом еще сохранить его подлинный вид? В этих «муках» родилось то, что называется «фасадизмом», когда исторический фасад соседствует с современной пристройкой. Илья Франс поговорил с директором одной из главных российских студий по научной реставрации. На счету «Студии 44» Никиты Явейна Александровский дворец, Китайский театр и бизнес-центр «Невский 38». Для Strelka Mag он рассказал, о реставрации Александровского дворца и Китайского театра и гарницах допустимого в современной реставрации. Никита Явейн | studio44.ru В среде градозащитников фасадизм резко осуждают, с ним борются. Как вы относитесь к этому явлению? В Европе период фасадизма начался в семидесятые-восьмидесятые и завершился в девяностые годы. У нас он пышно расцвёл намного позже — в конце девяностых и начале двухтысячных. Изначально это был некий компромисс между девелоперами и градозащитниками, предполагавший минимальные объёмы сохранения исторических зданий и максимальные объёмы нового строительства. Компромисс этот был временным, не удовлетворяющим ни тех ни других. Сейчас можно сказать, что многие европейские города, например Брюссель, в большой степени «фасадические». Постепенно в Европе, а потом и у нас произошла трансформация фасадизма в более гуманное русло: сначала решили сохранять две наружные стены с некоторыми интерьерами, потом ещё больше. При этом, как бы это ни осуждалось, фасадизм и сегодня реализуется сплошь и рядом в центрах городов. Совсем недавно в Португалии самый знаменитый местный архитектор Алваро Сиза построил универмаг — чистый фасадизм. И в Париже тоже сплошь и рядом. Главный штаб, Санкт-Петебург | hermitagemuseum.org Хорошо, а если по правилам сохранять и реставрировать исторические здания, приспосабливая их под новый функционал, то где баланс между сохранением подлинности здания и новыми функциями, которые определяет заказчик? Это всегда компромисс, когда есть ценность дома, с одной стороны, и желания заказчика — с другой. И мы, как люди опытные, сразу понимаем предел. Пожалуй, в нашей практике самым дальним пределом адаптации стал Главный штаб. Там было постоянное ощущение, что мы балансируем между допустимым и недопустимым. Cтепень такого приспособления и внедрения новых функций определяется самим зданием, его индивидуальным конструктивным состоянием, его объективной культурно-исторической ценностью. Ясно, что здание Главного штаба Карла Ивановича Росси — это вам не особняк какого-то купца, построенный неизвестным архитектором. Или вот, допустим, есть Китайский театр в «Царском Селе». Сейчас это просто руина, поэтому у нас есть относительно широкий простор для творчества. Со временем там появится многофункциональный комплекс, совмещающий театрально-концертную функцию с открытыми фондохранилищами. В реставрации с приспособлением девяносто процентов работы — это сбор материала, и только десять процентов — его обработка. Прежде всего надо провести исследование, после которого мы начинаем что-то понимать про объект и соглашаемся или не соглашаемся с тем, что предлагает заказчик. Или пытаемся переубедить заказчика. Надо понимать, что, если ты занимаешься реставрацией, всегда надо быть готовым встать и уйти. Китайский театр. 1880-1910-е годы Китайский театр. 1880-1910-е годы Вам приходится часто работать с многослойными памятниками гражданской архитектуры XVIII — начала XX веков, которые за свою историю многократно перестраивались. Как при реставрации таких объектов вы отделяете наиболее ценное от вторичного? Зачастую каждый период жизни архитектурного объекта, с которым нам приходится работать, ценен и интересен по-своему. Например, если говорить о приспособлении исторического здания под современный бизнес-центр, как в случае с «Невским 38», тот период, когда два жилых дома XVIII века перестроили в один банк, — может быть, самое интересное время в истории этого сооружения: все эти разбивки стен, включение туда чугунных колоннад, перекрытие в XIX веке двора-атриума стеклянными полами, по которым ходили, через которые он освещался. То есть в этом сооружении были интересны и ценны все без исключения тридцать с лишним переделок первоначальных зданий, которые мы там насчитали и которые попытались отразить в финальном проекте. Бизнес-центр «Невский-38» | senator.spb.ru С другой стороны, есть Александровский дворец в музее-заповеднике «Царское Село». В нём есть первоначальный замысел архитектора Джакомо Кваренги, есть какие-то переделки XIX века, а есть интерьерные переделки в стиле модерн под последнюю царскую семью, выполненные фирмой Мельцера в стиле такого сладенького немецкого модерна. Эти переделки, при всём их (простите, не хотелось бы затронуть чьи-то чувства), на мой взгляд, дурном вкусе, имеют абсолютную историческую ценность, поскольку именно в этих интерьерах находилась квартира, где 12 лет, с 1905 по 1917 год, жила последняя царская семья и решались судьбы страны. Поэтому в этом случае интерьеры начала XX века имеют не меньшую ценность, чем оригинальные интерьеры Кваренги XVIII века. Если уж мы заговорили об Александровском дворце, он был построен для жизни, сохранял жилую функцию до 1917 года. После этого успел побывать музеем, пансионатом, детским домом, военным объектом, после чего опять был приспособлен под музей. Сейчас уже который год идёт его масштабная реставрация. В чём заключалась основная сложность этого проекта? Дворец остаётся дворцом, объектом музейного показа, при этом значение подсобных помещений в современном музее резко возрастает. Необходим гардероб на тысячу человек, туалеты. Надо понимать, что туалет не устроить на улице, как требуют некоторые восторженные девушки из градозащитного сообщества. Как туристы будут туда ходить при минус тридцати? Сувенирные магазины — обязательный элемент современного музея. Необходимо кафе минимум на сто мест, чтобы после или до просмотра можно было перекусить, а не бежать куда-то за полтора километра. Ну и, конечно, службы противопожарной безопасности, вневедомственной охраны, хранилища музейных фондов. При этом Александровский дворец спроектирован в XVIII веке как дворец для жизни и не был предназначен для больших придворных церемоний и балов. Cамая широкая внутренняя лестница — метр с небольшим, в крыльях дворца нет анфилад, там относительно узкие коридоры. В левом крыле мемориальная квартира последней царской семьи — вторжения там просто невозможны. В правом крыле — остатки отделки советского периода, сделанные «под XIX век», но сохранившие в целом изначальную планировочную структуру: заказчик захотел разместить там научный и конференц-центр. Александровский дворец в Царском селе | commons.wikimedia.org После открытия в музее планируется очень высокая посещаемость: от 3 до 5 тысяч посетителей в день в сезон. В этой ситуации нам предстояло решить головоломку: разместить всю инфраструктуру по обслуживанию потока гостей. Мы поняли, что единственный выход — это идти вниз. Залезли в подвал и увидели, что подвала как такового нет, есть сводчатый подпол высотой 80 сантиметров. Почесали в голове и решили его заглубить. При этом уже в процессе работы, когда мы приступили к вскрытию, вдруг выяснилось, что если по чертежам и сметам XVIII века в подвале были полноценные своды толщиной в полный кирпич, то на самом деле подвальные своды оказались более слабыми — в полкирпича. Но главная беда была в том, что мы узнали о слабости сводов, когда проект был уже готов, прошёл государственную экспертизу, было начато строительство. В результате пришлось дополнительно внедрять некоторые усиления. Чем-то помогло то, что деньги на реставрацию выделялись постепенно, малыми траншами, работы шли медленно, всё делала одна высококвалифицированная бригада, поэтому мы смогли провести уникальную операцию, поначалу даже не закрывая музей для посещения. Интерьер Александровского дворца. 1917 год. Андрей Зеест Поэтапно мы подвесили дворец и почти безболезненно заглубили его подвальный этаж, высадив сооружение на новое бетонное основание. Наружные стены мы поставили на специальные подпорные прижимные стенки. Фундаментом, на котором стояли несущие колонны сводов, служили горки из булыжников на известковом растворе. К нашему времени этот раствор почти полностью вымылся — малейшее неверное движение могло привести к аварийным ситуациям. Тем не менее профессионалам везёт. Понятно, что есть радикальные люди, которые говорят: вы, мол, уничтожили исторический фундамент. Мы его не уничтожили, а только вывели из работы. Зато вопрос с размещением всей обслуживающей и технической инфраструктуры музея в подвальных помещениях дворца успешно решили. Вы упомянули Китайский театр в музее-заповеднике «Царское Село». Уже много лет, после Великой Отечественной войны, он является руиной. Насколько работу с ним вообще можно назвать реставрацией? Скорее это воссоздание почти полностью утраченного памятника, то есть строительство новодела. А это многими не одобряется. Я считаю, что воссоздание — это когда ничего не сохранилось, фундамент выкопан, но мы таким, кажется, никогда не занимались. Если хоть что-то сохранилось, значит с этим надо работать, сохранять всё, что можно, и в случае с Китайским театром мы сохраняем все подлинные части. Там есть фрагменты полов, частично сохранившиеся лестницы, есть фундаменты, в конце концов. В этом проекте сейчас у нас две задачи. Первая — сохранить всё, что можно сохранить, в буквальном смысле до кирпича. Понятно, что кое-что из сохранившегося придётся разобрать, потому что это может рухнуть очень скоро. При этом, разобрав, мы затем используем уцелевший подлинный кирпич XIX — начала XX веков, частично сложив из него стены. А вторая задача — творчески подойти к воссозданию утраченных объемов. Китайский театр. Зрительный зал. 1930-е годы Китайский театр. Зрительный зал. 1930-е годы Если мы говорим о творчестве, то тем самым, очевидно, признаём, что вместо утраченного (или почти утраченного) памятника с использованием подлинных элементов возводится новое сооружение? Китайский театр — это памятник фактически начала XX века. От первого Китайского театра в нём почти ничего не осталось. Но всё равно это наша история, причём с большой буквы. Смириться с утратой Китайского театра, руины снести, всё закопать, сровнять с землей, сделать там газон или клумбу? Я думаю, это гораздо большее варварство, чем воссоздание. На самом деле воссоздание без буквального воспроизведения — сейчас довольно популярное направление в архитектуре, хотя музейщики с ним не очень согласны. Тот же Новый музей в Берлине* музейным сообществом не очень принимается. В случае Китайского театра мы планируем показать, что вот это подлинная стена, выше — это новодел из другого материала, но вместе они воссоздают объём когда-то существовавшего помещения. То есть вы считаете воссоздание полностью или частично утраченных памятников процессом вполне оправданным и даже по-своему необходимым? В Советском Союзе был проведён колоссальный эксперимент: были воссозданы пригородные дворцы Санкт-Петербурга, разрушенные во время Великой Отечественной войны*. Все они были примерно в том же состоянии, что и Китайский театр сейчас — в состоянии руины. Этот эксперимент надо признать успешным: был воссоздан целый слой культуры, дворцово-парковые ансамбли, без которых нынешний Петербург трудно себе представить. Да, сегодня появляются всё новые материалы, и мы теперь понимаем: что-то было не так, это воссоздано неправильно. Вот вдруг найдут подлинную янтарную комнату, будут сравнивать и наверняка скажут, что воссозданная по старым фотографиям янтарная комната слишком хорошо сделана, а подлинная была примитивнее, грубее и воссоздать технологию немецких мастеров XVII века практически невозможно. Я бы разделил воссоздание, обоснованное политическими и общекультурными целями, и то, когда воссоздание становится общей практикой. А ещё отделил бы случаи, когда воссоздание используется в качестве повода застроить какой-то кусок центра города, создать квадратные метры коммерческих площадей под магазины и рестораны в том месте, где тебе не разрешат строить их в другом виде.