Художник и реставратор из Жигулевска Ирина Вотякова дает вторую жизнь старинным иконам

Корреспондент Волга Ньюс встретился с Ириной у нее дома, одна из комнат в котором превратилась в мастерскую. У лампадки — С чего началось это ваше увлечение? — Наверное, началось это в детстве. Бабушка моя была набожным человеком. Да и вся семья тоже. Двоюродный дедушка был дьяконом, служил в храме в Федоровке. С утра у нас дома читали молитвы. И когда мы с братом просыпались, сразу же слышали молитвы и чувствовали запах блинов. Мы даже не думали, что где-то люди живут по-другому. Иконы я всегда очень любила. Я видела их у бабушки. Помню, у нее были иконы "Казанская Божья матерь" и "Николай-Чудотворец". В семье особо почитался этот святой. И вот с чем это было связано. У бабушки в начале замужества дети умирали маленькими. И после того, как умер еще один младенец, она пошла в храм и заплакала перед батюшкой. "Что делать? Без детей остаюсь". А он сказал: "Что же ты плачешь? Вот Николай-Угодник — молись ему". И она стала усердно молиться. И что вы думаете? 19 декабря родилась моя мама. Я считаю, бабушка вымолила нас всех — и маму, и меня, и мою дочку, которая сейчас живет в Москве. С детства я любила рисовать и шить куклы. Но учиться после школы решила на парикмахера. Поехала в Москву, уже собиралась подавать документы там в училище. Но когда приехала домой и сообщила об этом, бабушка сказала: "Нет, ты художником будешь". Так и произошло. Правда, не сразу. А крестик я всегда носила на себе. Даже когда работала в Ленинграде в большом строительном тресте. Одно время я была секретарем комитета комсомола. Иногда ко мне подходили представители партийных органов и говорили: "Среди комсомольцев есть верующие? Список напиши". Я мысленно отвечала: "Сейчас. Ждите". В Питере каждое воскресенье я ходила в церковь на службу. А художественное образование получила позже в Тольятти. — Но реставрация икон — это нечто другое. Как же вы пришли к этому? — В лихие года я занималась бизнесом, было не до искусства, нужно было семью кормить. А уйдя на пенсию, стала работать в профсоюзной организации в художественном училище. Одно из направлений там было такое — реставрация росписей. Мне это было очень интересно, и я стала ходить на эти занятия вместе со студентами. Потом обучалась на реставрационных курсах. А потом с помощью интернета я познакомилась с реставратором икон из Хабаровска Константином Антиповым. Переписывалась с ним и много чего узнала от него. Он приезжал к нам, в село Большая Рязань, на пленэр. Реставрировал здесь иконы, а я смотрела, как он работает. Потом нашлись в Москве люди, которые взяли меня на обучение, помогли освоить это ремесло. И вот последние пять-шесть лет реставрирую иконы. — Работаете в мастерской? — Нет, дома. Это необычная профессия. Она требует тишины и молитвы. В комнате, где я работаю, у меня постоянно горит лампадка. Как художник на пленэр езжу в Большую Рязань. Там я познакомилась с настоятелем местного храма отцом Петром. Я могла месяцами жить при этом храме. С него-то и началась моя деятельность реставратора. Отец Петр говорил: "Ир, заходишь в храм, а там старинная икона — черная, как кариес. Не должно же быть так. Она светлой должна быть. Научись реставрации". Я и сейчас учусь. Постигать премудрость своего дела надо всю жизнь. Кто из нас может сказать: "Я уже все постиг"? Если что-то становится не понятно, обращаюсь к сотрудникам Государственной реставрационной мастерской, реставраторам Третьяковской галереи. — А каковы основные принципы реставрации икон? — Технология иконописи передается из поколения в поколение. Она не меняется. В основе краски — те же самые сухие пигменты, которые размешиваются курантом. Туда добавляется желтковая вода, сухое белое вино. Но в этой технологии есть много своих "подтекстов", которые открываешь с годами. Возрождение "Тайной вечери" — Где можно увидеть отреставрированные вами иконы? — В Большой Рязани — в местном краеведческом музее и в церкви введения во Храм Пресвятой Богородицы. Сейчас для храма Козьмы и Дамиана в Брусянах восстанавливаю икону "Бессребреники". Я приехала туда по весне порисовать. А тут церковная староста пришла и принесла мне семь икон девятнадцатого века. Денег у храма нет. Так что делаю эту работу во славу Божью. — Вижу, у вас в работе еще одна икона — "Тайная вечеря". Икона масштабная и необычной формы — горизонтальная с полукруглым верхом. Расскажите об этом. — Эта старинная икона середины девятнадцатого века — из главного жигулевского Храма во имя святого праведного Иоанна Кронштадтского. Изначально она была расположена над вратами храма, отсюда и форма такая. От времени икона вся покоробилась и треснула. Когда мне ее передали, она была разломана на пять частей. Пришлось их сначала собирать, склеивать, а это непросто. Помогли навыки, которая я получила от своих деда и отца, которые были плотниками. Мы восстанавливали икону вместе с еще одним мастером с помощью ваймы — специального приспособления для сборки изделий из дерева. Непросто было и лики восстанавливать. У шести апостолов из двенадцати лики были вовсе утрачены, их нужно было писать заново. Не было ни одного нимба. Но так получилось, что сложнее всего было прорисовать скатерть на столе, за которым сидят апостолы и Христос. Просохли краски — вижу: что-то не то. Смотрю в лупу и убеждаюсь в этом. Беру разбавитель, все снимаю, чищу. Начинаю сначала. Потом опять чувствую: не то. Опять начинаю сначала. Наконец, вижу — хорошо. И после этого — как на крыльях летаю. Один товарищ попросил посмотреть, как я работаю. Посмотрел и говорит: "Какая же чуйка здесь должна быть!" — Чуйка? — То есть чутье, интуиция. Икону ведь чувствуешь, руками, сердцем. Для меня она живая. Иногда и разговариваю с ней, когда работаю. В эти минуты ни о чем больше не могу думать — ни о пирогах, ни о щах. Когда сделаешь правильный мазок, и лик оживает — радость-то какая! Возвращение Николы — Сколько времени уходит на реставрацию одной иконы? — Если икона аналойная, небольшая, то месяца три. Это как минимум. А иногда на работу уходит и два года. Если сама доска находится в плохом состоянии. Зависит это еще и от степени загрязнения паволоки — ткани, которая наклеивается на иконную доску, от левкаса. Иногда он в таком состоянии, что сыпется с иконы как пыль. Прежде чем приступить к реставрации, я недели две присматриваюсь к иконе, обдумываю, как лучше подойти к работе. Бывает, что сначала нужно проклеить дерево, а оно потом сохнет неделю или две. Если же использовать старинные рецепты для укрепления левкаса, то он потом сохнет до трех месяцев. Вообще, я никакие сроки заказчику не определяю, когда берусь за работу. Невозможно предугадать их заранее. — Я вижу, у вас есть иконы, где изображение вообще не сохранилось. Как же вы его восстанавливаете? — Вот икона, которую мне дали в Кафедральном соборе в Сызрани. "Воскресенье господне". Действительно, здесь даже лика не видно. Как угадать его? У старинных реставраторов всегда были списки разных икон. Есть они и у меня. Когда приходит какая-нибудь икона без лика, по разным признакам я определяю, список с какой иконы соответствует ей. — В старину ведь были разные иконописные школы. Вам с какими из них приходилось иметь дело? — В Тольятти много старинных икон знаменитых мастеров из села Холуя. В Сызрани была великолепная артель Бочкарева. Много приходится работать и с теми, и с другими иконами. А вот икона Николая-Угодника. Это, скорее всего, нижегородская школа. Ее принесли в музей в Большой Рязани. Лик был темный, как земля. Считалось, что эта икона не имеет большой ценности. И она долгое время стояла в музейной избе за шторкой. Как-то я взяла ее, перевернула другой стороной — ведь любой художник-реставратор сначала "читает" доску. Там бывают надписи, которые могут нам помочь. Я начала счищать грязь и увидела такую надпись: "Николу позолоти". Это, видимо, обращался один мастер к другому. Так, мы с музейными работниками пришли к выводу, что эта икона все-таки имеет ценность. И скоро, после реставрации, Николушка в преображенном виде вернется в музей. Еще одна икона из Большой Рязани — "Владимирская Божья матерь" — уже вернулась в этот музей после реставрации.