Группе «машина времени» исполнится весной 2019 года 50 лет

музыканты готовятся к записи песен для юбилейного альбома. Однако юбилей можно отмечать уже сегодня: в октябре 1968 года ученики столичной школы № 19 в Первом Кадашевском переулке организовали роккоманду The Kids. Вот их имена в алфавитном порядке: Нина Баранова, Лариса Кашперко, Андрей Макаревич, Михаил Яшин. Весной следующего года Андрей вместе с товарищем из соседней школы № 20 Сергеем Кавагоэ переформатировал детский коллектив в группу Time Machines. Ставшую известной с 1973 года как «Машина времени». С лидером легендарной группы Андреем Макаревичем беседовал Евгений Додолев. Однако юбилей можно отмечать уже сегодня: в октябре 1968 года ученики столичной школы № 19 в Первом Кадашевском переулке организовали рок-команду The Kids. Вот их имена в алфавитном порядке: Нина Баранова, Лариса Кашперко, Андрей Макаревич, Михаил Яшин. Весной следующего года Андрей вместе с товарищем из соседней школы № 20 Сергеем Кавагоэ переформатировал детский коллектив в группу Time Machines. Ставшую известной с 1973 года как «Машина времени». С лидером легендарной группы Андреем Макаревичем беседовал Евгений Додолев. — Как считаете, популярность в нынешнее время — это результат упорной работы или везения? Изменились ли возможности достижения успеха? — Возможности изменились сильно. Но начать надо с того, что мы никогда не ставили себе задачу быть услышанными. — Да ладно. — Абсолютно. — То есть человек, который берет в руки гитару и выходит на сцену, не жаждет быть услышанным? — Он хочет, чтобы на него девушки смотрели большими глазами. На том отрезке жизни этого было вполне достаточно. Для меня полное счастье было иметь инструмент, громкий усилитель, слушать любимую музыку, извлекать звуки из электрогитары, и чтобы меня все оставили в покое. И мы в таком коконе существовали несколько лет. Играя, репетируя. — Как «оставили в покое»? То есть все легенды про гонения, запреты… — Это позже началось, нас еще знать никто не знал. Мы школу оканчивали. — То есть были оставлены в покое прямо в самом начале? — Нет, в школе некоторые учителя шпыняли, а вот Тамара Александровна, например, учительница физики, нас любила. Она нас пускала в класс свой репетировать после уроков и даже нам давала установку «Кинап». Помнишь, такая была для демонстрации учебных фильмов. С буквами К-К. И это была по тем временам чудовищно громкая штука, я тебе скажу. Вот мы через это бренькали. Просто мы в очень удачное время родились и были молодыми. То электричество, которое было в воздухе, которое дало заряд огромным количествам групп по всему миру, которое заставляет и Мика Джаггера, и Пола Маккартни в их возрасте до сих пор выходить на сцену, вот оно иссякло. Нет больше этого электричества. Никто не объяснил, что такое рок-н-ролл, а воздух этот уже закончился. И надо честно смотреть в глаза жизни, не рвать на себе волосы, а признать, что что-то другое появилось. Это произошло где-то в середине, в конце девяностых. Вот так. — Это глобально закончилось или только у нас? — Конечно, у нас все с запозданием происходило, у нас оно еще живо. Вот так обстоят дела. — Ваш друг, Борис Борисович Гребенщиков, утверждал, что «рок-н-ролл мертв», еще в 1983 году, если мне память не изменяет. — Борька очень чувствительный человек в этом смысле. Я бы не занялся музыкой сегодня. Наверное, художником работал бы. Я, собственно, и так этим занимаюсь, но посвящал бы этому больше времени… Хотел бы быть предельно точным в формулировках. Я никогда никого ни к чему не призывал. Потому что песни — это не воззвание, не политический лозунг, хотя многим очень хотелось бы именно так их видеть. Песни — это мое высказывание, и не более того. Возникает какой-то комплекс ощущений относительно того, что происходит вокруг, относительно того, что я чувствую внутри. По этому поводу может появиться песня. Упаси бог ее воспринимать как какую-то инструкцию, какой-то манифест или какое-то воззвание. Кто и как ее понял, это вообще проблема этих людей, тут я не обязан каждому разжевывать и вкладывать в голову. — Было такое за историю «Машины времени», что песни трактовались не так, как задумывались? Вот про «Марионетки», там был какой-то бунтарский посыл, или это была песня про кукол? — Нет, это не про марионеток, эта песня про людей, но почему-то это все сводилось либо к съезду партии, либо к съезду комсомола. — Но был же некий политический контекст. — Потому что у нас все больные головы на политический контекст. И мне было даже обидно. Потому что вообще это про то, как устроено человеческое общество. Оно было так устроено столько, сколько существует. Ну при чем тут эта партия? Про нее все забудут через сто лет. — Вы были романтическим юношей? Или здравым смыслом отличались и понимали расклад? — Читали мы все в детстве одни и те же книги, а характеры у нас, тем не менее, немножко разные у всех. Я не готов измерять степень собственного романтизма, со стороны виднее, наверное. Мне кажется, что я не чрезвычайно романтичный. — Как вы считаете, что важнее, профессионализм, знание нотной грамоты, сочинение мелодии или драйв, как у Виктора Цоя? — Если человек знает, как вести себя на сцене, как встать так, чтобы девочки с ума сошли, это профессионализм тоже. Как подать свой текст, почему в его песне должно быть три аккорда, а не восемь. Это тоже профессионализм. Но вообще, рок-н-ролл появился как абсолютно народное, дилетантское искусство. Никто там в консерваториях не обучался. И именно за счет этого, за счет своей простоты и иллюзии ощущения того, что «я так могу», Виктор Цой стал популярен за считаные годы. — Очень часто слышу тезис: сейчас с деньгами можно из любого сделать звезду, все от бюджета зависит. — Ерунда. Чушь полная. Но можно, в таком случае, это будет искусственно надутый шарик: пока в него будут вдувать денежки, да. На следующий день о нем забудут. — У группы «Машина времени» никогда не было продюсера или продюсером был Андрей Вадимович Макаревич? — Если говорить о продюсере записи, то этим Саша Кутиков занимался всю жизнь. И сейчас мы садимся писать, потому что надо же к пятидесятилетию записать несколько новых песен. И вот он и будет опять записывать, как обычно. — Бывает ли, что родственники, жены, дети, братья оказывают влияние на политику в группе? — Не буду комментировать. Я не женат, может быть, именно поэтому. — Нет, я хочу вспомнить Вадима Григорьевича Макаревича. Вы прислушивались к советам отца? Потому что ваш папа очень активно переживал за группу и был как бы в процессе. — Отец переживал за группу, он нам очень помогал, но он никогда нас не учил играть музыку. Таких людей не было вообще рядом. — Почему? — Повезло. — Это ответ. — Я думаю, что нам, в общем, везло. Если считать, что бутерброд должен 50 раз упасть маслом вверх и 50 — маслом вниз, то у нас он маслом вверх падал гораздо чаще. Но я знаю таких людей, у которых он всегда маслом вниз падает, например. Это труднообъяснимые вещи. Я думаю, что, во-первых, не надо быть свиньей. Это очень важно. Тогда как-то вокруг тебя атмосфера лучше сделается, и люди удивятся, и станут относиться к тебе лучше, а это важно. Когда какому-нибудь российскому рок-музыканту, который на этом деле сидел, исполнится 75 лет, он тоже спокойно и честно напишет о том, что было 50 лет назад. — В этом дело? — Я думаю, что да. Потом я тебе могу сказать, что, скажем, «Машину времени» это не коснулось вообще. — Ой, в «Машине времени» не выпивали, не курили? — Выпить мы любили и любим, но это я выношу за скобки. — Все разговоры про Александра (Полковника) Зайцева, клавишника вашего, это все выдумки? — Это не разговоры, он что-то принимал, но, зная наше отношение к этому, это делал в глубокой тайне от нас. Вообще, он был нормальный, застенчивый человек. Ты, допустим, ешь лягушек, а мы, предположим, едим сыр. Будешь ты с нами за одним столом есть лягушек живых? Нет, наверное. — Про 75 лет когда прозвучало, я подумал, сейчас же Макаревичу — 64. У «Битлз» есть культовая вещь When I’m 64 («Когда мне будет 64»)... — Я проснулся в этот день, зная, что ко мне в клуб придут люди поздравлять с этой датой. Представил себе, как они меня будут заставлять петь эту песню со сцены. И мне стало чудовищно нехорошо. Я подумал, сколько же идиотов по достижении 64 лет поют эту песню. Песня — это продукт такого жанра, который долго не должен жить. — Ого! Вот это да! — Все песни, которые живут больше 50 лет, это исключения из правил. У меня дома огромная коробка, где собраны пластинки: это хиты, это радиочарты американских поп-джазовых радиостанций, начиная с начала 30-х и заканчивая концом 60-х. Там 100 дисков, каждый по 60 минут. Безумное количество красивых мелодий, чудесных аранжировок и замечательных вокальных партий. Ну мода такая была. Была мода на красивую, мелодичную музыку свинговую. Невероятной красоты вещи. Это были лучшие песни. Мы не знаем ни одной, ребята, сегодня. — Возвращаясь к песне «Когда мне будет 64». Известно знаменитое высказывание Мика Джаггера, что рок-н-ролл нельзя играть после 30. Боженька его наказал, потому что он сейчас козлом скачет в свои 900. — Всех бы так наказывал боженька. — А вы, когда начинали музыкальную карьеру, не видели себя профессиональным музыкантом? — Да нет, конечно. — «Битлз» любите по-прежнему? — Даже, может быть, и больше. — То есть за прошедшие 5 тысяч лет не изменились музыкальные пристрастия у Андрея Макаревича? — Абсолютно, они расширились. Потому что я, скажем, с джазовой музыкой познакомился лучше за последние лет пятнадцать. Хотя нравилась она мне и раньше. С самого начала. Отец слушал джаз все время, он его играл на фоно, тоже, кстати, будучи самоучкой абсолютным. И у меня просто не хватало времени на эту музыку, у меня рок-н-ролл забирал все 24 часа. Поэтому я так поздно приехал к тому, чем я сейчас занимаюсь. — Ваше отношение к рэпу? — Никакого у меня нет отношения. Меня это не торкает. — А вы видели все эти баттлы знаменитые? — Какой-то один посмотрел минуты две, и мне стало неинтересно. Мне показалось, что очень плохими стихами люди друг друга обсирают, причем явными заготовками. Подготовиться можно было и лучше. — Верно ли я помню, что у Андрея Макаревича нет песен, посвященных семье, отцу, матери, сестре, племяннику? — Нет. — А девушкам посвящались песни, не так ли? Конкретным девушкам — нет. — Разве поэт не держит в голове какой-то конкретный образ? — Мало ли, что он держит, так он тебе и расскажет. Ну, если это не посвящение конкретной девушке, то это, в общем, и не посвящение вообще. Нет, я терпеть не могу вот этих конкретностей. Не знаю. Какая-то песня на заказ получается. — А вы можете на заказ? — Могу. Во-первых, довольно часто обращались и киношники, и театральные режиссеры. Это интересная задача, потому что ты влезаешь в какую-то шкуру, в которую тебе бы самому не пришло в голову влезть. Или вот, например, я уже много лет с журналом «Русский пионер» сотрудничаю, у них каждый номер — это тема определенная. Сегодня будет тема «кровать», например. Думаешь, елки-палки, надо написать рассказ, в жизни никогда про это не думал. Садишься, и получается очень забавная вещь. Самому же это надо еще сидеть, ковыряя в носу, про что же я сегодня буду рассказывать. Так что нет, это бывает, это бывает. — Где вы себя комфортнее ощущаете, в какой стихии, как художник или как сочинитель? Если бы надо было выбрать — либо мы отказываемся от живописи, либо от сочинительства писательского, чем бы пожертвовали? — Вопрос некорректный. Но вот в процессе рисования я удовольствие получаю. В процессе писания — не могу сказать, что сам процесс мне доставляет удовольствие. Но зато потом приятно. Раз ничего даже получилось, не стыдно вовсе. — А из музыкальных номеров есть такие, за которые прямо стыдно? — Ну не то что стыдно. Ну, конечно, было, это естественно. Нам было по 17 лет. Что мы могли писать? — Юрий Башмет однажды рассказал, что ему приснилась тема, потом ему Ростропович объяснил, чья это мелодия. На неосознанном плагиате себя не приходилось ловить? — Мы раньше страшно переживали: начинали делать песню и затем друг у друга мучительно выясняли, а у кого же мы ее сперли, на что она похожа. Я сейчас к этому по-другому отношусь. Я думаю, насколько хорошо песня получилась. «Битлз» гениальнейше писали, но они, совершенно не стесняясь, заявляли: вот мы услышали у Чака Берри рок-н-ролл, нам понравилась вот эта строчка, и мы из нее сделали песню. И у них лучше получалось. СПРАВКА Андрей Макаревич родился 11 декабря 1953 года в Москве. В 1971 году поступил в Московский архитектурный институт, откуда в 1974 году был отчислен. Позже восстановился в МАрхИ и получил диплом художникаграфика и архитектора. Официально стал музыкантом в 1979 году, когда «Машина времени» заключила контракт с Союзконцертом. Помимо «Машины времени», организовал «Оркестр креольского танго» и открыл проект «Джазовые трансформации». Занимает активную гражданскую позицию, известен своим критическим отношением к власти.