В образе обаятельного негодяя
Около полудня 17 октября в керченский политехникум вошел Владислав Росляков. Он был одет точно так же, как Эрик Харрис в 1999 году, когда со своим другом Диланом Клиболдом расстрелял в школе 15 одноклассников. Владислав убил 20 человек и застрелился. По числу жертв он превзошел своих предшественников. Причины трагедии, которые в скором времени установит следствие, наверняка окажутся «поверхностными». Накажут, скорее всего, ответственных за безопасность, уволят нескольких чиновников, возможно, привлекут родителей, если выяснится, что оружие находилось дома без надлежащего присмотра. В Крыму, да и по всей России пройдут совещания по безопасности в учебных учреждениях, примут новые регламенты, выделят бюджеты на покупку рамок металлодетекторов — и все затихнет до следующего раза. Сколько уже таких «следующих» было? Москва, Ивантеевка, Новосибирск, Шадринск, Пермь, поселок в Бурятии. За один 2018 год в школах в перестрелках или поножовщине пострадали 34 человека. Керчь «задрала планку», прибавив, по разным оценкам, от 50 до 70 пострадавших в сухую статистику. Почему так происходит? Почему 18-летний парень берет оружие и идет убивать сокурсников без планов выжить после этого? Почему в качестве модели для подражания он выбрал несчастливого американского подростка, убивающего одноклассников? Подражатель или последователь? Эффект «Колумбайна» не закреплен пока ни в одном учебнике по психологии или психиатрии. С исторической точки зрения Дилан и Эрик в 99-м не сделали ничего сверхъестественного. Похожие случаи массовых убийств в учебных заведениях случались как до, так и после, но не получали такого широкого резонанса и не оказывали такого влияния на массовую культуру. Прошло 19 лет, а «Колумбайн» вспоминают при любой, даже отдаленно похожей трагедии. Два обозленных на мир подростка нашли в нацистской идеологии отдушину и в день рождения своего кумира Адольфа Гитлера устроили кровавую баню в родной школе. Они были представителями субкультуры «прирожденных убийц», которая появилась после одноименного фильма режиссера Оливера Стоуна. Картина, тонко подчеркивающая проблемы современного общества, одновременно несла и свои собственные идеалы — через главных героев. Убивая, те считали, что смогут застолбить себе место в истории, что их запомнят. Эту идею, к сожалению, успешно реализовали Дилан и Эрик из школы «Колумбайн». Им действительно удалось попасть в историю. Для большинства их поступок был бесчеловечной выходкой, но для некоторых стал примером и даже символом борьбы и протеста. Появились последователи и подражатели. «Мы избранные», «У нас будут последователи», «Мы похожи на богов», «Мы выше человечества», «Мы вас ненавидим, потому что вы не принимаете нас в свой круг», «Мы были изгоями. Вы за все заплатите. А нам все равно — мы все равно умрем, но мы оставим след в истории», «Я ненавижу все. Почему я не могу умереть…», «У тебя отличный день, но ты вспоминаешь, что полон любви, которая никому не нужна». Цитаты из дневника Дилана и Эрика перед совершением преступления. Разница межу последователем и подражателем существенна. Последователь действует рационально и полностью осмысливает свои действия. Он отдает себе отчет — зачем, почему и как именно он совершает преступление. Понимает основную идею, которую преследовали его «кумиры», и разделяет ее. Подражатель реагирует на яркий эмоциональный образ. Молодой человек чувствует дискомфорт, отчужденность в семье, он не может по каким-либо причинам найти контакта со сверстниками, не пользуется их уважением. В таком состоянии образ бунтарей, идущих наперекор системе и обществу, может стать отдушиной. Случается то, что психологи называют «ага-переживание»: «Да! Я думал точно так же! Да! Это все мне понятно и близко!» Подросток начинает углубляться в эту ситуацию и примеряет поступок на себя. Срабатывает естественный для этого возраста механизм подражания. Керчи и «Колумбайна» могло и не быть Мы обращаем внимание на подростковые проблемы, когда уже слишком поздно. Подросток — хоть и незрелая, но уже сформировавшаяся личность. Все всплески немотивированной, как кажется взрослым, агрессии начинаются с детских незамеченных проблем. Как ни банально это звучит, но нужно воспитывать детей, тогда и с подростками проблем будет гораздо меньше. «Сегодня мы наблюдаем массовую подмену любви потребительскими практиками. Когда ребенка окружают всевозможными материальными благами, а ему нужно совершенно другое. Ему нужно вовлеченное участие родителей в его жизни. Нужны совместные эмоциональные сопереживания. Если их нет, то получается все плохо», — рассказывает ведущий научный сотрудник Института социологии РАН Темыр Хагуров. Родители перегружены на работе, воспитанием детей занимаются урывками. Это приводит к тому, что взрослый чувствует вину перед ребенком и пытается ее компенсировать частыми подарками или чрезмерно добрым отношением к своему чаду. Популярный тезис о том, что к ребенку нужно относиться позитивно, ни в коем случае не наказывать и не ругать, иначе у него будет падать самооценка, — совершеннейшая крайность. «Любовь при всей сложности превращается либо в эмоциональную изоляцию, либо во вседозволенность. Как Макаренко говорил: «Если ты не требуешь от человека многого, то ты и не получишь многого». Но требовать нужно с любовью, а мы сбиваемся во вседозволенность и поглаживание по голове, а потом изумляемся, почему вдруг выращенное чадо кусает нас за руку!» — говорит психолог Темыр Хагуров. По мнению специалистов, ребенок ждет от взрослого и наказания, и воспитания, и другого вовлеченного участия в своей жизни. Ждет и не получает. Дети предоставлены сами себе. Никто не занимается ими. Никто не интересуется их чувствами, переживаниями, успехами или неудачами. Они одиноки даже в кругу родственников. В итоге во внешне благополучной семье может возникнуть эмоциональная отстраненность, частым выходом из которой является агрессия. Агрессия в «нормальных» семьях скрыта. Она копится. Долгое время подавляется ребенком. Потому что он «приличный мальчик» или «хорошая девочка» и эти эмоции нельзя показывать на людях. Не находя выхода, она может перетечь в интерес к разного рода трагическим происшествиям. Когда он видит или читает об этом, то подсознательно примеряет на себя образ человека, творящего насилие. Так ребенок дает выход копящейся агрессии, так он может почувствовать сопричастность и даже эмоциональную близость со своим новым героем, так он может просто расслабиться. «Когда сопрягаются две вещи — эмоциональная отстраненность и длительно подавляемая агрессивность, рано или поздно под воздействием внешних обстоятельств это может кристаллизоваться в открытые акты насилия. Спусковой крючок для таких поступков может быть любым. Когда мы достигаем некой критической массы негативной — дальше любое, даже незначительное воздействие может вызвать эмоциональный взрыв», — уверен психолог. К моменту полового созревания на ворох детских проблем накладывается еще одна. Отсутствие нормальных образцов мужского поведения. Они нужны для формирования психологически здоровой личности, но часто никакой эмоциональной связи с отцом у ребенка нет. «На уровне подсознания есть такие архетипы мужского поведения. Их не так много. По сути, два. Архетип воина и архетип мудреца. В идеале они сливаются в фигуре отца, который две эти составляющие должен олицетворять. Часто этого не происходит, и роль отца либо отсутствует полностью, либо мужчина выключен из процесса воспитания, занят только зарабатыванием денег», — объясняет Темыр Хагуров. В обычной жизни мужчин в воспитательных процессах тоже немного. Дошкольное и школьное образование практически все феминизировано. Брать примеры неоткуда. В этот момент приходит популярный образ с экранов. Образ обаятельного негодяя, не совсем чистого на руку героя боевика или Дилана и Эрика из школы «Колумбайн». Которые захотели и смогли. Для подражателей они уже выполнили всю работу. Подвели всю теоретическую базу. Подростку остается только сказать: «Я такой же и точно так же думаю и чувствую». Все. Для современного молодого человека это будет естественно. Он видит и воспринимает мир как полотно из эмоциональных образов, обрывков видеоряда, популярной музыки и своих переживаний. Это яркая цветовая картина импрессиониста, но никак не четкие, понятные и лаконичные линии. Стремление подражать заложено в их природе. Образ, которому хочется соответствовать, должен быть ярким и мощным. Десяток скучных и назидательных бесед о правильном поведении легко сводятся к нулю одним эмоционально цепляющим видеороликом, в котором подросток увидит решение своих проблем. А всего-то и нужно было — быть эмоциональной частью жизни своего ребенка. Заниматься воспитанием и любить его по-настоящему.
