Заложница "Норд-Оста": очнулась от крика "дыши-дыши!"

На просьбу рассказать о том, что происходило в те дни на Дубровке, Татьяна Михайловна Ткачук, акушер-гинеколог Минского областного роддома, отреагировала смущенно: "Ну что там рассказывать, было и было". Уже потом, при встрече, призналась, что все эти годы она старается забыть тот опыт. И у нее, наверняка, получилось бы, если бы не проблемы со здоровьем. Печень, признается, все-таки побаливает, особенно в последние годы. Татьяна Ткачук события на Дубровке вспоминать не любит, но забыть их не получается "Проблемы с печенью остались – время от времени возникают тупые ноющие боли в правом подреберье. Поэтому последние лет пять каждый год езжу в Трускавец. Попью той воды, и от нее мне легче. Как съезжу, чувствую себя нормально. А потом заново. У нас у всех на печеночке сказалось. Это же было токсическое поражение печени, скажем прямо", — объясняет Татьяна Михайловна. Токсическое поражение печени – это от газа, который применили спецслужбы при штурме театрального центра на Дубровке, где около 40 боевиков несколько дней – с 23 по 26 октября 2002 года — удерживали в заложниках более 900 человек. Тогда погибли, по официальным данным, 130, а по данным общественных организаций – значительно больше людей. Это захват, руки на голову Татьяна Михайловна вместе с подругой и коллегой Ольгой Владимировной Золиной приехали в Москву на ежегодный форум "Мать и дитя". В свободное время решили походить по театрам, купили билеты на "Лебединое озеро" и – им очень советовали – на новый мюзикл "Норд-Ост". "Сначала на сцену вышли военные и начали танцевать, а потом вдруг раздались выстрелы. Помню, вдруг такая очередь туф-туф-туф, а за нами еще бабушка сидела, и вот она говорит: "Интересно, третий раз на этом мюзикле, ни разу такого не видела, это что-то новое". А потом зашли к нам на балкон – мы на балконе сидели — и сказали: "Это захват, руки на голову". Сразу еще какой-то мужчина вскочил, так ему тут же дали прикладом. И как только его ударили, все сразу поняли: сидеть и не рыпаться… Я только помню: кладу руки за голову, а они у меня падают, и я улыбаюсь. Оля мне говорит: "Таня, прекрати улыбаться", а я не могу…" — вспоминает Татьяна Михайловна. Прямо перед женщинами на балконе закрепили бомбу. Их соседи по балкону рванули на задние ряды, а они остались внизу. Родственники заложников у здания Театрального центра на Дубровке, захваченного чеченскими террористами во время представления мюзикла "Норд-Ост" 23 октября 2002 года "Я чисто логически рассудила: если рванет, какая уже разница, где мы сидим. А если будут освобождать, то нас вытянут первыми… А потом, где-то уже на вторые сутки, люди немного расслабились, стали к нам спускаться, потому что можно было лечь на пол поспать. Спать-то все равно хотелось", — рассказывает Татьяна Михайловна. Она так буднично рассказывает о тех событиях, что создается обманчивое ощущение, что страха не было. Но это нет так. Страшно было. "Это сейчас я могу спокойно говорить, а когда к тебе пришли и сказали: "Руки на голову, это захват", ты понимаешь, что сейчас "бах" и все… А дома ребенок, которому тогда было 6 лет. Он только пошел в школу. А у Оли было двое детей и родители-пенсионеры, сейчас уже покойные. Когда я там сидела, я не о себе думала, о сыне, как он там будет дальше. Потому думаю: ладно, муж вроде нормальный, стабильный, думаю, как-нибудь вырастит", — рассказывает Татьяна Михайловна. Хорошо, что с дежурства По мере сил и возможностей женщины старались помочь соседям, они же медики. Хотя на просьбу рассказать об этом поподробнее Татьяна Михайловна отмахивается: не делайте из нас героев. А потом признается: хорошо, что попала в театр с "дежурным" набором. "По мере своих возможностей помогали женщинам с гипертонической болезнью, с сахарным диабетом. Хорошо, что у меня в сумке оказались препараты. Я же была с дежурства: приехала домой, переоделась и поехала. И со всем своим ридикюлем там и попала. Так что, можно сказать, очень повезло, даже зубная щетка была", — рассказывает Татьяна Михайловна. Среди их с Ольгой Владимировной подопечных была и москвичка с "заслуженной", как оценила ее Татьяна Михайловна, беременностью. "Там была седьмая беременность и не было детей. А вы же понимаете, психологический фактор для беременной женщины важен. Мы взяли над ней шефство, посадили рядом, разговаривали с ней. Думаю, это сыграло свою роль. Она потом нашла меня в январе. Позвонила, сказала: "Таня, у меня девочка Злата, 2600, все хорошо". Она москвичка, и ее муж остался в этом зале", — рассказала Татьяна Михайловна. Она помнит, как пришел доктор Рошаль. Как его усадили напротив. Ей тогда показалось, что он совершенно не ожидал такого развития событий. Леонид Рошаль рассказывает журналистам об оказании помощи заложникам, которым только что были переданы лекарства "Рошаль же шел, чтобы вывести детей, а его взяли и оставили. И бедный этот дядечка… Я сидела и говорю Ольге: "Сейчас пойдем ему помощь оказывать". Там дети сидели из группы, они занимали ряды, которые были параллельно с нами, и его туда посадили. Было видно, что он этого не ожидал", — вспоминает Татьяна Михайловна. Штурма не помню О террористах она воспоминает без злобы и агрессии. На вопрос "Почему?" отшучивается, говорит – вы же слышали о стокгольмском синдроме. "Так как мы сидели рядом с ними, мы постоянно с ними беседовали. Первые сутки, конечно, немножко… А уже на вторые сутки, извините, было такое ощущение, что мы сейчас сядем вместе и покушаем, и поговорим. Некоторые были очень агрессивные, в основном арабы. На любую просьбу они очень резко реагировали. Мы их потом просто не трогали. А у нас на этаже был старшим… кажется, Аслан его звали. Так вот, если возникали вопросы, мы всегда решали их с ним. Женщины все были очень молодые. И у меня было ощущение, что их как зомбировали, потому что с ней разговариваешь: "Слушай, ну ты же подумай о детях", а она – "нет" и все, такое ощущение, что они были как будто под гипнозом", — говорит Татьяна Михайловна. Штурм она не помнит. Говорит, что проспали. Накануне им передали лекарства, они замешали себе коктейль из корвалола и валерьянки, выпили, пожелали друг другу спокойной ночи и легли спать. "Когда проснулась, помню только, как мне кричали: "Дыши-дыши!". А я не могла понять, где я и что. Открыла глаза, и помню, как волновалась, что колготки порваны. И все думала, как же я пойду в короткой юбке и порванных колготках. А потом стала Олю искать, но не нашла. И пошла, как зомби, по коридору. Могу сказать, что в тот момент не было никаких эмоций. Ни плакать не хотелось, ни смеяться… Такая пустота. Помню, иду по этому бетонному полу босиком, и надо бы радоваться: "Таня, ты живешь", а нет – одна пустота внутри…" — вспоминает Татьяна Михайловна. Возле театрального центра на Дубровке каждый год проходят траурные церемонии Безымянный газ Чем их освобождали, заложники "Норд-Оста" так толком и не узнали. Но полностью восстановиться после него, по крайней мере, Татьяна Михайловна, так и не смогла. Она довольно быстро сбежала из московской больницы, вернулась в Минск, попыталась выйти на работу, но полноценно работать не смогла. "На первых сутках мне стало не очень хорошо, ночью не смогла встать. Потому начала ходить в дневной стационар капаться. Оля мне передала два ящика лекарств, которые им дали военные медики в Москве. И благодаря этому я выкарабкалась. Это было токсическое воздействие. Ну, представьте, у меня давление было 80 на 40, при том, что я никогда худенькой не была", — вспоминает Татьяна Михайловна. Полноценно на работу она смогла выйти только через три месяца. Приблизительно в это же время в Минск приехали и московские психологи, чтобы помочь белорусским заложникам восстановиться психологически. "У меня была с ними только одна встреча, после этого мой муж мне сказал "Больше не ходи!". Они стали говорить: "Для того чтобы снять стрессовую ситуацию, ее нужно достать изнутри. Вы должны все вспомнить, проговорить, весь этот страх, когда к тебе пришли и сказали "руки на голову" в мирное время"… Возможно, с точки зрения психологии они работали правильно, но чисто по-человечески… Когда я после этой беседы приехала домой, меня начало трясти, я бегала, не знала, куда спрятаться… В общем, я сходила на одну, и больше не пошла", — признается Татьяна Михайловна. Она решила, что для ее психики самая лучшая реабилитация — это постараться забыть о тех событиях. Она и за ходом следствия не следила, чтобы лишний раз не вспоминать. Виновных все равно не найдут, и это уже ничего не изменит, говорит Татьяна Михайловна.