«Подъём» с Сергеем Доренко от 2 ноября 2018 года

С.ДОРЕНКО: 8 часов 39 минут. Пятница, 2 ноября. Здравствуй, великий город! Здравствуйте, все! Это радио «Говорит Москва»! Говорит Москва! Анастасия Оношко — ведущая этой программы. А.ОНОШКО: И Сергей Доренко. Доброе утро. С.ДОРЕНКО: Чё мне пишут, что «у нас Илью Муромца только что в новостях назвали сказочным персонажем». Ну и чё? А, он наверно имел в виду, что мы назвали Илью Муромца сказочным персонажем, ну, мы похвалили его — сказочный персонаж. А.ОНОШКО: Да. С.ДОРЕНКО: Может быть, вы это имели в виду? А так-то он не сказочный персонаж, так, дерьмо собачье. Или что вы имеете в виду, я не понимаю. А.ОНОШКО: Сказки и былины, может, разделяет наш слушатель. Илья Муромец, давайте в «Википедии» посмотрим. С.ДОРЕНКО: Посмотри, пожалуйста. Он сказочный или он былинный. Илья Муромец, Соловей-разбойник. Соловей-разбойник — это был брянский человек, человек из Брянска. Они до сих пор довольно угрюмоватые. Ты видела брянских людей, город Брянск? Мы еще не обижали никогда город Брянск. Они сидели на деревьях, обхватив стволы хвостами и свистели. А.ОНОШКО: Это он же лежал с больными ногами, а потом были новости, что ученые нашли какие-то кости, которые действительно болели долгое время, а потом вдруг вылечились, что само по себе странно. С.ДОРЕНКО: Какие кости, господи, помилуй! Крестьянский сын, оберегатель…, параличный до 33 лет, получает силу от волхвов, борется с Соловьем-разбойником. Волхвы пришли, и он от волхвов получил силу. Борется с Соловьем-разбойником, а Соловей-разбойник — это был брянский человек, брянский мужчина, который залез на дерево. С ними бывает. Я был в Брянске, и я видел нескольких человек, которые могли бы спокойно залезть на дерево. «Может, это были не хвосты», — говорит Алексей Фрей. Может быть. «Я из Брянска», — говорит Кооператив Озеров. Ну, что я вам скажу, что вы из Брянска — не надо на себя наговаривать. У нас общественное мнение мечется. Смотри, какая была метаморфоза. Первое время уфимская девушка была хорошая, невинная жертва, а трое офицеров полиции были негодяи. Потом оказалось, что она шалава, а трое офицеров полиции мирные, хорошие сослуживцы, «скажи-ка дядя, ведь недаром…», такие усатые, все правильные. А она сама пришла, задирала юбки и так далее, нескромная. И они вообще с ней ничего не делали, она навыдумывала бог весть чего. Они говорят: дочь, иди спать, ну что ты здесь всё вертишься-вертишься, что ты всё гофре своим кружишь, не надо, мы полковники. Да? А.ОНОШКО: Да. С.ДОРЕНКО: А она — нет и нет, нет и нет. Они ее просто прогнали, а она потом говорит: изнасиловали. А.ОНОШКО: По такому случаю обыски провели у уволенных теперь уже офицеров. Во-первых, уволили быстро. Может они, кстати, невиноваты. С.ДОРЕНКО: А сейчас новая картина, товарищи, диалектика: сначала были виноваты, потом она была виновата, а теперь опять они виноваты. Дай мне, пожалуйста, характеристики этих выдающихся людей. А.ОНОШКО: Вам по «Комсомольской правде» вчерашнего образца дать характеристики или новые? Я сейчас не могу сходу найти. С.ДОРЕНКО: Они торговали песком. А.ОНОШКО: Я просто запомнила, что один из них был покровителем песочной мафии. С.ДОРЕНКО: Они торговали песком, причем нелегально. Когда вы видите на обочинах вдруг стоят грузовики «песок, чернозем», — это крышуют менты. А.ОНОШКО: Или если у вас рядом с дачей копают карьер. С.ДОРЕНКО: Вдруг какой-то грунт везут, продажа, чернозём, гравий. А.ОНОШКО: Это насильники. С.ДОРЕНКО: Которые стоят с песком — насильники. Слушай, это какое-то расширение, экстраполяция я бы даже сказал. Один из них торговал песком. А.ОНОШКО: Один, пока один. С.ДОРЕНКО: А остальные? А.ОНОШКО: А обыски у всех прошли. Мы сейчас подождем, что там вскроют. С.ДОРЕНКО: Вскрылось, что девушка была избита. Вот эта 23-летняя дама была избита этими жеребцами, этими негодяями-полковниками. У нее гематомы, там будь здоров, то есть они ее избивали. А там еще была подруга, которая может засвидетельствовать. Оказывается, она пришла с подружкой. Картина меняется каждый день, товарищи. И с чем мы подойдем к Народному единству? Я начинаю опасаться. 73-73-948. Здравствуйте, слушаю вас. РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Здравствуйте. Только один вопрос. Она работала в этой структуре, бухали-то они в здании другого ведомства. С.ДОРЕНКО: Они перешли в миграционную систему, но она тоже МВД. РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Она-то за ними тоже, получается, перешла. С.ДОРЕНКО: Нет, она была миграционная. Она и офицер 34-летний были миграционные оба. И нам Денис из Самары дал наколку, что они как раз пара. А этот 34-летний и 23-летняя девчонка работают вместе в миграционке, а пришли два полковника. И «Комсомолка» вежливо объясняет, почему они пришли пить в служебном помещении миграционной службы — потому что центр и рядом магазины. А почему они пойдут в кафе? Мне кажется, в кафе можно было сходить. РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: В кафе курить нельзя. С.ДОРЕНКО: А, здесь же сугубость какая-то. РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: У меня некоторые ребята работают еще, остались служить. Почти у всех, особенно у руководителей, висят камеры в кабинетах. Но это в Москве. С.ДОРЕНКО: А эти камеры сами руководители поставили или им поставили? РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: УСБ. С.ДОРЕНКО: А вот они и перешли в какой-то кабинетец, где сидят летёхи, где и нет камер. Колбасу порезали, порубили ветчинки, водочки… Нет, какую водочку. Наверное, сейчас полковники пьют текилу, что-нибудь такое. РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Полковники текилу не пьют, это молодежный напиток. Полковники пьют коньяк или виски. Скорее всего, виски. С.ДОРЕНКО: А как они, рюмками хлещут или лакают из стакана со льдом? РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Ну, со льдом проблема, тем более в кабинетах таких. Насколько я помню, сколько я усугублял, (потому что они не пьют, они усугубляют), это, как правило, из гранёнки. Некоторые, конечно, держат (но это в Москве) хороший мини-барчик, правильный. Но вообще, в принципе, из граненых. С.ДОРЕНКО: Я понял, спасибо. Там метаморфоза. Я хочу сказать, что каждый день история с тремя полицейскими, насилующими полицейскую, и она же дочь высокопоставленного руководителя Росгвардии, обрастает новыми подробностями, в общем ожидаемыми. Один из полковников торговал песком. Нелегальная торговля песком из нелегальных карьеров, с нелегальных грузовиков, которые стоят на обочинах, мы всегда знали, что это держат менты. Это было известно. Вот эти все надписи «бетон, насос»… Насть, ты где, ты со мной? А.ОНОШКО: Я не знаю таких названий. С.ДОРЕНКО: Ты не ездишь по Подмосковью. Если ты едешь по Подмосковью, всё Подмосковье уклеено табличками «бетон, насос». Насколько я понимаю, это всё держат менты, это ментовской бизнес. «Песок, бетон, насос» — такие объявления висят. Здравствуйте. РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Здравствуйте, Сергей, Настя. Вадим, Домодедово. Я сам родом из Башкирии. Слушаю, слушаю это всё. Не помню, кто-то проводил параллели. Сейчас у нас назначили нового главу. С.ДОРЕНКО: Да, но он совсем недавно, он буквально только что. РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Я так подозреваю, с ним министр МВД, потому что командир должен отвечать, как бы он такой народный имидж себе взял: везде бардак и развал, куда деньги деваются? Может быть, с этим всё связано. С.ДОРЕНКО: Но ведь два полковника пили наверно привычно. Я хотел вас спросить о привычности подобного, то есть это же не экстраординарное событие. РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: У меня друг — зам по тылу городской в Башкирии. В принципе, да, это нормальная, обычная история. С.ДОРЕНКО: Нормально, они же ничего такого не делают антиобщественного. Ребята собрались: мы должны погутарить немножко, пообсуждать. Они же торгуют песком нелегальным, правильно, это же всё любит счет. РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Ну да, посидеть-поговорить в пятьдесят лет самое то, как умные, взрослые. С.ДОРЕНКО: Давай где-то встретимся, условно говоря. Вы торгуете, например, песком, а я, например, черноземом, и мы оба полковники. Мы с вами встретились где-то, но и хорошо пошло, как-то приятно и расходиться вроде лениво, ну, давай еще. Как вас зовут? РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Вадим. С.ДОРЕНКО: А по отчеству? РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Вадим Евгеньевич. С.ДОРЕНКО: Я говорю: Вадим Евгеньевич, стыдно расходиться, пол-одиннадцатого только, мы еще посидим немножко, хорошо как-то пошло. РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Есть одно «но». Честно говоря, если это дочка генерала, если местечковость взять — это полуцарица должна быть. С.ДОРЕНКО: Это так. Но, понимаете в чем дело, мы не знаем там обстановки. Сегодня есть публикация о том, что в силовых ведомствах абсолютно типично женщины идут по рукам. РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Это да, согласен. С.ДОРЕНКО: В силовых ведомствах женщины типично идут по рукам. РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Но не родственница. С.ДОРЕНКО: Не родственница. Но они могут подумать: она ведется себя как не родственница, девка молодая, может хочет. И по мордам ей дали, когда она начала… Вообще, конечно, странно. Никогда в жизни не покусится полковник, понимаете, в чем дело. Может, они добавляли какие-то вещества? РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Честно говоря, не знаю. С.ДОРЕНКО: Говорит: давай закумарим, Вадим Евгеньевич. РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Нет, нет. С.ДОРЕНКО: Вряд ли, да? РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Там немножко ментальность другая. С.ДОРЕНКО: Вот это вызывает во мне внутреннее сопротивление, она дочка известного человека. А.ОНОШКО: Сергей, знаете, почему это у вас вызывает, потому что вы трезвый сейчас сидите. Это только поэтому у вас вызывает. С.ДОРЕНКО: Вчера кто-то сказал абсолютно гениально «полковник пьяным не бывает». Полковник оседает и делается только основательнее, полковник другое существо. Я тебе расскажу, как пьет лейтенант — выпивает, и ему хочется куда-то бежать, бегать, танцевать или скакать, гигать, укать, мыкать; у-у-у — бегать; и лейтенанту хочется рассказать о своем большом сердце какой-то девушке: всю свою жизнь и она и он и да, им бы вместе, хотя бы до утра, хотя бы раз, хорошо, два, но потом, мы знаем сами, навсегда, то есть до утра. Это лейтенант. И закусить посильнее и еще выпить, а потом среди ночи опять закусить и выпить. А что такое полковник, это совершенно другое существо, это другой вид биологической материи. Представь себе сугроб в марте, гигантский сугроб, который тракторами в отвал сносили снег со всей улицы. А.ОНОШКО: Который долго не тает потом. С.ДОРЕНКО: До 1 мая. Вот это пьющий полковник. Ты наливаешь ему, и к 1 апрелю этот сугроб делается только тверже. Он твердый и коркой порос — это полковник. Ты ему говоришь: а еще бутылочку, товарищ полковник. Он говорит: я не люблю этого, и что значит «бутылочку», принеси три; где ты воспитывался, в каком училище? А почему «бутылочку», мы что здесь, пигмеи? Принеси три, по литру хотя бы купи. Это полковник. И к 1 мая этот сугроб окончательно укореняется. Это значит, полковник уже две бутылки на рыло выпил. Он укореняется, он только крепче становится. Пьяных полковников не бывает. И еще одна вещь подозрительная, я тебе правду скажу, я видел много полковников. Так, чтобы полковник ужрался и полез к бабе, это по-лейтенантски. Нас на бабу променял, ты что, как он может. Он серьезный человек с индексом массы тела 34, 35, 36. А.ОНОШКО: К одному? Что это такое? С.ДОРЕНКО: Это индекс массы тела. Это квадрат чего-то делится на квадрат чего-то. Индекс Кетлера. Ты знакома с Кетлером? А.ОНОШКО: Нет. С.ДОРЕНКО: Она не знакома с Кетлером. А.ОНОШКО: «Кетлер» — это фирма, которая производит снаряды спортивные. С.ДОРЕНКО: Совершенно верно. Есть индекс Кетлера, индекс массы тела: квадрат чего-то делится на квадрат чего-то. Какая тебе разница? У полковника ожирение второй степени. Какая баба? У него в складках сало пенис утонул уже давно. Пенис в сале, его оттуда не достать. Он ее выковыривает каждый раз у писсуара. Какая баба? Полковнику — баба. Здрасьте! Лейтенанту — баба! А полковнику для чего она нужна? Ну так, чтобы просто ходила и чирикали. Я как-то был знаком с одним таким человеком. Он говорит: я уволюсь, построю баньку хорошую и огромные бассейн построю, а сам сяду в шезлонг, буду сидеть и смотреть на них. Я говорю: на кого? Он говорит: на девок. Напущу полный бассейн девок, чтобы они чирикали, чирикали, чирикали. Я говорю: так ты их будешь это самое. — Ни в коем случае, упаси господи; я буду сидеть, пить коньяк, а они пусть чирикают, чирикают. То есть полковнику девушки нужны для антуражу, как японская картина на стене. Чтобы они чирикали, чирикали. Он к ним не будет приставать. У него уже пенис в сале, он уже не может. А.ОНОШКО: Есть много рассказов совершенно другого содержания. «Комсомольская правда — Уфа» поговорила с каким-то представителем профсоюза. Я, правда, думаю, что за профсоюз такой московский оппозиционный, который говорит «мы не удивлены, у нас такое сплошь и рядом». С.ДОРЕНКО: Так это Пашкин! Так он же испытал фрустрацию по службе! Это межрегиональный профсоюз полиции, Михаил Пашкин, которая не полиция никакая. А.ОНОШКО: Это фальшивая. С.ДОРЕНКО: Это фальшполиция, конечно! Пашкин сказал: мерзость, пакость, что меня не пригласили. Это я пошутил сейчас, извините. А.ОНОШКО: Там столько историй рассказывается аналогичных. С.ДОРЕНКО: В ночь с 31-го на 1-е начальник попросили попить, отметить Новый год, сейчас шампанское попьем. Она говорит: да я не пью. Они говорят: пиши рапорт на увольнение. Она говорит: не буду. Так мы же хотели тебя напоить и овладеть тобою, сказал начальник. Это Пашкин рассказывает. Сегодня есть большой, серьезный доклад, который говорит о том… Сегодня два доклада, на самом деле, в El Pais сегодня большой доклад о сексуальном насилии в Северной Корее. Оказывается, там женщины, когда их хватают, дознаватели пытают сексуально, они говорят: нам было неприятно, но мы думали, что на допросах всегда так. Они думали, что допрос и сексуальное насилие это одно и то же. А.ОНОШКО: Это наветы всё империалистические. С.ДОРЕНКО: Да, да, такого не может быть. Это El Pais пишет сегодня. А сегодня какая-то русская газета пишет о том, что во всех силовых ведомствах свойственно… А.ОНОШКО: Тетки рожают детей от начальников. С.ДОРЕНКО: Нет, нет, конкубина. Я забыл, что значит конкубина. Набери, пожалуйста, «конкубина». Почему это слово сейчас выскочило у меня из мозга? Я бы даже сказал, из мозолистого тела у меня сейчас выскочило слово «конкубина». Напиши «а», господи, ты «а» не можешь написать! А.ОНОШКО: Конкубинаж. С.ДОРЕНКО: Ты можешь «а» написать?! Она не может написать «а»! Ты можешь «а» написать и enter нажать?! А.ОНОШКО: Нет такого слова. С.ДОРЕНКО: Да есть такое слово! А.ОНОШКО: Конкубината есть. С.ДОРЕНКО: Конкубина — незамужняя женщина низшего сословия, находившаяся в сожительстве с мужчиной. Ты не знаешь слово «конкубина»! А.ОНОШКО: Нет, первый раз слышу. С.ДОРЕНКО: Я вам преподам русский язык, дорогая. Я вам преподам русский язык очень интересно. Конкубина — в древнем Риме незамужняя женщина низшего сословия, находившаяся в сожительстве с мужчиной. Не было зазорным, но было лишено всех прав. В отличие от многожёнства, конкубина и рождённые от такой связи дети, как правило, не имели права на наследование за отцом. Отсутствие свадебной церемонии и отсутствие претензий мужчины в случае, если конкубина уйдёт к другому. Конкубиной не могла быть куртизанка, потому что конкубина не была проституткой и не всегда была содержанкой. То есть содержанка, конкубина, проститутка — это разные совершенно женщины. Так вот, существует сегодня доклад о том, что женщины в силовых ведомствах сплошь конкубины. НОВОСТИ С.ДОРЕНКО: 9 часов 6 минут. Пятница, 2 ноября. Здравствуй, великий город! Здравствуйте, все! Это радио «Говорит Москва»! Говорит Москва! Анастасия Оношко — ведущая этой программы. А.ОНОШКО: И Сергей Доренко. Доброе утро. С.ДОРЕНКО: Товарищи, мы должны вам признаться, что во время новостей и рекламы мы трепались с Анастасией постоянно о конкубинах. Я думал, честно говоря, что это русское слово. Видите, мы живем на разных планетах. Оказывается, вы не знаете этого слова, вы не употребляете этого слова. Очень странно. Конкубина — это женщина… Кто такая конкубина? Это «вместе лежать». Это женщина, с которой вы вместе лежите. Вы говорите женщине: давай полежим. Она говорит: хорошо. Чего не полежать? Я говорю про что, это женщина, но обычно… Я теперь понял. А Настя стала копаться в моем сознании, откуда у меня это слово (как я думал, честно говоря, русское). А теперь Настя докопалась в моем сознании и оказалось, что это из Латинской Америки, это латиноамериканский… Это вообще слово, означающее отношение европейского мужчины с местными женщинами в колониях, вот что такое конкубина. Потому что жена — это равная тебе по статусу обычно. Например, я какой-нибудь испанец 300 лет назад. Жена — это испанка. Мы знаем ее родителей, мы знаем ее род, мы знаем ее братьев. Это жена, она может даже переехать со мной, например, в Буэнос-Айрес какой-нибудь. А потом я еду в какую-то провинцию из Буэнос-Айреса, не побоюсь этого слова, Жужуй. Ты знаешь, что там есть Жужуй? Только вместо «ж» надо «х» говорить. Я еду в провинцию Жужуй. На картах русских она стыдливо называется Жужуй. И там у меня конкубина. Конкубина — это обычно женщина более низкого социального класса, с которой у меня хорошие отношения. Она не проститутка, не куртизанка, не содержанка, ничего. У нее семья со мной, дети, хозяйство, мулы, кобылы, жернова. Что там положено в хозяйстве иметь? Мельница, еще что-то, поросята визжат, куры ходят. То есть у нее хозяйство со мной единое. Но она не жена! Конкубина. А.ОНОШКО: И она может вас бросить в любой момент. С.ДОРЕНКО: Она может бросить меня в Древнем Риме. А сейчас уже не Древний Рим, обратите внимание. Что такое конкубина в русской жизни? Это жена, в сущности, сегодняшняя сожительница. Вот которые не расписывались, то есть, если не регились, если не регистрировались в гражданском акте состояний, то значит это конкубина. Товарищи, все, кто меня слушает, из вас не меньше трети конкубины. Вы же конкубины? Конкубины. Это конкубинат русский, сегодняшний. Ну, сожительница — это конкубина, правильно? Конкубина. Она не куртизанка, она не проститутка, и она даже не содержанка. Иногда содержанка, иногда — нет. Потому что она может работать, иметь свой собственный доход какой-то, мыть где-нибудь полы, еще что-то и т.д. Она просто не зарегистрирована, больше ничего. Она как жена. Конкубинат в христианстве, это я читаю: конкубинат считается дозволенным (говорит Матфей Властарь в своей работе Синтагма): ибо имеющий наложницею честную женщину (она честная, она же неплохая) и делающий это открыто (в наглую), по-видимому, имеет её как жену; а в противном случае грешит по отношению к ней блудом. То есть он с ней сожительствует. Она ему конкубина, он открыто с ней сожительствует, не прячется ни от кого ничего, правильно? Соответственно, она честная конкубина. Тогда чего тут плохого? Это говорит Матфей Властарь в Синтагме. И еще решение 1-го Толедского Собора в Испании (первый собор в Толедо): тот, кто не имеет жены, но имеет вместо жены конкубину, не должен отлучаться от причастия; однако, да будет довольствоваться он союзом с ней одной, будь она женой или конкубиной (всего одна женщина) — что его больше устраивает. Хочет — с конкубиной, хочет — с женой. Но нельзя, чтобы жена и конкубина, говорит первый Толедский Собора. Понятно, да? А.ОНОШКО: Да. С.ДОРЕНКО: Вот и все. Мы ввели это слово в словарь, теперь считайте его русским словом. Правильно я говорю или нет? Лена из Кунцева знает. Елена, скажите, пожалуйста. Мы только что ввинтили… РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Сергей, я не могу вас слушать. С.ДОРЕНКО: Поправьте меня. РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Конкубина — это просто любовница. Сожительница — это женщина первая, с которой вы живете, это так называемая у народа безграмотного гражданская жена. Она единственная, она просто не расписанная. А вы говорите просто о любовнице, а не сожительнице, Сергей. С.ДОРЕНКО: «Конкубина» в русском языке «любовница». РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Просто любовница. Просто у женатого мужчины вторая семья, а это любовница. А сожительница — это просто женщина, с которой вы живете, но не расписаны. С.ДОРЕНКО: В Древнем Риме есть просто конкубина, которая не расписана. Давайте историю вопроса. Лена, секунда есть у вас? Только не ссорьтесь. РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: К сожалению, Сергей, нет. Я сейчас убегаю. С.ДОРЕНКО: Бегите, бегите, я вам по пути расскажу. Давайте историю вопроса коротко, чтобы уложить в мозгах. В Древнем Риме конкубина — это жена, с которой не расписаны, то есть сожительница. То есть гражданский брак по-русски сегодня, это сожительница. Потому что гражданский брак — это который в загсе, гражданского состояния. Это вот у меня жена гражданская, потому что мы с ней в загсе расписались. А не в церкви. Гражданская — это значит не венчанные. Понимаешь? А.ОНОШКО: Да, знаю эту историю. С.ДОРЕНКО: Слово «гражданская жена» возникает в конце IXX – начале XX века относительно невенчанных пар, которые зарегистрировались в загсе. В загсе, кстати говоря, нельзя было зарегистрироваться в царской России, насколько я припоминаю, потому что такой регистрации не существовало. А.ОНОШКО: А сейчас все поменялось. С.ДОРЕНКО: Сейчас можно зарегистрироваться. Кстати говоря, ты знаешь, что в Израиле нет гражданского брака вообще? И поэтому израильтяне для того, чтобы жениться граждански, летят на Кипр. А.ОНОШКО: Но у них же как-то… С.ДОРЕНКО: Самолет 20 минут летит до Кипра. Ты записываешься там в загсе. И Израиль это признает. Но в самом Израиле ты не можешь граждански жениться вообще никак. Неважно. Конкубина — это сожительница в Древнем Риме. Затем в колонизаторской Европе конкубина — это индейская жена, местная жена. В отличие от испанки. Испанка — жена, индианка, индейка… кто кона? А.ОНОШКО: Индианка. С.ДОРЕНКО: Покахонтас, конкубина, а тут Мария Карлос Хосе и т.д. — это она жена, правильно? А.ОНОШКО: Да. С.ДОРЕНКО: Но ели Карлос Мария, то не жена, нет, наоборот, гомосексуально. А если Мария Карлос, тогда жена. Понятно, да? А.ОНОШКО: Да. С.ДОРЕНКО: И, наконец, в России это просто любовница, объясняет там Лена. Ребят, хватит. Все вы конкубины, сожительницы. Это что? Это распространенная форма сосуществования сейчас в России. А.ОНОШКО: Не знаю про такое. С.ДОРЕНКО: Я слышал про такое, я где-то читал. Поехали дальше. Мы же говорили про силовиков. Про силовиков мы должны поставить точку. Силовики, с которыми я общаюсь, силовики, про которых я читаю, утверждают, что конкубинат абсолютно распространенная форма существования гендерная в силовых ведомствах Российской Федерации. То есть женщины, которые приходят служить в силовые органы, так или иначе становятся опекаемы кем-то из руководителей их, ну, капитан может быть, майор, неважно, кто там у нее руководитель. И они, в общем, разделяют эти две жизни — одна жизнь на службе, другая жизнь дома — это две разные службы, две разные должности, две разные жизни. И вообще в силовых ведомствах разврат велик, говорят мне люди. Они живут развратно. Это верно? Кто служил в армии? Разврат велик в силовых ведомствах? А.ОНОШКО: Пусть нам просвещенные слушатели про это расскажут. С.ДОРЕНКО: Кто служил в силовых ведомствах. А.ОНОШКО: Особенно женщины. С.ДОРЕНКО: Женщины не позвонят. А.ОНОШКО: Потому что, на самом деле, они просто ждут, пока их кто-нибудь замуж возьмет, потом они замужем и все. С.ДОРЕНКО: Но, внимание, говорят, что сверхобычный разврат в силовых ведомствах. Существует какой-то уровень разврата, свойственный каждому обществу, но в силовых ведомствах будто бы он существенно выше. Здравствуйте. РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Здравствуйте. С.ДОРЕНКО: Верное предположение? РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: На самом деле его много почему? Потому что живешь на работе, а особенно когда вот эти все усиления и все остальное, естественно… Да везде. Просто сейчас на острие вот эта тема, силовые ведомства. С.ДОРЕНКО: Был такой обычай еще на фронте, по-испански называется «мухерде компания», это как военная жена. РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Да, да, полевая жена. А вообще, Сергей, эта тема настолько, то, что мусолят… С.ДОРЕНКО: Не «мусолят», обсуждают. Зачем? РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Да, да. Но скажу честно, у нас, например, дети, у которых родители хоть кто-то хоть где-то, их вообще стараются ни в какие такие компании… С.ДОРЕНКО: Не брать ни в коем случае. Абсолютно с вами согласен. РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Поэтому вот этот бред, который несут… С.ДОРЕНКО: Давайте прямо скажем, это дико странно. РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Это даже не странно. Я бы хотел, чтобы на детекторе лжи, причем не уфимские, а московские, прилюдно, и может быть эта правда вскроется. С.ДОРЕНКО: Да, да, да, это действительно странно, когда дочка начальника, это дико странно, это абсолютно странно. Это как бы гибельно, с дочкой начальника. А тем более у нее гематомы, ее били. Хотя предположение Дениса из Самары в это вписывается, что она знала, что 34-летний ей изменяет, и хотела ему показать, вызвать у него ревность, хотела ему что-то показать, и могла быть драка. Могла быть драка этого 34-летнего, который обиделся на нее и т.д., который ейный хахкель, вот это могло быть. Но я хочу вернуться все-таки к силовым ведомствам и к генерализации, к некоторой попытке обобщения. Наш предыдущий слушатель сказал, что поскольку они постоянно на службе, особенно в усилениях, сутки за сутками и т.д., у них возникает некая мораль полевых жен. То есть женщины наши, а чтобы она не шла по рукам и не была всехняя, она должна быть конкретно моей, ну, условно говоря. Есть, например, коллектив. В коллективе, не знаю, 30 мужчин и 3 женщины. И мы все время на службе, не уходим вообще. Если уходим на 6 часов, пока обстирался, опять уже на службе. Эти три женщины становятся либо всехними, ну, тогда они как шлюхи; либо чьими-то военными полевыми женами. Там у них есть какие-то мужья, а здесь, в этой военной организации, она чья-то полевая жена. Ну, чтобы ее другие не трогали, она за кем-то закреплена. Но это, говорит наш слушатель, такая практика в силовых ведомствах. Здравствуйте. Слушаю вас. РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Здравствуйте. Роман. Я хотел затронуть даже не эмвэдэшников, а фээсбэшников. Есть у меня ряд знакомых девушек, которые практикуют, скажем так, нетрадиционные визиты секса. С.ДОРЕНКО: Насколько нетрадиционные? РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Когда они принимают роль непосредственно мужчины. С.ДОРЕНКО: Я понимаю. РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: И ввиду этого очень большое количество как раз сверхответственных людей, которые несут ответственность за многих, хотят эту ответственность как бы сублимировать на постель, и в виду этого они становятся непосредственно уже, скажем так, нижними участниками данного процесса. С.ДОРЕНКО: Нижними. А она госпожа в этот момент? РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Да, она госпожа. С эмвэдэшниками, по моему общению, им, мне кажется, вообще, в принципе, секса и не надо, потому что где-то 10% времени они находятся трезвые, потому что эти 10% уходит на всякие планерки с вышестоящим руководством, общение, не знаю, с прессой. С.ДОРЕНКО: Тогда у них глаза рогом, и они туго соображают. Ха-ха-ха-ха! РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Да, да, да. Дальше у них состояние постоянного алкогольного опьянения, это когда они находятся непосредственно… С.ДОРЕНКО: Это в нормальном состоянии. РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Это нормальное состояние при исполнении обязанностей, то есть когда они сидят у себя в кабинете. С.ДОРЕНКО: А когда они, как апрельский сугроб, такие укоренено-усугубленные, к вечеру? РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Это уже праздники. С.ДОРЕНКО: Ха-ха-ха-ха! РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: У них белая горячка, у них все на свете. Я, допустим, вообще сомневаюсь. С.ДОРЕНКО: Извините, можно я к вам обращусь, но верно же мое предположение, что полковнику МВД секс не нужен? РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Им вообще это не нужно. А касательно данной ситуации, у меня две версии. Первая версия заключается в том, что, опять же как вы сказали, что, скорее всего, вот это полковник 34-летний… С.ДОРЕНКО: Подполковник. Она вроде бы (как говорил Денис из Самары) узнала, что он неверен ей и легкомысленен. И она попыталась ему показать, какая он дрянь. И он мог наброситься на нее, конечно. РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Это маловероятно. Я просто говорю, вот она пришла с подругой пофлиртовать с этими самыми… С.ДОРЕНКО: Полковниками. РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Уже с полковниками. Негоже подполковнику бить морду полковнику. С.ДОРЕНКО: Не полковнику, а ей бил. Он ей бил. У нее гематома. РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Да, да. С.ДОРЕНКО: И вот для него она не дочка генерала или другого полковника, а она для его евонная девчонка, и он может съездить. РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Да. Потому что она не полковник, который его начальник. То есть бей своих, чтобы чужие боялись. Легче побить того, кто снизу, чем того, кто сверху, это первый момент. С.ДОРЕНКО: Чем дальше мы с вами уходим от девушек из ФСБ, играющих госпожу, все в латексе… Они в латексе или в коже. РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Девушки не из ФСБ, извините. Там девушки не из ФСБ, скажем так, их обычно находят на всяких сайтах. С.ДОРЕНКО: То есть они уже в этом смысле подкованные, знают дело. РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Они подкованы, они профессиональны, они общаются с достаточно сильными людьми мира сего. С.ДОРЕНКО: Неужели это есть в России? Я видел подобные вещи на порнхабе, но мне не приходило в голову, что подобные вещи могут быть в России. РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Этого полно! Вы не поверите, но опять же мой опыт… С.ДОРЕНКО: Россия такая крошечная, Россия микроскопическая страна. Если их есть 30 человек, то они друг друга все знают. РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Их не 30, их гораздо больше. Обычно у мужчины как? У мужчины после сорока лет, устоявшегося, у которого есть все для жизни, хорошая работа, притом на которой он руководитель, у него жена, у него дети — у него все есть. После сорока лет возникает три пути развития: первый путь — это импотенция, это плохой путь; второй путь — переключиться на более молодых девушек, но чтобы переключиться на более молодых девушек, это как бы нужно здоровье все-таки; а третий путь — это как раз либо гомосексуализм, либо вот такое submissive секс. С.ДОРЕНКО: И они переходят на это дело. Хорошо, а можно спросить дурацкий вопрос? А их жены? РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: А их жены зачастую даже это терпят. С.ДОРЕНКО: Терпят-то терпят, а сами находят утешение какое-то? РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Да, конечно. С.ДОРЕНКО: В руках массажистов? РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: В руках массажистов. В конце концов сексуальная индустрия с игрушками тоже… С.ДОРЕНКО: Ах, ну, да. РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: И к тому же, в основном женщины все-таки после, скажем так, послебальзаковского возраста, как бы зачастую у них сублимация опять же социальной энергетики происходит в какие-то домашние вещи, в Монако они могут поехать, могут в Париж, шопинг. С.ДОРЕНКО: Они начинают все напоминать командира дивизии после сорока. РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Абсолютно верно. Опять же случай недавно мне рассказали… С.ДОРЕНКО: Сходят с ума в конечном итоге. Женщина, которая напоминает командира дивизии, это явная сумасшедшая. Но после сорока это происходит практически со всеми. Простите меня, дамы. Я думаю, дамы нас не слышат. И они, соответственно, сублимируют энергию. А мужчины припадают, целуя сапог госпожи. Какая прелесть. РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Абсолютно верно. Потому что избыточная ответственность перед всеми. То есть человек все время ответственен, он все время должен находиться в напряжении. И тут ему предлагают возможность, при которой… С.ДОРЕНКО: Вы какой-то доктор наук. Скажите, доктор, признайтесь доктор, вы доктор наук. РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Нет, я просто очень люблю с девушками общаться. С.ДОРЕНКО: Ха-ха-ха-ха! Не вы когда-то несколько лет назад звонили мне, рассказывая о Доме молодежи? РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Нет, не я. С.ДОРЕНКО: И о клубе в Смоленской области. Нет, это не вы? РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Не я. Но я вам могу сказать, что данная система распространяется не только на мужчин, но и на женщин. То есть вот эти «50 оттенков серого» тоже распространяется на женщин, потому что в нашем мире женщины имеют очень большое количество ответственности. С.ДОРЕНКО: Это правда. РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: И это опять же все сублимируется в желание человека находиться в слабом положении. Просто мы не можем все время быть натянутыми, как струна. С.ДОРЕНКО: Трудновато быть все время сильным и демонстрировать силу, и затем ты хочешь быть слабым. Ты поняла, Настя? Настя слушает с вниманием ветеринара. Ей кажется, что она ветеринарный врач теперь. Настенька, ты ветеринарный врач? А.ОНОШКО: Да, слежу за животными. С.ДОРЕНКО: Ха-ха-ха-ха! Спасибо вам огромное. Нет, ты пойми, что говорит наш слушатель, весьма просвещенный. Он говорит о том, что люди, имеющие гиперответственность, генералы, полковники, они демонстрируют так много силы, ну, по жизни, что им абсолютно необходимы моменты слабости. А.ОНОШКО: Но это известная парадигма. С.ДОРЕНКО: И поэтому они играют нижних… А.ОНОШКО: Такое общее место. С.ДОРЕНКО: Но я не знал, что это может быть в России. Почему я не знал, что это может быть в России? Потому что я думал, что Россия микроскопическая страна. Микроскопическая с точки зрения элит. Она абсолютно микроскопическая. И мне казалось, что в такой крошечной стране как Россия, это было бы слишком наглядно, это было бы слишком кричаще заметно, все-таки здесь очень маленькая страна, это первое. И вторая мысль очень интересная, то, что он сообщил о мужчинах после 40-45, что они следуют тремя путями. Три пути всего, три дорожки у них, как у богатыря древнерусского. Первая дорожка — импотенция или отмирание функции, ну, такое аккуратное отмирание функции. Не импотенция в смысле трагедии, а отмирание функции в смысле естественного, все реже, реже, реже и потом вообще никак. Вторая дорожка — это молодые женщины. Человек бежит по второму кругу. И мы знаем подобные примеры. И есть третья дорожка — это в гомосексуализм и submissive секс. Правда же интересно. А.ОНОШКО: А submissive я не знаю, что это значит. С.ДОРЕНКО: Нижнее, submissive, подчиненный секс, когда тебя хлещут. Там же не нужна никакая энергия особенная, здоровье не нужно. Всего три пути: отмирание функции, второй круг и гомосексуализм и submissive секс. А.ОНОШКО: Слушатель не успел сказать, может быть есть еще и другие, с другими вариантами, но у нас уже новости. С.ДОРЕНКО: У вас через 20 секунд новости. Не торопитесь, дорогая. Нет, нет, мне показалось, что он фундаментально верен. Он точен. Но его описание России как страны, где все это есть, меня шокировало отчасти. НОВОСТИ С.ДОРЕНКО: Девушка заплатила приюту 340 тысяч рублей за бездомного котенка. Это, я так скажу, примечательная история. Молодая женщина, нашла котенка. И она пришла в Майкоп (это город), чтобы сдать котенка в приют. И в приюте ей сказали: мы, к сожалению, не можем взять котенка, потому что мы закрываемся, мы терпим страшное бедствие, у нас долг перед больницей. Они снимают какой-то угол и все это. Долг 340 тысяч рублей. Майкоп — это Адыгея, теперь я вижу на чеке. Она сказала: хорошо, сейчас я решу вопрос. Пошла в кассу этой больницы, нашла бухгалтерию, нашла кассу, внесла 340 тысяч рублей, пришла и сдала котенка. Она сказала: теперь я ликвидировала долг, возьмите котенка. А.ОНОШКО: Да. С.ДОРЕНКО: Это поразительно. Я вижу портрет этой девушки. Это и примечательно, и забавно, и все вместе. Давайте попробуем говорить о существенной, большой проблеме. Большая проблема — это страшная судьба жертвы керченского теракта. Сегодняшний «Московский комсомолец»… На самом деле я и вчера видел эту публикацию, если честно, я только не упомню, где. Но вчера я тоже ее видел, уже к вечеру. Может быть эта же публикация просто репост, в смысле «Московский комсомолец» мог репорстнуть второй раз, апгрейдить как-то статью и снова ее выложить. Каждое утро 48-летний Юрий Калиниченко садится в метро на станции «Севастопольская», выходит на «Полянке», идет в клинику Рошаля. У него там лежит 16-летняя дочь Наталья. 16-летняя, обратите внимание, несовершеннолетняя. Она училась в этом техникуме, где был керченский стрелок. И, насколько я понимаю, от взрыва у нее случилась трагедия, у нее на самом деле оторвало ногу, да? А.ОНОШКО: Да. С.ДОРЕНКО: Часть. А.ОНОШКО: Ампутировали стопу. Хотя она довольно долго из-за суматохи лежала без помощи, во-первых. Это свидетельствует и отец, который прибыл на место, и врачи не знали, поскольку быстро-быстро принимали решение. Они удалили эту стопу, хотя может быть при другом раскладе она могла остаться. Но сейчас проблема в том, что все было сделано наспех. Потом ее перевезли в числе тяжелых в Москву. Сейчас у нее начинает выпирать кость. Скобами под наркозом ей делают перевязки, то есть пытаются закрыть эту вылазившую кость. С.ДОРЕНКО: Вылезающую. Мы стараемся говорить по-русски, да. А.ОНОШКО: А я что сказала? С.ДОРЕНКО: Ты сказала не по-русски. А.ОНОШКО: Я специально краски добавляю, чтобы все поняли, что это настоящая борьба, проблема и ужас настоящий. Она просит его приходить. У нее контузия из-за взрыва. Она практически не слышит одним ухом, вторым плохо. Лежит с другими керченскими девочками из того же техникума в палате. Они тихо разговаривают, она почти ничего не слышит, общаться ей тяжело, она, как бабушка, переспрашивает. С.ДОРЕНКО: Она оглушена или как бы контужена. А.ОНОШКО: Контузия. И ей плохо. Она хочет, чтобы отец был рядом. То есть не то чтобы он пошел тут же на работу, тут устроился. А вся эта реабилитация явно на месяцы, если на не более длительный срок. Протез, ей ногу вытягивать начинают, потому что она сейчас уменьшается в размерах, целый ряд проблем врачи решают. А власти обещали по миллиону перевести семьям пострадавших. У них семья маленькая. Бабушек нет. Девочка когда-то родилась недоношенная, мама ушла из семьи, когда девочке было полтора года. Все эти годы этот отец сам был и мамой, и папой. С.ДОРЕНКО: Репостнула «Медуза» вероятно. Мне сейчас один из слушателей говорит, где я мог это видеть вчера. Я это видел вчера, видимо, на «Медузе». А.ОНОШКО: Семьям погибших, как я поняла, по миллиону, а пострадавшим… С.ДОРЕНКО: Сергей Аксенов назвал эту семью, как это сказать, неблагополучной. А.ОНОШКО: Да. Там в чем проблема? Он сам это объясняет, у него даже карточки не было. Ему сказали в администрации: открывайте счет. Он открыл счет. Денег ему не перевели. Ему сказали, что переведем, когда сможем. С.ДОРЕНКО: Давай суммируем, не хлопоча. Мы скажем следующее, есть девушка 16-летняя, ученица, ей оторвало стопу, с ней было очень страшно… Понятно, что была неразбериха, под ней была какая-то лужа крови, кошмар и все на свете. Наконец, она сейчас в хорошем месте, она сейчас в Москве в хорошем месте, в надежном месте. Она жива. У нее продолжаются серьезнейшие проблемы со здоровьем, в том числе то, что она не слышит, она контужена, плохо слышит или еще что-то. Ее семье велено не давать денег. Нет, не давать, потому что семья неблагополучная. Отец студентки говорит, что Сергей Аксенов так сказал. Я не знаю этого. Но я утверждаю, что отец студентки утверждает, сказали, что семья неблагополучная. Почему не дают денег? Боятся, что он пропьет. А.ОНОШКО: Да. С.ДОРЕНКО: То есть, строго говоря, боятся, что если ему дать денег, как жертве трагического террористического акта, массового убийства в Керчи, он их все пропьет, вот в чем страх администрации. А он испытывает бедствие, об этом пишет «Московский комсомолец». А.ОНОШКО: Ему не на что жить даже здесь, в Москве. С.ДОРЕНКО: А что можем сделать мы? Дать ему денег. Но нас предупредили, что он их пропьет. А.ОНОШКО: У Евы Меркачевой есть Facebook, там она выложила по просьбе многих-многих людей, которые слушали и читали это, есть «Яндекс-кошелек» самой девочки. Если мы можем считать, что девочка видит, какие потребности и нужды, она может давать на аренду, на еду деньги отцу, если мы совсем не доверяем отцу, например, мы действительно не знаем ничего о нем. С.ДОРЕНКО: Мы о нем ничего не знаем. Но ему почему-то администрация денег не дает. То есть мы о нем ничего не знаем, но в администрации живые люди, эти живые люди тоже с сердцем. А.ОНОШКО: Но он оказался в такой ситуации, что у него вообще нет… С.ДОРЕНКО: Есть странные ситуации, когда понять ничего невозможно, я тебе серьезно говорю. Почему администрация не дает ему денег? Другим семьям дала, а ему не дали. Вот почему? А.ОНОШКО: Можно перевести девочке. С.ДОРЕНКО: В администрации живые люди с сердцем, они же не дали. А теперь вопрос другой к тебе: а почему администрация не переведет девочке? А.ОНОШКО: Наверное, у них есть ограничения какие-то. Ей же сколько лет? 16. С.ДОРЕНКО: Есть же какой-то уполномоченный по правам кого бы то ни было, не знаю, который мог бы курировать этот вопрос и т.д. Есть общественные организации. Есть некая Керчь, я не знаю, сколько там, 150 тысяч человек. А.ОНОШКО: А вы знаете, что нет, никто не возьмется помогать этому отцу. С.ДОРЕНКО: Сколько в Керчи жителей, посмотри, пожалуйста, «Википедию». Там было 150 и 300 в свое время, но когда-то, не знаю, сейчас по-моему 150 все-таки. А.ОНОШКО: Население 150 тысяч человек. С.ДОРЕНКО: Я так и знал. Одно из названий было Keriç. Это когда мы были генуэзцами, я думаю, не знаю. Там 150 тысяч человек. Они знают, эти 150 тысяч человек, что семья неблагополучная. А мы здесь, в Москве, придумали, что семья благополучная. А.ОНОШКО: Мы не придумали, что она благополучная, мы слова такого не говорили. Мы говорим о том, что человек оказался в такой ситуации, что у него вообще нет ресурсов. С.ДОРЕНКО: Что делать? 73-73-948. Здравствуйте. РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Здравствуйте, Сергей. Владимир. Москва. Я читал вчера эту историю. Честно вам скажу, плакать хотелось. С.ДОРЕНКО: Да, это правда. РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Я не буду никого обвинять, ни Аксенова, ни еще кого-то. Но сам факт, что отец все эти годы в одиночку, а он в одиночку воспитывал дочь, и он вырастил ее нормальным человеком. С.ДОРЕНКО: Отдал в техникум и т.д. РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Он рассказывает всю эту историю. Ну, как можно предположить, что у отца-алкаша, как его хотят представить общественности… Во-первых, выделены деньги. Деньги выделены государством. И чиновники на местах… Это уже не их проблема. С.ДОРЕНКО: Это верно. РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Они должны эти деньги, чтобы они дошли до адресата, правильно? С.ДОРЕНКО: Да, да. РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: А дальше уже контролировать, каким образом эти деньги будут тратиться. Они ему что сказали? Они ему сказали: вот когда твоя дочь, ей нужно протезирование, а этих денег не хватит. Отец сам об этом говорит. Даже этих 500 тысяч не хватит, у нее стопы нет, у этой девушки. И плюс еще реабилитация. То есть этих денег даже на протез не хватит. И он с горечью обо всем этом говорит. Я человек взрослый, мне 46 лет, я почему-то верю ему. С.ДОРЕНКО: И я верю. РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: То есть даже можно местных опросить людей, которые с ним жили. Вы сейчас сказали, что там всего 150 тысяч жителей. С.ДОРЕНКО: В Керчи. РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Люди собрались, кто сколько мог, дали ему денег, отправили ему в Москву. Он ходит из гостиницы в больницу, из больницы в гостиницу. Он сейчас в таком состоянии, я не знаю. Мы сейчас помогаем всем, Сирии помогаем, еще кому-то помогаем, а вот своих граждан мы как-то не бережем, как-то о них вообще не думаем. С.ДОРЕНКО: Но в Сирии, там же законное правительство, это другое дело. РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Вы вспомните, Сергей, сколько подобных историй было, взрывы, катастрофы. Неделю это обсуждают, потом забывают, все. Прошла горячая пора, людей забыли. Что с ними дальше, никого уже не волнует, и люди остаются сами с собой, с этой проблемой. Это неправильно. Каждый день я смотрю, то же самое с больными детьми, которым каждый день просят деньги на лечение. Давайте сделаем так, уже таких предложений много — депутатам будем сбрасываться на зарплату, а зарплату депутатов будем отдавать больным детям, я думаю, это будет справедливо. Сергей, как вы считаете? С.ДОРЕНКО: Справедливо. РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Но мы же взяли Крым. Мы теперь несем за него ответственность, за людей, которые там. Вот произошла такая трагедия. С.ДОРЕНКО: Есть противоречие между этими двумя странами. РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Почему девочка и ее отец должны вот так мучиться? Они граждане Российской Федерации. С.ДОРЕНКО: Абсолютно верно. РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Надо как-то этот вопрос решать. Аксенов, я не знаю, говорил он про отца такое, не говорил, но даже если он такое сказал, он не вправе такие вещи говорить. С.ДОРЕНКО: Я согласен с вами. А что мы должны сделать? РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Я не знаю, как-то помогать таким людям. А чего мы можем сделать? А чего мы делаем всю жизнь, когда нам каждый день говорят «ребенку нужна операция, ребенку требуются деньги»? И люди, простые люди, сбрасываются деньгами, дают денег. С.ДОРЕНКО: Я понимаю. Ему и дали, вот 6 тысяч дали, он приехал на них. А.ОНОШКО: Мы можем дать натурой. Мы можем его поселить, мы можем его кормить. С.ДОРЕНКО: Здравствуйте. РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Здравствуйте. «Говорит Москва»? С.ДОРЕНКО: Да. РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Беломорская, 13… Тут этот приезжает, Собянин. С.ДОРЕНКО: Беломорская, 13. Почему смеяться надо? А что там у вас планируется? Расскажите. РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Приезжает, как это, ваш… С.ДОРЕНКО: Ну, что вы «наш». Ну, наш, ваш. Ну, зачем вы? Не конфликтуйте. Давайте по-доброму. Что вы, я не знаю. Куда он приезжает? На Беломорскую, 13? РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: 13, да, тут на углу стройка. С.ДОРЕНКО: И он к вам приезжает. Так и вы можете выйти флажком помахать, может быть в кокошнике. РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Зачем? С.ДОРЕНКО: Нет? Спасибо. Ха-ха-ха-ха! Нет, давайте вернемся к этому случаю. «Волонтеры принесли дочке носки. Она как увидела — разрыдалась: «На что мне их надевать?» У нее, конечно, естественно, шок и все это. А.ОНОШКО: Почему мы не можем, в смысле администрация Керчи, я не знаю, Минздрав или кто, взять… Если есть какие-то опасения, просто поселить этого человека, кормить его, сказать: вот ты будешь есть вот здесь. И проездной выдать, эту «Тройку». Ну, хотя бы. Ведь это же тоже, быт, на который уходят, мы знаем, какие деньги, вот эти передвижения по Москве, хотя бы их обеспечить. Ему вообще ничего. Его выдернули из его жизни. С.ДОРЕНКО: Дай, я тебе прочитаю. Он ремонтировал квартиры, вот в чем его бизнес был. Вероятно, формально он нигде не работает. Ремонтировал квартиры там, в Керчи. Вероятно, почему он считается неустроенным, потому что он формально нигде как бы не работал. Наверное. Это догадка, простите. Но он говорит, что он ремонтировал квартиры. А в свою очередь руководство говорит, что он неблагополучный. Трудно понять, но, в общем, понять как-то можно. «Нашлись добрые люди в Керчи, которые поверили, что я не пьяница, перекинули мне немного денег. Вы мой паспорт сфотографируйте, убедитесь тоже, что я не мошенник. Паспорт дочери могу показать. Мне посоветовали видео снять около больницы и выложить в интернет для убедительности. Но я не умею это делать. Сфотографируйте меня вот так, с паспортами». Это Меркачева пишет? А.ОНОШКО: Нет, там Боброва. Но Меркачева репост делает. С.ДОРЕНКО: Боброва. Она говорит ему, журналистка говорит: «Да уберите вы паспорта». «Сколько вам перечислили?» — «Сначала 6 тысяч рублей. Потом еще 10 тысяч — я все эти деньги на счет Наташи перевел. У нас город небогатый. Кто 100 рублей перевел, кто 200 скидывает… Я еще купил фрукты пострадавшим девчонкам». То есть не только Наташе, а там рядом девочки есть. «Моей Наташе сменные маечки купил. Из одежды больше ей пока ничего не надо. Волонтеры с продуктами помогли. Приходили представители…» Но там же рядом «Перекресток» у «Полянки», у метро, можно сходить купить фруктов, я не знаю. А? А.ОНОШКО: Да. Но фруктов надо тоже покупать так, чтобы они не сгнили. То есть один человек должен администрировать этот вопрос, чтобы все были сыты и все вовремя было. С.ДОРЕНКО: «Из одежды больше ничего не надо. Волонтеры с продуктами помогли…» «10 тысяч рублей я получал в месяц». То есть он работал в Керчи и получал 10 тысяч рублей в месяц, с его слов. «Принимал участие в строительстве Керченского моста…» Давай попробуем его как бы критиковать до известной степени. Давай будем осторожны. Я предлагаю просто для примера. Послушай внимательно. Девочка и девочка, и папа — папа — это две разные истории могут быть, если попробовать это воспринять как две разные истории, я тебе серьезно говорю. Он работал на строительстве Керченского моста. И он же не только Керченский мост, но еще ремонтировал квартиры. А еще он говорит: я дизайнер. Но это как бы дизайнер, да, хорошо. Если ты дизайнер, ты не идешь на строительство Керченского моста рабочим, это разные вещи все равно, согласись. «Денег нам с Наташей хватало на квартплату и еду. Ели мы скромно, в основном каши… У нас на продукты ходило 100–150 рублей в день. Минувшим летом я работал день и ночь. Нужно было подготовить дочку к учебе в колледже. Копил на ксерокс». Не знаю, что это значит. А.ОНОШКО: На принтер, наверное, имел в виду. С.ДОРЕНКО: Не знаю. «Наташа летом работала официанткой в кафе. Школьные учителя уговаривали ее остаться до 11-го класса, она ведь и на золотую медаль могла вытянуть. Но Наташа понимала, что лучше побыстрее получить профессию, чтобы зарабатывать самой… Пока дочка боится возвращаться в Керчь, думает, там везде взрывают». Ну, нет, не везде. Он хочет здесь остаться, в Москве, найти работу. Это очень объяснимо тоже заботой, потому что девочке здесь оказывать помощь легче, чем в Керчи, понятно. То есть у нее проблемы со здоровьем, и в том числе психологические проблемы и т.д. Ехать в Керчь, я честно говорю, что лучше остаться в Москве. Не то, что здесь типа более хлебное место, в том числе поэтому, но вдобавок здесь лучше медицинская помощь. Ребенку нужна помощь, конечно, лучше остаться в Москве. Он, кстати говоря, говорит о церкви хорошие слова. Я и готов поаплодировать церкви в этот момент. Он говорит, что когда он уходит в одиннадцать вечера оттуда, из палаты, он там сидит до одиннадцати вечера, то потом приходят какие-то люди из соседней церкви. Вот эта, которая там на тротуар выступает. Там есть церковь, которая вылезает на тротуар. А.ОНОШКО: Да. С.ДОРЕНКО: Именно на «Полянке». Если идти от Большого Каменного, то по левой стороне, не доходя до метро, есть церковь, которая вылезает на тротуар и занимает его. И, видимо, оттуда приходят какие-то правильные люди, которые сидят ночами. Это, кстати говоря, с моей точки зрения, очень похвально. И надо поаплодировать этим добрым людям, это действительно очень добрые люди. А он приходит потом снова с утра. Он говорит: «Я помоюсь, постираюсь, пару часов подремлю, мы с ней выкарабкаемся». Ну, хорошо, добрая Настя Оношко, напиши Меркачевой, вы же подружки с ней или что? А.ОНОШКО: Виртуально, если так можно выразиться, да. С.ДОРЕНКО: Внимание, я не собираюсь делаться спонсором, ничего такого, меня очень трудно разжалобить, я в Африке жил, у меня сердце жесткое. Но я схожу сегодня, я тебе обещаю, если ты мне найдешь телефон, я сегодня схожу в «Перекресток», закуплю чего-нибудь, не знаю, фрукты, мандарины, чего-нибудь такое, зайду к ним. Это соседская фигня, я хожу в этот «Перекресток» за продуктами, мне две остановки. Я схожу. А.ОНОШКО: Хорошо. С.ДОРЕНКО: Но ты мне дай телефон какой-то, опору какую-то. Если уж люди из церкви ходят, я начинаю ревновать. Я думаю, а чем я хуже? Ходят из церкви, а я чем хуже? Я тоже схожу. А? А.ОНОШКО: Да, хорошо. С.ДОРЕНКО: Я чего-то такое сделаю. Будет хорошее дело. Они же керчане. И я керчанин. Да? А.ОНОШКО: Да. С.ДОРЕНКО: Милое дело. Нам звонят. 73-73-948. Здравствуйте. Слушаю вас. РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Добрый день. Валико. С.ДОРЕНКО: Здравствуйте, Валико. РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: У меня давно эта мысль. Я не знаю, я вообще взрослый товарищ. У меня такая мысль… У нас президент, он говорит: я отвечаю за все. С.ДОРЕНКО: Нет, но он за процессы отвечает, а не каждый… РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Что бы я сделал на его месте? Знаете, в «Литературной газете» была рубрика «если бы я был директором». С.ДОРЕНКО: Да, «если бы директором был я», верно, было такое когда-то давно. РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Вот, вот, вот. С.ДОРЕНКО: Я, правда, читал только шестнадцатую страницу, но неважно. РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Я бы на его месте выделил бы, извините… С.ДОРЕНКО: Не надо, только не ругайтесь, я вас очень прошу. РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Нет! Мы же белые люди. Я бы на месте президента выделил кассу олигархов отдельную, и поручил бы ей решать вот эти мелкие вопросы. Самим может быть не решать, но выделить деньги на это. С.ДОРЕНКО: Мне кажется, что это все равно дело общества. Мне кажется. Валико, это не должно быть общество бедных, это должно быть общество людей с достоинством и т.д. Но его нет, конечно, в России. Вот это, к сожалению… Но его нет. Россия сверхцентрализованная страна. Существует две страны, Валико: одна страна добрых людей, сердечных, а другая — страна, которая на костях построила Петербург. РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: 300 тысяч по-моему. С.ДОРЕНКО: Да, да. Убивали людей, чтобы построить Петербург, сотнями тысяч. Это страна по костям едет в торжество, под гимны она идет по костям. И как бы эти две страны — одна страна нищих, которая имеет самые большие танковые армии в мире; нищих советских людей, которые стояли по три часа за детскими колготками в очереди. Эти люди имели самые большие танковые армии в мире. Но не идиоты? Эти две страны сосуществуют рядом. Ты понимаешь, Настя? А.ОНОШКО: Да. С.ДОРЕНКО: Рядом существуют две страны: одна каких-то сердечных людей; а вторая великая страна, которая слезам не верит, которая идет через трупы. Великая страна. И великую страну мы тоже любим. Мы любим великую страну, она идет по нашим трупам, а мы ее любим за это. Как не любить? Почему? Она же великая. Нам же хочется величия. Одна страна, эта Москва наполненная… Хороший символ, кстати, храм Христа Спасителя. Не нынешний, который… Нынешний может быть, но я не пытался это анализировать, а прежний. На который два раза были собраны деньги всенародно, украдены всенародно. Ты знаешь, да, деньги были разворованы. Но это же в память о двенадцатом годе строился храм Христа Спасителя. Деньги собирались всенародно. Потом были украдены. Потом снова собирались. Потом снова были украдены и т.д. Потом был колосс воздвигнут посреди прокаженных, каких-то сифилитиков, нищих, оборвышей, несчастных, был воздвигнут великий храм. Вот это великая страна. Вот она такая, она идет по костям. Мы ее любим. Мы ее любим за то, что она идет по костям, разве неправда? НОВОСТИ С.ДОРЕНКО: 10 часов 6 минут. Пятница, 2 ноября. Здравствуй, великий город! Здравствуйте, все! Это радио «Говорит Москва»! Говорит Москва! Анастасия Оношко — ведущая этой программы. А.ОНОШКО: И Сергей Доренко. С.ДОРЕНКО: Мы хотим посмотреть доллар. 65,68. Дорогая, мне даже уже стыдно. А.ОНОШКО: Перед кем? С.ДОРЕНКО: Мы вчера видели 65,51 в это время. Я уже начинаю путаться, потому что он все время в одном и том же диапазоне. Вчера тоже было шестьдесят пять шестьдесят что-то, может быть шестьдесят семь, может быть шестьдесят восемь, шестьдесят один. И так каждый день и каждый день. Это стабильность национальной валюты. А.ОНОШКО: Да. С.ДОРЕНКО: Правда, по евро другая цифра — 75,04. Вчера было в диапазоне 74, сейчас 75. Евро что? Сильнее стал, да? О-ля-ля! Нефть в 72 укатилась. Вчера еще 73 была. 75, ты помнишь, позавчера. А.ОНОШКО: Да. С.ДОРЕНКО: 75, 73, 72,96 сейчас нефть. Нефть нехороша. Ах, ну, вот! Я же прогнозировал это. Евро поднялся. 1,1427. Мы вчера его видели в диапазоне 1,1358. Пожалуйста, 1,1427. О чем ты говоришь? Все это рабочие моменты, все это хорошо и все это нормально. Мы, как вы понимаете, во время рекламы все время продолжали рассматривать этот случай. Один из позвонивших нам говорил, что мы должны помочь керченской девочке потому, что они же граждане Российской Федерации. Знаете, я, если позволите, скажу маленькую, совсем крошечную ремарку. Дело не в том, что они граждане Российской Федерации. А представьте себе, что они были бы граждане Украины, ну, например, так случилось. Например, в двенадцатом году они были граждане… да и в тринадцатом еще в это время. В четырнадцатом году только восемнадцатого марта были инкорпорированы, вернулись в Россию, да? Восемнадцатого марта четырнадцатого года. В тринадцатом году они были граждане Украины. Не было же такого, что сейчас жальче, чем тогда? Почему? Ну, как? Я не знаю. Для меня во всяком случае. Не знаю, может быть потому, что я керчанин, я не знаю, но, мне кажется, что какая разница? Граждане Российской Федерации, граждане Украинской республики или как там называется, граждане Белоруссии, не знаю, все равно свои как-то, да? А.ОНОШКО: Да. С.ДОРЕНКО: Тут зависит все-таки от вашего сознания. Мне кажется, сознание может быть широким. А какие-нибудь граждане Маврикия для вас все еще люди или уже чуть-чуть поменьше? Есть, конечно, теория концентрических кругов, я понимаю. Ну, понятно, что трудно представить себе глаза людей, которые страдают от землетрясения в Чили, да? А.ОНОШКО: Да, я хотела пример привести. С.ДОРЕНКО: Трудновато. А.ОНОШКО: 6 баллов. Но что-то совершенно нас это не очень… С.ДОРЕНКО: Трудновато, да, да, да. Хорошо, хорошо. «Извините, сказали ли вы веское слово в адрес Владимира Рудольфовича Соловьева, обозвавшего коллег крысами и пособниками террористов?» Знаете, я не собираюсь ничего говорить. Мне это не интересно. Я не знаю, почему я должен что-то об этом говорить. А.ОНОШКО: Не знаю. Я тоже не очень понимаю. С.ДОРЕНКО: Будто бы существует Соловьев. Будто бы он что-то говорит. А зачем мне об этом? Меня это не интересует, честное слово, поверьте. Я хотел сказать, что мы ввели контрсанкции. Нет, наоборот, на самом деле мы ввели контрсанкции. Наша политика, России, этим гордится всегда реактивно. А.ОНОШКО: Да. С.ДОРЕНКО: То есть мы ничего не делаем первыми вообще по жизни. Вообще ничего не делаем первыми. Мы всегда делаем в ответ на. То есть сначала есть что-то, а потом и т.д. И мы в этот раз в ответ на все ввели контрсанкции. Которые обсуждаются всюду в сети как противоречивые до известной степени. Например, Коломойский, как мне представлялось, очень враждовал с Россией, однако же Коломойский, например, не включен в санкции. Кто что-то понял по санкциям, расскажите мне. 73-73-948. Здравствуйте. РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Здравствуйте. Сергей, Настя, извините, я по движению. Тут просто жуткая авария на МКАД, на внешней стороне. С.ДОРЕНКО: Где? РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Километров в 20, наверное, пробка. От Можайского и до Калужского шоссе, там два грузовика, пишут, разметало по МКАД. Из пяти полос только одна. Сейчас может быть и больше, где-нибудь от Звенигородки может быть. С.ДОРЕНКО: Мама! Я такого уже не видел давно. Ого! РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Я два часа от Звенигородки еду. Я до сих пор до Киевской еще не доехал. С.ДОРЕНКО: Но аварий нарисовано несколько, вы не поверите. Там одна огромная авария. Кстати говоря, Киевка не въезжает в Москву. От Московского до МКАДа стоит Киевка. Тоже может быть это все связано. Давайте следить за этим. 73-73-948. Здравствуйте. Слушаю вас. РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Добрый день, Сергей, Анастасия. Я хотел по делу сказать. Меня зовут Сергей, я житель Москвы, живу в Измайлово, у меня двухкомнатная квартира. С.ДОРЕНКО: А, вы возвращаетесь к керченской истории. РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Я просто хочу очень коротко сказать. Я в состоянии этого мужчину прокормить, если надо будет. Пусть он живет у меня. А.ОНОШКО: А как мы сделаем? Телефон есть, но как мы его соединим? Мне вы выпишите телефон звонящего, а я ему кину телефон Юрия, пусть они договорятся. С.ДОРЕНКО: Давайте, я вас запишу, на 50 заканчивается ваш номер, да? РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Да, 50 заканчивается. У меня есть одежда, надо будет, и стопочку налью, проживем без этого. А.ОНОШКО: Без стопочки. С.ДОРЕНКО: Без стопочки. А то он может свалиться во вторую стопочку, помните этот анекдот? РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Ничего, я поддержу его, не переживайте за это. С.ДОРЕНКО: Спасибо вам огромное. Как вас зовут? РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Сергей, тезка ваш. В конце концов у меня есть друзья, есть коллектив, есть ваше радио в конце концов. С.ДОРЕНКО: Да, да, да. Спасибо вам огромное. Мы сейчас с Настей говорили, Настя говорит: твои дурацкие продукты (совершенно справедливо она говорит) могут и не пригодиться. Такое бывает в больницах, что идиоты тащат какие-нибудь продукты, которые вдобавок не нужны, на них аллергия, еще чего-нибудь. Я говорю: ну, хорошо. А.ОНОШКО: Удовольствие сейчас от продуктов минимальное. С.ДОРЕНКО: О'кей. Пусть правая рука не ведает то, что творит левая, никогда не говори о благотворительности, поэтому я скромно, как обладатель iPhone последней модели, скромно выдам 5 тысяч этому человеку. Я выдам сейчас Насте после выпуска, в одиннадцать. А.ОНОШКО: А я кину ему. Если он у него есть, Сергей. Надо проверить. С.ДОРЕНКО: Мы уже знаем его телефон, мы добыли его телефон, 978 код. Это что, Крым что ли? А.ОНОШКО: Наверное. С.ДОРЕНКО: Но это же непрактично. Нет, сейчас же роуминга нет, поэтому это практично. Он здесь с крымским телефоном, с керченским, ну, хорошо. После выпуска выдам ему 5 тысяч. Договорились? А.ОНОШКО: Договорились. С.ДОРЕНКО: Я откуплюсь от совести. А.ОНОШКО: И если у него нет Сбербанка-онлайн, вы сами. С.ДОРЕНКО: Я откуплюсь от собственной совести. Если у него нет Сбербанка-онлайн или чего-нибудь в этом роде, то я просто подойду на «Полянку» как не фиг делать, потому что я хожу туда в аптеку и т.д. Я совершенно спокойно подойду к Рошалю, он выйдет и все. Договорились? А.ОНОШКО: Да. С.ДОРЕНКО: Мне кажется, надо откупиться от совести и все. А.ОНОШКО: Надо. С.ДОРЕНКО: Совесть такая штука поганая, ведь правда же? А.ОНОШКО: Так легко от нее откупиться, Сергей. С.ДОРЕНКО: На самом деле да. А.ОНОШКО: Очень просто. И чувствовать себя героем. С.ДОРЕНКО: Нет, героем я себя не буду чувствовать. Героем я бы себя чувствовал тысяч за 100. А за 5 я себя героем не буду чувствовать. Я буду чувствовать, ну, какую-то копейку я дал ему. Знаешь, мне кажется, ему нужен проездной, какие-то такие вещи. А.ОНОШКО: Надо, да. С.ДОРЕНКО: На троллейбусе, на метро, вот это все. Ему нужно перемещаться каким-то образом. Как он там платит за гостиницу, вот эта вся фигня, это тоже надо понять. Я не знаю, как там у него. А.ОНОШКО: Плохо у него все было. С.ДОРЕНКО: Мы вторую вещь сделаем на радио. Вот я вам говорю, что сделает радио. Как только я выйду из эфира, я выдам 5 тысяч Насте для него. А потом я позвоню Гульнаре Валерьевне Пеньковой, которая пресс-секретарь мэра, и расскажу эту историю весь в слезах. Если дозвонюсь. Я ей напишу в «телеге». А.ОНОШКО: Да. С.ДОРЕНКО: Уважаемая Гульнара Валерьевна, вот такая хрень. А я думаю, что они и без меня прочитают это. А.ОНОШКО: Но вы поучаствуете. С.ДОРЕНКО: Случай стал резонансным. Мэрия читает. «Московский комсомолец» они посмотрят. Но я напишу Гульнаре все равно. И кину ссылку. Договорились? А.ОНОШКО: Да, конечно. С.ДОРЕНКО: Может быть они там чего-то такое ему дадут, я не знаю, какую-нибудь ерундушку, правда? Все помощь, какая-то копеечка. Курочка по зернышку. Слушаю вас. РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Начали санкции обсуждать? С.ДОРЕНКО: Санкции потом оказались скучными, да. Что нам санкции? РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Кстати, кто будет объезжать тут огромную пробку по Буденовскому шоссе, лучше этого не делать, там тоже все стоит, время потеряете. С.ДОРЕНКО: Пробки на самом деле две: одна с двух до четырех по циферблату, внутренний МКАД, и вторая на восемь часов адская. РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Та, которая перед Киевкой. С.ДОРЕНКО: Она адская совершенно. РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Где Буденовское шоссе через Переделкино, да, она стоит от Минки и до Боровки практически. С.ДОРЕНКО: Полный ад. РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Одна полоса всего. С.ДОРЕНКО: Большая авария. Ребят, посмотрите, от Минки до Киевки вообще никакого движения, говорят люди. Я знаю, на «Яндексе» можно навести стрелку, «Яндекс» показывает 5 км в час. Из чего следует, что никакого движения нет вообще. Поднимайтесь до Аминьевке, вот здесь обходите как-то, через Зюзино. Если вы можете. Потому что вы попадете в эту пробку, попадете на два часа. 10, не знаю, больше километров стоит МКАД, движется 5 км в час, какой смысл туда ехать? Все мертвяк. А Киевка как въезжает в город, дайте посмотреть. 10 км в час. Но Киевка разгоняется просто. Подташнивает от скорости, там 10 км в час, можешь себе представить? Власти Крыма завершили выплаты всем пострадавшим в керченском колледже. РИА Новости: все выплаты из республиканского бюджета по 500 тысяч рублей пострадавшим завершены. Вот этому чуваку ничего не дали, как он утверждает. Вот сейчас мы будем этим заниматься, как радио тоже. Выплачено 26 млн рублей. Пострадавшим положена материальная помощь из федерального бюджета, сказала министр труда и соцзащиты Крыма Елена Лось. Все выплаты завершены. Последняя выплата прошла сегодня утром для девушки, с которой не было связи. «Я это точно знаю, потому что нахожусь в Москве…» Но эта девушка лежит у Рошаля, а не в Вишневского. Так может быть ей и дали? Давайте спросим. Давай ему позвоним, этому мужику. А.ОНОШКО: Отцу? С.ДОРЕНКО: Тупо позвоним и все и дело с концом. А.ОНОШКО: Уточним. С.ДОРЕНКО: Почему мы не можем позвонить ему? Давай позвоним. Как его зовут? А.ОНОШКО: Его зовут Юрий. С.ДОРЕНКО: Ребят, простая тема, сейчас мы позвоним и все. А.ОНОШКО: А ему запретили деньги тратить на проживание. С.ДОРЕНКО: Не на Луне живет, правильно? Он живет здесь, на этой планете, значит мы можем позвонить. А вдруг он возьмет трубку? А может и не возьмет. Он же не знает, что мы звоним, правильно? Он думает, что это какой-нибудь сумасшедший. Про меня. Тем более у меня номер абсолютно сумасшедший. Он думает: опаньки, попал! То есть ему дали 500 тысяч. Если ему дали 500 тысяч, значит все хорошо. А.ОНОШКО: Нет, ему не разрешили их тратить на проживание, на еду, на транспорт, нельзя. Ему только на бинты, на протезы можно эти деньги тратить. Проверять будут. С.ДОРЕНКО: А! Там есть ограничение по чекам. А.ОНОШКО: Я не знаю, насколько оно формально. То есть они ему сказали: не смей даже думать о том, чтобы… С.ДОРЕНКО: Ему дали деньги, но эти деньги нельзя тратить… А.ОНОШКО: Он говорит, что ему их и не дали. Но даже если бы они ему и упали куда-то на счет, то он их должен по чекам… С.ДОРЕНКО: Он их должен тратить по чекам, оправдываясь, что вот это такое-то лекарство. Он должен тратить по чекам, оправдывая каждую трату, он должен говорить: вот это я купил бинты. Ему скажут: зачем вы купили бинты? А.ОНОШКО: Да. С.ДОРЕНКО: Самогонку отбрасывать, бражку? Он говорит: да нет, я купил бинты, вот у меня рецепт на бинты, мне врач написал рецепт. А.ОНОШКО: А вот мой протез. Но протез уже будет стоить больше, вот написали. Я не разбираюсь в стоимости протезов, но они действительно не так дешевы. Но сейчас еще реабилитация долгая, представляете, ногу вытягивать. Я не знаю, вот это лечение, насколько оно возмещается из бюджета в таких случаях. С.ДОРЕНКО: Не знаю. А.ОНОШКО: Тут даже если они ему и пришли, он все равно продолжает в сложной ситуации оставаться. А еще прикол, если так можно выразиться простонародно, он стал хлопотать, уточнил в колледже, когда она вернется, непонятно, но через год, например, вернется к обучению. А они ему сказали, что она может забыть об обучении. Это тоже еще одна тема. То есть люди, которые у нас… то есть у нее голова на месте и т.д., они сразу списываются. Никому не нужны проблемные люди. Люди, которые колясочники, они не могут снять квартиру доступную, чтобы без ступенек, без ничего… На учебу почему-то ему сказали, что она может о ней забыть. А почему девочка может забыть об учебе, я тоже не очень поняла этот момент. То есть, если заглядывать чуть-чуть в будущее, когда все уложится, реабилитация вся это пройдет, то что? Что они будут делать? С.ДОРЕНКО: Не знаю. А.ОНОШКО: Ей инвалидность, конечно, положена и т.д. А с какой стати ему говорят, что она может забыть об учебе, я тоже не поняла. Мне кажется, этот вопрос тоже нужно уточнить и прояснить. Ее должны наоборот, ждать, да? С.ДОРЕНКО: Но ты же понимаешь, что жизнь ее… Вот ей 16 лет. Ты понимаешь, что ей жить, например, с чудесами медицины еще 90, не знаю, 80 лет. И следующие 80 лет она ни одной секунды не забудет об этом взрыве. А.ОНОШКО: Конечно, конечно. С.ДОРЕНКО: У нее новая жизнь теперь, она полностью подчинена этому взрыву. А.ОНОШКО: У нее теперь другая, но это… Вот Хэллоуин прошел. У меня подружка сейчас … учится, университете, с семьей туда поехала, они там просто вот так инвестируют деньги. Она говорит, был Хэллоуин в школе у детей. Дети ходят на хип-хоп, маленькие. С.ДОРЕНКО: Я напомню, это Флорида, которая обращена к Карибам, в сторону Техаса. А.ОНОШКО: И вот там вечеринки, эти тыквы. И потом у них конец дня, в этом кружке, они говорят: а теперь мы научимся бороться с настоящим ужасом. И выходит команда танцоров (но это чисто американская история), все они с какими-то пороками — у кого-то рук нет, у кого-то ног нет. Видео у меня есть на Facebook. Они прекрасно танцуют, и каждый рассказывает пару слов о том, что… Они живут со своими вот этими вещами, кто-то был здоров и потерял конечность или что-то, а кто-то от рождения был. И они прекрасно танцуют, получают удовольствие от жизни. Короче говоря, они преодолели эту… С.ДОРЕНКО: Они живут другой цивилизацией, ты просто не понимаешь. А.ОНОШКО: Но детям это показывают и… С.ДОРЕНКО: В русской цивилизации быть стыдно старым. В русской цивилизации быть стыдно инвалидом. Русская цивилизация построена бесчеловечно, она унижает тебя за слабость всегда, тебя унижают за слабость системно. А.ОНОШКО: Мы что, будем с этим соглашаться и говорить: да, да, конечно? С.ДОРЕНКО: Я опрашивал здесь, в этом эфире, людей: «Вы Спарта или Афины»? Я спрашивал об этом людей на шоу на Первом канале, «Спарта или Афины»? И даже не «Спарта или Афины», в сущности, а некий контекст, который возникает, когда мы говорим эти названия. Афины, я думаю, тоже были, мама, не горюй. Но «Спарта или Афины» в современном прочтении. И русские всегда отвечают: «Спарта». Большинство. А.ОНОШКО: Пусть отвечают. С.ДОРЕНКО: Большинство Спарта. А всех, кто слабый, надо скидывать со скалы, говорят тебе люди этой цивилизации. А.ОНОШКО: Пока им ногу не оторвало, конечно, это очень удобно. А на самом деле, фактически… С.ДОРЕНКО: Они полностью бесчеловечны и хотят скинуть со скалы всех слабых, вот тебе и весь сказ, я тебе отвечаю. А.ОНОШКО: Нет. Подойдите к каждому… С.ДОРЕНКО: Я спрашивал: «Спарта или Афины?» Здесь, у меня 64% было «Спарта», 64 или больше, или 70, не помню. Спарта! Только Спарта! А.ОНОШКО: Потеребите за пуговицу… С.ДОРЕНКО: Слабых уничтожать, все! Да, да, да. Слабых уничтожать, илотов резать, мальчикам давать ножи, чтобы они резали илотов. А.ОНОШКО: Поэтому мы рубль сравниваем с долларом, ну, по факту, все время смотрим, закусив губу, как там, скаканет или не скаканет? С.ДОРЕНКО: Мы в Спарте живем, а у них там, в Афинах, все плохо. В Афинах все плохо, вы же знаете. Это же гейропа, это же Америка, все там плохо, правильно? У нас в Спарте все хорошо, и мы своих больных сбрасываем со скалы, правильно? Ты, кстати, знаешь, что там младенческих костей не нашли, в Спарте? А.ОНОШКО: Видите, не нашли. С.ДОРЕНКО: Есть легендарное место… А.ОНОШКО: Значит, они их выхаживали. С.ДОРЕНКО: Не знаю. Вообще не понимаю. Но дело в том, что есть легендарное место в Спарте, где, как говорили мифы, что туда сбрасывали нехороших младенцев, из которых не вырастут настоящие спартанские воины. Вот раскопки же были, не знаю, год-два назад, я читал об этом. Нет там костей младенцев, никаких там нет костей младенцев, все там чики-пуки. Там полно взрослых. Взрослых сбрасывали со скалы. А.ОНОШКО: Да? С.ДОРЕНКО: Ну, конечно! Зубы заболели у Оношки, со скалы ее к чертовой матери и все! Понятно? А.ОНОШКО: Так можно было не сбрасывать. Я знаю, что умирали… Какая бы у тебя диадема ни была бриллиантовая в голове, у тебя флюс — все, заражение крови, ты ничего не можешь сделать, ты умираешь просто так, потому что сепсис или что. И ты ничего не можешь сделать, никакие деньги не спасали. Но я говорю о том, что девочка с оторванной ногой, которой говорят из института, колледжа политехнического… С.ДОРЕНКО: Борис попал Брэду Питту в пятку, ты знаешь, из этого, Борис попал из лука Брэду Питту в пятку. А.ОНОШКО: Да. С.ДОРЕНКО: Брэд Питт помер. Почему? Во времена Брэда Питта не было антибиотиков, товарищи! Вот как жил этот несчастный человек. А.ОНОШКО: Да. С.ДОРЕНКО: 73-73-948. Здравствуйте. Сейчас Лариса добавит нам бесчеловечности. РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: День добрый. Можно я коротко скажу про историю своей семьи? У меня был прапрапрадед, он был главой города Саратова 15 лет, его выбирали. Я изучала эту тему, мне было очень интересно. Я видела книги. Что касается гражданского общества, на сбор пожертвований был построен музей, был построен университетский корпус в конце IXX века. На пожертвования. Там были огромные книги, где было «голодает деревня такая-то, туда выделено столько-то зерна». С.ДОРЕНКО: Но ведь можно было полицмейстера послать к брюхатому купцу, и вот вам пожертвования. То есть это снаружи выглядит как пожертвование, а изнутри, мы знаем, что к нему послали ФСБ. РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Нет, это было чисто гражданское действие. То есть оно есть. Но оно почему-то не развивается. Государство всегда действует аналогично тому, что мы знаем, то есть даются деньги. Людям нужна социализация. Социализация возможна только при пристальном внимании гражданского общества по сути дела. Они понимают, что нужно человеку. Не деньги часто, не мука часто, а просто дать ему работу, дать возможность увидеть свое место в жизни. И вот на этом уровне контроль гражданского общества и позволяет развиваться вот таким, скажем, жизненно важным историям. Деньги ничего не решают. Государство всегда поступает аналогично, оно ничего не делает, оно просто дает денег. А вот этих людей сейчас, их стране государство обеспечивать, все за них станут бороться. Потом они уедут к себе… С.ДОРЕНКО: Извините, Лариса, вы знаете, что я, во-первых, к вам с огромным уважением и все, ни в коем случае не хочу что-либо сказать об этой истории вашего рода и так далее, но мне кажется, через тысячу лет или через сто лет скажут «великие жертвователи, все было построено на пожертвования». Вот сейчас, в 2018 году. Почему? Здесь пожертвовал Абрамович, здесь Ротенберг, здесь еще кто-то, пожертвования, пожертвования. А на самом деле их позвали и сказали: ша, папа сейчас скажет, дадите 500 млн долларов. Вот и все вам пожертвования. Какие это пожертвования? РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Но это сегодня. С.ДОРЕНКО: Это сегодня. А тогда-то все было по-другому. НОВОСТИ С.ДОРЕНКО: Мы дозвонились до пресс-службы министерства труда, социальной защиты Республики Крым, нам сообщили, что жители Керчи… Послушайте внимательно. Жителю Керчи Юрию Калиниченко, чья дочь пострадала во время взрыва в колледже, выплатили положенную компенсацию. Вот это 500 тысяч, правильно? А.ОНОШКО: Видимо, да. С.ДОРЕНКО: Выплатили. До него дозвониться пока трудновато. Он, по-другому сказать, такой человек, не очень… А.ОНОШКО: Нетехнологичный. С.ДОРЕНКО: Не высоко технологичный человек. То есть у него нет мессенджеров каких-то и т.д., кнопочный телефон. Как бы в коммуникационной сфере он устроен довольно просто, поэтому трудновато к нему пробиться, написать чего-то и прочее. Занято. Значит, он каким-то образом ожил. Я ему сейчас звоню, но у него занято. Может быть, кстати, наши из ньюсрума звонят, а я пытаюсь конкурировать сам с собой. Мне надоели эти санкции, русские санкции против Украины, Украина против России. Я ничего не понимаю, вообще ничего не понимаю. Почему враги России никаким образом, Коломойский и т.д. не отражены в санкциях. Ничего не понимаю и все. Если позволишь, я сразу перейду к некоему выводу. Думаю, что мы пытаемся стать спиной друг другу. Существует позиция взрослого и подростка. Была позиция взрослого и подростка, понимаешь? А.ОНОШКО: Да. С.ДОРЕНКО: Украина была подростком. А мы были взрослыми. Вот они были подростки, а мы говорим наоборот. Ну, Путин сам говорил, пожалуйста. Они, например, говорили: мы введем визы. А Путин говорил: да ладно, вы чего, дураки что ли? А мы наоборот, пожалуйста, всех ваших принимаем очень хорошо, молодцы, украинцы, давайте к нам. Понимаешь, да? А.ОНОШКО: Да. С.ДОРЕНКО: То есть Путин играл взрослого, взрослый, умный, мудрый. А украинцы были подростки, они такие были дерганые, невыдержанные, чего-то выкрикивали: а, а, а! А мы взрослые такие, как бы это сказать, усмехались по-взрослому так: ну, ладно, дети балуются, нормально все, ну, как-нибудь перебродит все это. Да? А.ОНОШКО: Да. С.ДОРЕНКО: Сейчас получилось, мы невзрослые опять. Я думаю, а как эта метаморфоза… Мы сейчас тоже вводим против них санкции, мы их начинаем тоже, как бы сказать, наказывать, плетьми бить. Это значит, в сущности, мы оставляем позицию империи, мы больше не империя. Ты понимаешь? Попытайся это понять. Существует ребенок 15 лет и папа, например, 45-ти. Ну, например, в 30 лет. Может быть такое? А.ОНОШКО: Может. С.ДОРЕНКО: О'кей. Ребенок начинает дразнить папу: папа, ты такой, сякой, не модный, еще чего-то. Папа усмехается. У папы деньги, у папы машина, у папы дача, у папы квартира, папа крутой, папа зарабатывает. Он точно понимает, что папа хозяин, сам папа про себя понимает, что он, в общем, хозяин жизни. А 15-летний щегол, который бросает ему вызов — это как бы щегол. Это такая снисходительная позиция. А.ОНОШКО: Да. С.ДОРЕНКО: А вот когда папа начинает огрызаться, и вводить ответные санкции? Я тебе скажу, когда. Вариантов два на самом деле: либо когда папа обратным образом, как опять Брэд Питт в результате… Все время Брэд Питт у меня. Либо папа, как Брэд Питт, становится все моложе и моложе, потом превращаясь в младенца; либо папа дряхлеет. И когда папа дряхлеет, становится стариком, он тоже прекращает усмехаться, он уже начинает отвечать. А.ОНОШКО: Обижаться. С.ДОРЕНКО: Не просто обижаться, а отвечать резко. А.ОНОШКО: Не знаю. У меня было совершенно другое ощущение от этого всего. С.ДОРЕНКО: Потому что он слабеет. Так вот когда мы сейчас отвечаем Украине, мы слабеем или мы молодимся? Мы кто? А.ОНОШКО: Мне казалось, что раньше мы ничего такого не делали… С.ДОРЕНКО: Хочешь послушать про барабанщика? Здравствуйте. РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Здравствуйте. Василий. С.ДОРЕНКО: Василий, как я соскучился, если б вы знали, Василий. РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Сережа, беда! С.ДОРЕНКО: Давайте. РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Дальше жить нельзя. С.ДОРЕНКО: А придется. РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Придется, да. Смотрите, что делается. Воровали чемоданчик, Чубайс вынес. С.ДОРЕНКО: Нет, коробка. РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: А потом телегу вынесли. И где они? Жируют там, понимаете, под присмотром мракобесов этих. Понимаете, нет? С.ДОРЕНКО: Я все понимаю, Василий. Эх! А что ж нам делать-то? РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Присмотритесь. Нужно говорить о верхах, кто нами правит, и доколе это будет продолжаться. С.ДОРЕНКО: Василий, можно вопрос? Ну, все, что вы рассказываете, невозможно не выпить, вы понимаете? Может, выпить водочки? РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Посмотрите, везде посажены… В администрации, полицаи, попы эти мракобесные, посажены свои… С.ДОРЕНКО: Так я говорю, невозможно не выпить. Вот то, что вы говорите, невозможно не выпить. Хочется выпить. Выпить или не надо, Василий? Выпить или нет, вот вопрос. Вот вопрос вопросов: выпить или не выпить? РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Ха-ха-ха-ха! Боже милый… С.ДОРЕНКО: Ха-ха-ха-ха! А.ОНОШКО: Не поняла. С.ДОРЕНКО: У него маленькая пластиночка совсем. Знаете, такая была сингл, у него сингл. А.ОНОШКО: Это же культурное явление, которое нам сейчас звонило, описано группой «Нон» давным-давно в композиции «Нина, голова болит». Она очень долгая, она на 8 минут. И в конце он говорит: «Меня преследуют. Меня преследуют». С.ДОРЕНКО: Как называется, «Нена»? А.ОНОШКО: «Нина, голова болит». Нина, он обращается к женщине, которая рядом. Я их путаю. У нас несколько есть таких слушателей, которые… С.ДОРЕНКО: Нет, Василий самый лучший. Саша Попов. А.ОНОШКО: Три с половиной минуты, да. С.ДОРЕНКО: «Советская психоделика», вот это что ли? А.ОНОШКО: Да, конечно, это оно. С.ДОРЕНКО: Я хотел сказать про Василия. Я пытался какой-то дериватив, все плохо как бы, и тогда делать что? Например, условно говоря, выпить. Но он не может, потому что у него сингл маленький, у него эта штучка переставляется на начало сингла и по новой. Где это? Ничего нет. А.ОНОШКО: Надо немножко мотануть. С.ДОРЕНКО: Нет, это будет вечно. Я уже минуту промотал. Всегда так будет. Нет, это что-то неприличное. А.ОНОШКО: Нет, там нет ни одного неприличного слова. Вы просто перематываете как раз слова. ПЕСНЯ С.ДОРЕНКО: Настя знает советскую музыкальную культуру в отличие от меня, и это прекрасно. Спасибо тебе, Настя, ты угощаешь нас время от времени совершенно выдающимися вещами. А.ОНОШКО: Да. Можно под Новый год целую программу сделать. С.ДОРЕНКО: Все, выдали деньги. Я просто про подростковое поведение. Извини, но можно мне про санкции сказать? С четвертого раза пытаюсь сказать, никто мне не дает. Существует позиция взрослого 45-летнего, например, в отношении 15-летнего. Дальше мы видим, что мы уже не ведемся, как 45-летние, мы вводим санкции против Украины. Мы больше не 45-летние. Мы какие в этот момент? Мы 75-летние? Какие-то уже обидчивые становимся, да? Либо мы снова 15-летние? То есть мы молодеем или стареем, вот вопрос. Чего мы не ведем себя с усмешкой? Раньше, когда Украина пыталась против нас чего-то делать, мы вели себя с ними как с клоунами, типа мы такие взрослые, серьезные люди, обстоятельные, а они типа как клоуны. Ну, клоуны и клоуны. Ведут себя как странные подростки. Мы думали, что они странные подростки. А сейчас мы стали тоже подростками как бы или наоборот — стариками, я не знаю. На что это похоже? Здравствуйте. Профессор, я звоню куда-то в космос, я понял. 73-73-948. РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Здравствуйте. Лимузин. Это не то чтобы подростки. Понимаете, в чем дело, мне видится ситуация следующая: Украина — это наш сосед, скажем так, по подъезду. Не сильно такой развитый в плане какого-то жизненного опыта, ну, как бы родился недавно. С.ДОРЕНКО: Ну, да. РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Уже перегнул палку в плане своей борзоты вот этой. И ему надо дать подзатыльник слегка. Не надо бить, ничего. Это не потому, что папа дряхлеет или что-то. Мы полны сил, допустим. Соседский подросток нам исцарапал гвоздем машину. Слов он не понимает. Соответственно, что? Надо взять за ухо, потрепать малость, сказать: братан, ну, ты перепутал. Как-то так. С.ДОРЕНКО: Вы знаете, в чем дело, мы повернемся спиной друг к другу и потом не сможем увидеть лицо друг друга очень долго, я так думаю. Я не против санкций, за санкции, пожалуйста, я сам в санкционных списках Украины, мне запрещен въезд, вы знаете. Но я считаю цивилизационно, если мы повернемся спиной друг к другу и проживем 30-40-50 лет спиной друг к другу, потом будет труднее как бы посмотреть в лицо. А может и не надо смотреть в лицо. РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Нет, нет. Меня лично эта ситуация тоже сильно расстраивает. У меня и дальняя родня на Украине, всегда считал их братьями и буду считать. Но вот так вот, но вот эта правда жизни. С.ДОРЕНКО: Правда жизни заключается в том, чтобы, например, мы все время считали братьями болгар, которые старались во всех войнах воевать против России. Во всяком случае, как вы хорошо знаете, во Второй мировой войне, в Великой Отечественной, они были против нас. РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Согласен. А вот почему? С.ДОРЕНКО: Не знаю. А мы все время заглядываем в лицо, говорим: братушки, братушки. А они всегда воюют против нас. Всегда. Надежно всегда воюют против русских. Но вот это так. Вот у русских есть какое-то… А теперь мы говорим: а теперь мы будем стоять спиной. Ну, давайте стоять спиной. А лицом мы к кому? РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Вот это вопрос. С.ДОРЕНКО: Китайцам? РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: К армии и флоту. С.ДОРЕНКО: Не знаю. Мы в китайской мимике не понимаем, когда мы огребем. Они улыбаются, но они также с улыбкой нам засадят ножик, китайцы, в хорошем смысле. С китайцами же не поймешь по лицу, что они хотят тебе, правда же? Мы такие стоим лицом сейчас к китайцам, мы говорим: братья навек. И не понимаем, сами угадываем в лице у них, а лица не понять, китайское лицо не понять, то ли братья, то ли не братья, то ли наоборот — враги, черт его поймет. Китайское лицо невозможно понять. От этих отвернулись. Ну, хорошо. Не знаю. Как-то все это у меня вызывает какую-то проблему, я не понимаю. Объясни мне, а что такое народное единство. А.ОНОШКО: Праздничек такой? С.ДОРЕНКО: Можно, я тебе скажу, как дико пригодится народное единство? А.ОНОШКО: Как? С.ДОРЕНКО: Ведь в народном единстве, в сущности… Что произошло? Это же была Гражданская война. Давай прямо скажем, поляков было мало. Давай прямо скажем, что по России бродили отряды вооруженные, можно сказать шайки шведов. Шведы ходили по северу всюду, прямо полки шведов, батальоны шведов ходили. Были поляки, но мало, совсем немножко. А кто были поляки того времени? Я тебе скажу — смоляне, Смоленск. Поляками того времени был Витебск, Смоленск, Могилев. Польские города, Смоленск был польский. То есть смоляне, черниговцы, украинцы, русские и белорусы, то есть все, что западнее Москвы, были поляки. Украинцы, русские и белорусы — это были поляки. А, соответственно, нижегородцы и татары были русские. Ну, так, это действительно так. И тогда нижегородцы с татарами наваляли смолянам, украинцам и белорусам. В Гражданской войне победил восток. И это празднуется. И сейчас это можно как-то увековечить, потому что там были же страшные рейды каких-то украинских атаманов. По югам России тогда они ходили, украинские атаманы. В том числе казаки, кстати. Казачество совершало страшные кровавые рейды в Россию, ты знаешь? Грабить. А.ОНОШКО: Мы Россией называем то, что восточнее Москвы. С.ДОРЕНКО: Россия воевала с Россией, это был кошмар, настоящий кошмар, смутное время. И в этот момент… Я тебе еще раз говорю, по ярославской земле шуровали шведы какие-то, серьезно, шведские отряды какие-то сумасшедшие, настоящий дурдом. И, наконец, все-таки надо было как-то это кристаллизовать. Нижегородцы, вообще восток… Шоссе Энтузиастов, товарищи! Шоссе Энтузиастов победило Тушино, как вы знаете. Тушинцы были названы ворами, а шоссе Энтузиастов победило, наконец, Измайлово и т.д. Они победили, правильно? С тех пор у них самое худшее… Перово всякое победило, вот это все, Косино. Они победили кого? Кунцевских, всех западных короче. И это дало начало новой России, великой, могущественной. Все это построено на шоссе Энтузиастов. А.ОНОШКО: Я думала, сейчас скажете «на костях». С.ДОРЕНКО: Нет, на шоссе Энтузиастов. На чистом энтузиазме. Но я тебе к чему? Сейчас, когда мы ссоримся с Украиной… Ну и правильно, они с нами ссорятся, мы только отвечаем. Мы же не инициаторы, они инициаторы, правильно? У нас всегда дружба была раньше. Теперь, когда мы ссоримся, по их инициативе, плохих, это очень удобно вспомнить, что мы их-то и выгнали из Москвы в то время, всех этих украинских казаков, кто грабил здесь и убивал. Кстати говоря, москвичей же тоже, в общем, выгнали. Ты знаешь об этом, да, что Москва… Ты не знала, что Москва присягнула Лжедмитрию? А.ОНОШКО: Так С.ДОРЕНКО: Вся московская знать за малым исключением присягнула Лжедмитрию. В сущности, Нижний Новгород победил Москву, в этой гражданской войне Нижний Новгород в то время одержал победу над Москвой, потому что Москва служила Лжедмитрию. А.ОНОШКО: Я бы тоже присягнула. С.ДОРЕНКО: Да? А.ОНОШКО: Да. На всякий случай. С.ДОРЕНКО: С Косыгина, они такие. А.ОНОШКО: Лишь бы не было войны. С.ДОРЕНКО: Они с Косыгина, они считай западные, такие, юго-западные, они готовы Лжедмитрию присягнуть и кому хочешь. Москва присягнула. И, надо сказать, что Нижний Новгород победил Москву, в сущности, московскую знать. Простолюдины московские не очень понимали всей этой большой геополитики. А.ОНОШКО: И где теперь этот Нижний Новгород? С.ДОРЕНКО: Нижний Новгород в Нижнем Новгороде, насколько я наслышан. А.ОНОШКО: Даже скоростной трассы туда не построить. С.ДОРЕНКО: Да. И вчера было твердо сказано, что скоростной трассы туда не будет. А.ОНОШКО: Достаточно, что туда «Сапсаны» ходят, правильно? С.ДОРЕНКО: Скажи мне, пожалуйста, какая-то кошмарная история есть. Все звонят, хотят единства, каким-то образом попотчевать меня единством. Ну, попотчуйте, пожалуйста, прошу вас. РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Здравствуйте, Сергей. Дмитрий. Москва. В двух словах хочу сказать, это все исторически, геополитически, конечно, было разное. Но сейчас это касается практически каждого человека в частности, как в России, так и на Украине. Я буквально месяц назад летал с женой в Грецию на неделю отдыхать, и там мы встречались с моей троюродной сестрой, которая живет в Одессе с мужем. Мы прокатались по Пелопоннесу на машинах, такой формат был, переезжали с места на место. У нас с ней всегда были очень теплые отношения. С.ДОРЕНКО: Прежде, да? РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Да. Мы каждый вечер когда садились, выпивали рюмочку, все время сваливались во все эти обсуждения. И в последний вечер, когда нам надо было разъезжаться в разные стороны, мы обнялись друг с другом как брат с сестрой. С.ДОРЕНКО: А вы и есть родственники. РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Да, мы и есть родственники. И потом, когда я уже прилетел в Москву, мы по Skype созвонились, она мне сказала: блин, почему мы так не поговорили, вот именно про свои проблемы именно семейные, скажем так, а все время обсуждали вот эти все моменты. С.ДОРЕНКО: Мы здесь, в России, не уловили некого процесса… Помните, когда началось на Украине вот это все движение, движуха, были слова Леонтьева Миши о том, что украинского языка не существует, да и украинцы, как бы их не существует и т.д. И вот я думаю, что мы в какой-то момент пропустили… А был хороший большой сигнал. Вот когда губернатор Кондратенко (еще на Кубани был) начал строить дамбу на Тузлу (коса Тузла), в Киеве был страшный (не только в Киеве) подъем украинского национализма. В котором (я тогда был потрясен до глубины души) участвовали и русские. То есть номинально русские, которые в паспорте русские, говорят по-русски, думают по-русски. Ненавидели нас за эту дамбу на Тузлу Кондратенко. Ненавидели. Плевали в лицо. То есть это было ожесточение до крика, до драки. И мы это пропустили. То есть в какой-то момент у них создалась вот как некая общность, которая на нас смотрит ревностно. Даже украинские русские были против нас. Это было удивительно. Я помню это время, я его не пропустил, я его очень внимательно проанализировал. До всех этих революций. Когда эта Тузла была? А.ОНОШКО: Я запомнила, я еще смотрела телевизор, и Парфенов вышел в своей программе и сказал: мир узнал, наконец, есть такое место коса Тузла. Я так сижу и думаю, действительно. 2003-й. С.ДОРЕНКО: Внимание. Это для меня вещь, которую я тогда проанализировал. Я поехал в Киев, чтобы разобраться. Я пытался понять, что происходит. Потому что, с моей точки зрения, происходила противоречивая вещь. В 2003 году я был не готов к русскому антироссийскому национализму на Украине. Я не был готов к этому, я это воспринимал как парадокс. То есть возник в 2003 году, благодаря Кондратенко… Мы выявили. Он возник, вероятно, может быть иначе. Благодаря Кондратенко и благодаря конфликту с косой Тузла мы выявили поразительную вещь — русский антироссийский украинский национализм. То есть русские люди кидались на меня, пытались душить и все такое, за эту Тузлу, плевали в лицо. Как это, почему? Вы что, с ума сошли? Вы что, идиоты что ли? Эй, что у вас в мозгах? Надо починить немножко. Я говорю: «Вы что делаете?» Они говорят: «Вы агрессоры, вы оккупанты, вы негодяи, подонки». Я говорю: «Да ладно вам. Эй, алле, хватит! Это гипноз! Что с вами?» Я тебе серьезно говорю, это было в 2003 году. Мы это проворонили, мы это упустили, мы не поняли этого. Мы тогда это не отрефлексировали. Потому что мы вообще думать не любим, понимаешь, в чем дело. Мы думать не любим, мы любим в штампах жить. А тогда поменялся штамп, в 2003 году. Потом в 2004-м была «разом нас багато, нас не подолати», помнишь? А.ОНОШКО: Нет. С.ДОРЕНКО: Как ты не помнишь? А.ОНОШКО: Я понимаю, о чем вы говорите, это же такая большая на самом деле линия жирная, у меня по крайней мере в голове тянется. С.ДОРЕНКО: Я это вижу с 2003 года. Мы это не хотим понять до сих пор. А.ОНОШКО: Мы почему-то не хотим уважать этот выбор других людей, которые пытаются создать альтернативный какой-то… С.ДОРЕНКО: Мы каким-то образом его пропустили. А потом не согласились с тем, что он существует. В 2003 году, внимание, еще раз я повторю, возник парадокс, когда русские на Украине нас ненавидели за Тузлу. И это было парадоксально. И абсолютно пороговое явление, которое потом, позже, привело к адским последствиям. Но мы не любим думать, мы не любим рефлексировать. Поэтому нам так как-то немножко легче. Ну, бездумье полегче, согласитесь. Давайте и дальше не будем думать ни о чем, зачем? Это все обременяет мозг, правда же? Мы пойдем и проживем ее, эту пятницу, 2 ноября.