Бах, Икар и пижамная вечеринка

Первым был "Кончерто" – балет классика двадцатого века, поставленный Баланчиным в 1940 году. Вторым – опус "живого классика" Килиана, это театр уже ставил и теперь решил возобновить. В финале – новинка и мировая премьера: Андрею Кайдановскому, солисту балета Венской оперы и молодому хореографу, доверили постановку балета в компании с великими. Кроме почтения к "рангу" и хронологии, тут есть история стилей: неоакадемизм – модерн-данс – современный "всеядный" танец. Бессюжетный "Кончерто барокко" на музыку Баха (концерт для двух скрипок с оркестром) не иллюстрирует темпы и ритмы музыки, хотя с формальным следованием партитуре все в порядке. Баланчин музыкален внутренне, глубинно. Ему нет нужды "отанцовывать" всё буквально, как и подражать конкретным па барочных танцев. А зрителям нет смысла говорить, что две ведущих балерины в "Кончерто барокко" суть две солирующих скрипки у Баха, а единственный партнер балерин, как и восемь танцовщиц свиты – нечто вроде старинных бассо континуо и оркестра. Избегая "бега по верхам", хореограф несомненно лепит образ музыки – каким он может быть у просвещенного меломана, занимающегося балетом. Хотя фигуры барокко просматриваются в деталях чуть вычурных коленопреклоненных поз. а поочередная асимметрия арабесков напоминает о баховской полифонии. Это женский балет, царство относительно спортивных и даже сексапильных (при подразумеваемой легкости) граций, когда балерины, двойками и четверками, обняв друг друга за талию или рассыпаясь в линии, грациозно топочут пуантами и синкопируют крепкими ногами, и то, и другое – со спокойной уверенностью. Труппа Музыкального театра работает, как всегда, увлеченно. Возможно, солистам не всегда хватает отчетливости позиций ног, графичности поз и специфических баланчинских ракурсов. Но когда стильная Ксения Шевцова в медленной части зависает на руках партнера (Георгий Смилевски) с округло поднятыми руками и контрастно острым выставленным коленом – эффект очевиден. Оппозиции плавного и острого, опосредовано вторящие подобному в партитуре – главный принцип этой хореографии Так же, как в линии танцовщиц, когда каждая дева – с вытянутой в стрелку ногой и склоненной рукой, точно ива над водоемом. Балет Килиана (по мотивам античного мифа об Икаре и соответствующей картины Брейгеля) создан в 1997 году. "Использована музыка четырех композиторов — двух старинных (Баха и Бибера) и двух авангардных (Кейджа и Гласса)". Никакого Икара и конкретного полета на сцене нет. А есть танец одиночек и пар под ветвями громадного дерева, перевернутого корнями вверх, фантасмагория движений в битве света и теней, под жарким софитом, медленно движущимся по кругу, словно солнце по небосводу в течение дня. Это, как довелось писать в момент премьеры, "седьмое небо, загадочное место, где персонажи так или иначе пытаются преодолеть законы земного тяготения". Иржи Килиан. "Восковые крылья". Фото: пресс-служба Музыкального театра Станиславского и Немировича-Данченко Анастасия Першенкова, Наталья Сомова, Анна Окунева, Евгений Жуков и другие создают атмосферу места, где все не так, как обычно. Фигуры в темных трико пластически "завернуты" внутрь и вдруг распрямляются наружу, как пружина. Босые пятки двигаются то быстрей, то медленней музыки, но непостижимы образом (у музыкальнейшего Килиана) – с нею в унисон. Торс партнера тут – объект манипуляции, но не агрессивной, а скорей -–философической. Классическая балетная поза ломается, рвется, перевоплощается в теле-юле или в теле-спирали. Пребывание танцовщиков в приседании–плие по на широко расставленных ногах – временная остановка в бесконечном движении. Зов притяжения земли от которой потом оторвешься. Тело становится кинетическим объектом, а это недалеко от Икара. Но финал, когда пара влюбленных, тихо обнимаясь, положив друг другу голову на плечо, застывает посередине сцены, путает все карты. Это правда был полет? Или полет души? Что, впрочем, одно и то же. Андрей Кайдановский – из тех редких хореографов наших дней, кто умеет работать с сюжетом, не превращая его в очевидный перечень или в формальный повод для танца. Конек Кайдановского – трагикомедия, которой он поразил еще несколько лет назад, поставив на хореографических мастерских Музыкального театра (они назывались "Точка отсчета") спектакль "Чай или кофе". Его нынешняя вещь – "Пижамная вечеринка" на сборную музыку, от Шостаковича до звуков племени маори из Новой Зеландии – мужской балет. И противовес дамскому балету Баланчина в начале вечера. В спектакле всего один женский персонаж, и то наполовину мимический. Но его играет и танцует Оксана Кардаш, лучшая, на мой взгляд, балерина труппы. И символическая миссия разумной женщины, держащей в узде перманентный мужской инфантилизм, удается балерине превосходно. В преамбуле спектакля Кайдановский говорит о мужчинах, которые никогда не взрослеют, а лишь меняют свои игрушки, и чем "важнее мы становимся, тем страшнее и разрушительней становятся наши игрушки". То, что начинается как дружеские подначки, как простой кураж, постепенно превращается в агрессию, и люди, злобно терзая друг друга, теряют человеческий облик. Почти как в знаменитом романе Голдинга "Повелитель мух". Спальня – уже поле боя, пижамы на толпе парней – уже униформа. Два врага-лидера (Денис Дмитриев и Алексей Любимов) со своими сторонниками прыгают на ортопедических матрасах и строят из них баррикады, дерутся подушками и меряются силой, орут и ломают тела друг другу, прилаживая обычное полотенце на спину как плащ повелителя. Матрасы преображаются в гробы и воинские щиты, в подставки для триумфа победителя и всполохи взрыва. Подушки – бомбы и взрыватели. Смешное становится ужасным, оставаясь смешным. Антипод этому – подруга героя, в домашнем халате и мокрыми после душа волосами, она мирно бродит по дому, готовясь ко сну и внося здоровую прозу быта в воображаемые (или реальные) мужские дрязги. Андрей Кайдановский. "Пижамная вечеринка". Фото: пресс-служба Музыкального театра Станиславского и Немировича-Данченко Кайдановский, заставляя толпу метаться по четко продуманным траекториям, проявляет недюжинное умение справляться с балетной режиссурой. А когда все вечеринки кончаются и нужно идти спать, с неба спускается огромная тотальная подушка, которая всех может раздавить, но вдруг становится теплым одеялом для недавнего "мачо". Его женщина, которая единственная может напомнить о реальности не доигравшему в детстве в солдатики мальчику, подходит к выросшему как из-под земли зловещему прибору, похожему на ядерную кнопку, нажимает ее – и кнопка оказывается светильником, пускающим по залу россыпь ночных звезд. В общем, если не красота спасет мир, то личная жизнь. И песня о любви, что звучит в начале и в финале балета.