ВЫЧИТАТЬ_ОФОРМИТЬ_ОБЛОЖКА_НА УТРО_1_НОЯБРЯ_Дом у трех вокзалов

Фото Пелагии Замятиной В столице - около тринадцати тысяч бездомных, год от года эта цифра остается примерно одинаковой. По данным Департамента труда и социальной защиты населения города Москвы, около четырнадцати процентов этих людей - москвичи, потерявшие документы, чуть больше - семнадцать процентов - иностранцы из Таджикистана, Туркмении, Молдовы, Киргизии, Украины и прочих бывших республик-«сестер». Мы решили выяснить, как живут люди на улицах, смирились они со своей судьбой или все же не теряют надежды вернуться в социум, как устроен их быт, где добывают пропитание, деньги, как устраиваются на ночлег и решают множество других насущных проблем. Чтобы получить ответы на эти вопросы, отправляемся к одним из главных ворот столицы - на Площадь трех вокзалов, которая, как в романе Ильи Ильфа и Евгения Петрова «12 стульев», ежедневного впускает и выпускает десятки тысяч пассажиров. А кто-то остается здесь навсегда. «Смотрящий» Александр Баранов, невысокий сутулящийся мужичок лет 65 на вид, откликается на прозвище «Саша Малый» и называет себя «бродягой». Для тех, кто не знаком с тюремным жаргоном, пояснение: это означает, что в тюрьме он входит в верхний уровень блатной иерархии, а на воле – занимается каким-нибудь криминалом. Впрочем, Александр тут же заявил, что после того, как в июле этого года освободился в последний раз, «завязал» с криминалом. «У меня правнук родился», - говорит он, и я вижу на его морщинистом лице беспомощную, детскую какую-то ухмылку. - Едим – что друзья принесут, ну еще социальные службы приезжают, - повествует он. – Из церкви машина, каждый день еще студенты разные, армяне. Сегодня вот в 19 приедут и в 21 час. Да я что, я ж тут не навсегда. Сейчас подожду, как заморозки встанут, да и уеду домой. Ну, куда? В Ульяновскую область. Я там дочери комнату отдал, она меня обратно зовет. Да еще в селе дом есть, ну, половина дома, во второй половине брат живет. Он, кажется, считает себя эдаким «смотрящим» за площадью. Вот пришла дама кормить голубей. «Ты чего творишь? Они большие куски не съедят, а люди ногами разнесут. Зерна б купила, а это хлеб – его люди едят!», - возмущается он. В другой раз он внезапно притормаживает на лестничном спуске. В чем дело? Под ногами шуруп. Александр, кряхтя, поднимает его и откидывает в сторону, «чтоб люди ботинки не портили». - Моя жизнь – людям помогать, - убежденно говорит он. – А молитву всего одну знаю. Но как в церковь зайду, обязательно свечку поставлю за жену-покойницу, за дочерей и друзей моих. Каждый раз, когда мы курсируем по площади в ту или иную сторону, чуть выше метро замечаем сидящую на гранитном парапете пожилую женщину. Лица ее не видно, она спит сидя, положив голову на туго набитые сумки. Проклятые клетчатые сумки, символ «челноков» 90-х. Как поясняет Саша, она спит так каждый день. Ее «рабочее время» наступит поздно вечером: пойдет бабушка медленным шагом собирать алюминиевые банки вокруг вокзалов и у выходов из метро. Гнуть спину старой тяжко, на это дело есть такая же старая лыжная палка с рукояткой, обтянутой выцветшей резиной – накалывать банки. Килограмм приемщик Фарид возьмет у нее по 36 рублей. «Вот такие сейчас дети, мать выгнали», - кратко поясняет ее беду Саша. У фонтана Наш провожатый решает показать нам, как живут и чем занимаются в течение дня бомжи, проводящие время у «трех вокзалов». В принципе, площадь вполне приспособлена для «вольготной» жизни тех, кто оказался в сложных обстоятельствах. - Меня когда про дом спрашивают, я всегда говорю: «У меня три дворца и хатенка малая», - хитро подмигивает Саша, окидывая взглядом все здания вокзалов и станцию Каланчевская вдали. Утро начинается строго в восемь часов. В это время у неработающего фонтана вблизи Ярославского вокзала, собираются все здоровые бездомные. Вперемежку – уголовники, погорельцы и, конечно, гастарбайтеры, уроженцы Средней Азии, нелегалы и не сумевшие оплатить трудовой патент. Они ждут «хозяев» - мелких лавочников, которым надо срочно разгружать фуры или вагоны и требуется грубая неквалифицированная сила на сутки, трое, а то и на все две недели. - Те, что на сутки берут, обычно честно платят, - объясняет «краевед» Саша. – И на трое тоже. А вот когда на больший срок, жди обмана. Люди-то здесь бесправные, им и жалобу на обман отнести некуда. Среди «неквалифицированной рабочей силы» можно найти учителей русского языка, кандидатов наук, майоров и полковников разбитых азиатских армий, объясняет бывший врач из Таджикистана, Ансол. Бывших мелких чиновников, изгнанных с должности за какую-то провинность. Как поясняют таджики и киргизы, у них дома за право поступить на любую работу, даже мало оплачиваемую, необходимо давать огромные взятки. И вот они здесь – у трех вокзалов. Ансол просит «передать Путину», что патент на работу стоит очень дорого. Время от времени к фонтану подходит наряд полиции, но тут все ведут себя спокойно, степенно, заметно пьяных и драк нет, и полиция спокойно отходит. Чистота – замена прописки У трех вокзалов – самые чистые и помытые обитатели. Волонтеры пару раз в неделю привозят чистую, хотя и не новую, одежду. Но можно сделать проще – вокзальные туалеты предоставляют всем желающим услугу «помыться и постирать вещи» под краном - всего-то за 50 рублей. А вот Центр социальной адаптации имени Елизаветы Глинки, базирующийся в Люблино, бомжи не слишком жалуют. Причем, машины социального патруля приезжают к трем вокзалам постоянно и готовы забрать в центр любого желающего. Там его вымоют, подлечат, оденут, дадут койку и помогут восстановить документы. Безногому могут и коляску от городского бюджета «выбить». Но… обходят стороной Центр обитатели площади. А причина проста: старожилы центра воруют вещи у вновь прибывших! - Там пока будешь мыться да ужинать, все хорошее заберут, на плохое и рваное поменяют, - объясняет Алексей, товарищ Саши. – Вот люди из Люблино и возвращаются: у одного куртку украли, у другого брюки новые совсем. Крысиная возня! Так что с апреля по ноябрь вольные обитатели столичных площадей и улиц в центры социальной реабилитации не едут. Пока тепло «каждый кустик ночевать пустит». Можно и в метро по кольцу поездить-поспать, а то – в электричку дальнюю сесть да поехать к знакомым ночевать за 300 километров. Или еще проще – нужно только собрать 150 рублей за день и ночевка в хостеле, со стиркой и мытьем вдобавок, обеспечена. А как бомжи достают эти деньги? Красть – не выход: полиция на трех вокзалах опытная, всех своих «клиентов» в лицо, как говорится, знает. Самый простой способ – помочь людям отнести вещи от поезда до такси или машины. Это – «верные» сто рублей. А можно еще проще. И Саша показывает мастер-класс. Он встает возле пассажирских касс и пристально, с печалью во взоре смотрит на покупающих билеты. Никакой протянутой руки, никаких глупых фраз «помогите добраться домой» или «хозяйка, дай на хлеб» не звучит. Он – как психотерапевт, незабвенный Кашпировский. И это приносит свои плоды: через пять минут в Сашиной руке появляется купюра в 50 рублей. Он подходит к нам: «Вот если так день простоять, можно и тысячу набрать, отвечаю». Бомжи клянчат деньги и у касс метро, но там сложнее – охранники метрополитена такой «заработок» быстро пресекают. Кстати, очень часто «семейные пары» бездомных проводят день именно по такому принципу: «муж» отправляет свою нетрезвую половинку клянчить деньги. Частенько она возвращается без денег, зато со свежим фингалом. После чего следует ругань, а то и новый синяк, но на этот раз от руки «любимого». Лялька В какой-то момент, словно в подтверждение его слов, в сквере на Комсомольской площади появилась она – дородная молодая девушка с агрессивностью и некоторым недоверием в глазах. На ней – спортивные штаны защитной расцветки, кожаная легкая куртка, при ближайшем рассмотрении видно, что ее носят далеко не первый год, белые не новые кроссовки, волосы небрежно собраны в пучок. Девушка уже с утра изрядно приняла на грудь, но на ногах стояла крепко. Спросила сигарету, и, подобрев, представилась Лялькой. Кое-как согласилась рассказать о себе. Она – коренная москвичка, ей 28 лет, мама работает на «Мосфильме», есть квартира, высшее педагогическое образование. Словом, все то, что позволяет не вести уличный образ жизни. Но она выбрала, по ее словам, свободу. С матерью Ляля давно не общалась. - Что я ей скажу, как приду домой? Да и в прошлую – домашнюю и благополучную - жизнь не тянет. Хотя иногда хочется позвонить маме, - рассказала девушка. Свою историю жизни на улице она описывает прозаически просто: влюбилась в парня Сашку, да и ушла за ним. Любовь зла. Убеждаюсь в этом, когда вижу синяки на ее шее – явно душили. На вопрос – откуда такие отметины – Ляля начинает бурно-агрессивно реагировать: - Я что должна тут вам – чужому человеку - обо всей своей жизни рассказать? - кричит Ляля. Видно, что задело ее за живое. И эти синяки на шее – дело рук ее возлюбленного Сашки. Спустя несколько минут появляется сам герой Лялкиного романа - молодой человек лет примерно 30. Хотя вид у него сильно неопрятный, поэтому точный возраст определить трудно. Наблюдавший со стороны за нашим общением Саша после ухода парочки сказал, что выяснение отношений у таких сожителей на кулаках – обычное дело. - А повод? Да какой им повод для драки нужен? Перебрали лишнего, слово за слово и вот уже начался мордобой. Так и эти: наверняка кто-то кому-то что-то не то сказал, может деньги или выпивку не поделили, и вцепился «влюбленный» девушке в шею, - пояснил Александр. Леха Олимпийский Алексей живет на Площади трех вокзалов. Сам себя он называет Олимпийским – родился в 1980 году как раз во время летней Олимпиады в Москве. Пожалуй, это единственное, что роднит его со столицей – родился он в Ивановской области, оттуда же ушел в армию – служил в Химках. На разговор он решился не сразу – побоялся, что дочка увидит и ей будет стыдно за отца. Но слово за слово и он разговорился. Да и пришли мы не с пустыми руками, что его несколько расположило к беседе. В Москву переехал в 2005 году. Конечно, он не говорит о том, что живет на улице. Нам рассказал историю про то, что уже не первый год занимается грузоперевозками – летает по всей стране и что только не делал. Например, завозил мебель в кабинеты первых лиц страны в Кремле и Белом доме. Люди без определенного места жительства мастера придумывать различные истории. Делаю вид, что верю ему и внимательно слушаю. Тем более, что рассказывает он о своем бытие охотно. Внешний его вид говорит о том, что грузоперевозками тут и не пахнет, зато пахнет свежевыпитым алкоголем. Да и одежда, несмотря на все попытки создать видимость «домашнего» человека, выдает обратное – сильно поношенная, явно несвежая, рваный рукав теплой не по сезону куртки… Однако, рядом с ним стоять можно - дыхание не перехватывает от резкого запаха неделями немытого тела. Он в какой-то момент проговаривается: - Воду набираю в ближайшем супермаркете – там есть кран, очень удобно. Ну тут же, спустя пару мгновений хвастается – мол, пили тут как-то на лавочке в сквере на Комсомольской площади вино «Курвуазье» стоимостью 14 тысяч рублей. Правда, откуда деньги – не поясняет. Зато рассказывает о том, что каждые выходные ездит к брату в Жуковский – помыться, постираться, привести себя в порядок. А на неделе спит в зале ожидания Казанского вокзала. Интересуюсь: не гоняет ли полиция, сотрудники вокзала? - Мы ж порядок не нарушаем - просто тихо спим. Хоть и не удобно, но жить захочется - и не так завертишься, - раскрыл секрет Олимпийский. Как ни крути, а внешний вид Алексея явно диссонирует с привычным нам образом «бомжа». Хотя тут, на площади трех вокзалов, таких экземпляров хватает, поэтому Олимпийский на их фоне действительно выделяется своей «домашнестью» и опрятностью. Кстати, если присмотреться, то можно явственно увидеть два типа обитателей Комсомольской площади: тех, кто давно махнул на себя рукой и опустился, и тех, кто еще пытается держаться. Первых Алексей назвал «местными». - Это те, кто здесь, на трех вокзалах живет постоянно. Причем у них есть отличительная черта – они абсолютно всегда пьяные – начинают с утра. Потом, как по расписанию, у них драка, а затем – снова пьют и мирятся, - рассказал Олимпийский про местные порядки. И добавил, что на выпивку эти самые «местные» зарабатывают легко – просят милостыню. Буквально за пару часов каждый такой профессиональный нищий может насобирать от 800 до 1000 рублей – хватает на алкоголь и нехитрую закуску, а больше им ничего и не надо. А я не могу стоять с протянутой рукой – стыдно, - говорит Алексей. Правда, свои источники заработка он не называет. Можно, конечно, иронизировать, но по этому представителю улицы видно, что человеческое достоинство он еще до конца не потерял – старается себя поддерживать в каком-то более ли менее приличном виде, по мере возможностей – бреется, стирает одежду, принимает душ. Кстати, сменная одежда всегда при нем – в одном из многочисленных пакетов с нехитрых скарбом. С «местными» Алексей не общается принципиально. - О чем с ними говорить? Они всегда пьяные и вечно мат-перемат, - подчеркивает Олимпийский. Совсем как герой Горьковской пьесы «На дне» Клещ, который единственный из всех, кто не смирился со своей судьбой. «Какие они люди? Рвань, золотая рота… люди! Я — рабочий человек… мне глядеть на них стыдно… я с малых лет работаю… Ты думаешь, я не вырвусь отсюда? Вылезу… кожу сдеру, а вылезу… » *** Мы снова делаем круг по площади в сопровождении нашего «гида» Саши. Возвращаемся в сквер, где стоит гранитная «кочка» в честь первого министра путей сообщения императорской России Павла Мельникова. Ничего не меняется. Все также спят пьяные бездомные на гранитных скамейках, приняв позу эмбриона. Все также старушка, все имущество которой умещается в трех клетчатых мешках, крепко спит. Наверное, она видит во сне россыпи алюминиевых банок, а может - свою прежнюю жизнь, когда она была молода, о чем-то мечтала, строила планы и даже в страшном сне не могла представить себе, каким образом встретить осень жизни... КСТАТИ Госдума в ближайшее время будет рассматривать законопроект об административной ответственности попрошаек. В случае, если он будет принят, штрафы для тех, кто просит милостыню, вырастут в несколько раз. Организаторов попрошайнического бизнеса могут ждать новые статьи в Уголовном кодексе.