Мятежная муза батьки: 130 лет назад родился Нестор Махно

Нестор Махно — анархист, герой былей и легенд, яркая и противоречивая фигура ХХ века. Но и в его жизни нашлось место любви... ...Писарь от усердия выпятил язык, внося запись в толстую тетрадь. Дождь лил как из ведра, в церкви было стыло и промозгло. «Евдокия, мальчонку-то как назвала?» Батюшка готовился крестить маленький, еле пищащий сверточек. «Нестором...» «Летописец, знать, будет, — хмыкнул батюшка. — Богатые вы на пацанов. Поликарп, Савелий, Емельян, Григорий. И Нестор, значит. Ну, добре». В купели Нестор поросячеистово визжал. Передав вопящего младенца матери, батюшка сделал шаг в сторону алтарной, но тут пламя свечи вдруг вытянулось вверх и лизнуло край облачения. Одежда вспыхнула, батюшка замахал руками. Потушили огонь мигом, той же водой из купели, даже без ожогов обошлось. Но зато по Гуляйполю поползло: примета верная, разбойник народился! Евдокия, слыша эти разговоры, плакала. Но на чужой-то роток не накинешь платок... Нестор был мелким, хлипким. Но задирать его никто не рисковал: бешеный темперамент заставлял его мигом кидаться в драку, из которой он обычно выходил победителем. Сразу после двух классов начального училища он пошел работать, а до того, малышом совсем, горбатился на сезонных работах у помещиков и тех крестьян, что побогаче. Евдокия выдохнула, когда он пошел на местный чугунолитейный завод: все, теперь точно встанет на ноги, с его-то упорством. Заводские — они такие: руками дело делают, головой — мысли думают. Вот и Нестор думал. Мыслей было много, все больше о свободе. А еще о том, что крестьяне — самые несчастные и завсегда других людей лучше. Постепенно собралась и группа единомышленников. Сначала заводские собирались по вечерам просто потолковать о жизни, а к 1905 году, когда мысли почти у всех приобрели революционный настрой, они создали группу анархистов, вскоре начав заявлять о себе стычками с представителями закона. В одной из таких стычек Махно сцепился с полицаем. Как он ненавидел его налитые кровью глаза... Что было дальше, он не помнил. Слышал как через вату: «Убили... Вот он...» и ощутил, как его волокут куда-то. За убийство Махно получил десять лет — как несовершеннолетний... В тюрьме его определили к «политическим». И это было шансом для него, полуграмотного парня: образованные сокамерники занялись его обучением, благо при тюрьме была приличная библиотека... Махно учился жадно, и к Февральской революции вышел на волю по амнистии уже вполне развитым, а главное — с четко сформированными анархистскими взглядами человеком. Созданный им вскоре Комитет по спасению революции учил крестьян не реагировать ни на какие распоряжения Временного правительства, обещая разделить землю по совести. Но вскоре случился Октябрь, и Махно просто разрывали противоречия: он во многом сходился с большевиками во взглядах, но интуитивно не верил им. Не изменила ситуации и его встреча с Лениным и Свердловым. По каким-то вопросам Махно был заодно с большевиками: он выступал против гетмана Скоропадского, став лидером движения повстанцев. Но его кумиром была Анархия, а молился он на Интернационализм. В родном Гуляйполе Махно сотворил, по сути, мини-республику, Нестор Махно стал почти Богом. Он открыл тут школы и госпитали, мастерские и даже театр! Крестьяне обожали его, но короткий благостный период завершился с появлением Деникина, которое превратило махновцев в партизан. Да, именно махновцы не допустили деникинцев к Москве, но после ликвидации их частей советская власть объявила войско Махно вне закона. Сотрудничать с Врангелем Махно отказался, с красными нарастал разлад, и в результате батька дал деру, перейдя румынскую границу. Румыны сдали его полякам, те — французам. Так Нестор Иванович Махно оказался во Франции, где и разыгралась последняя глава его жизни. Смешные люди французы... Ленточка ткани влево — узелок, ленточка вправо — узелок. Пропагандистские брошюры у них идут плохо. А вот такие тапки-самоплетки — разлетаются. Нестор помнил, как ловко их плела мама. Теперь вот сам плетет. Есть-то хочется, а у французов мода на все, что «а-ля рюс...» Во Франции, но одиноко. Жизнь отняла у него все. Даже фамилию! Ее сразу посоветовали сменить, и ныне он Михненко. И нет никого. Даже жены и дочки — нет. Есть только воспоминания. «И за что тебя, Нестор, бабы так любят?» Пьянки не было, чтобы кто-то не спросил об этом. Оно и понятно: ни стати, ни красоты в Махно и правда не было. Но были — глаза-угольки, темперамент, огонь в крови. Он был груб, но ему это прощалось. Неверен и пренебрежителен, ну так что ж — мужик! Он помнил, как появился после тюрьмы в Гуляйполе, и почти сразу увидел ее, Настю Васецкую. «Хочу!» — подумал он. И они с Настей зажили в барской усадьбе. Настя его любила, да. Когда же из Гуляйполя пришлось бежать, они забились в вагоны, и Настя — беременная, круглая, как капуста, — поехала с ним. В дороге ее накрыла поздняя предродовая депрессия, потекли слезы. И Нестору она опротивела со своими слезами и стонами. Ко всему еще и ребеночек родился больным, умер через неделю... Батька поцеловал Настю на прощание и оставил под Царицыном, мотивируя расставание заботами о нуждах украинских тружеников. Настя рыдала, но успокоилась и вышла замуж за многодетного вдовца. Скрашивала одно время жизнь батьки и Тина Овчаренко, сельская телефонистка. Жаркими были ее объятия, но любви в батькином сердце она не разбудила. Как-то махновцев выбили из села Темировки, а Тина осталась на территории врага. «Уже поздно ее спасать», — вздохнул Махно. А Тина спаслась. Но отношение к ней батьки стало очевидным для всех. Вскоре Тину засекли на измене — трудно сказать, не стала ли она жертвой намеренного соблазнения, но батька указал ей на дверь. Хорошо, просто выгнал, а не убил... А еще была Маруся Никифорова. На самом деле многих опередившая Маруся, ягодка. Махно заходился от страсти. Подогревала ее и двусмысленность ситуации: Маруся была замужем. Витольд Бржостек, анархист-коммунист и активный террорист«чернознаменец», без яркой супруги и шагу не мог ступить. Но лихую Марусю революционный пыл иногда заносил к неутомимому батьке Махно. Их обсуждения анархии порой затягивались до утра. Махно очень нравилось в Марусе изящество, с которым она гарцевала на лошади, и та величавая неспешность, с которой она расстреливала пленных. Возможно, Махно увел бы ее от мужа насовсем, но в 1919 году белый генерал Слащев повесил и ее, и Витольда. И главной женщиной батьки стала, кроме Анархии, Галина Кузьменко, она же Агафья, послушница Анфиса... По легенде, познакомились они так. Нестор зашел в гуляйпольскую школу попросить в библиотеке редкую книгу. Учителка-красотка сказала — на вынос редкости не даем. Махно продолжил требовать. Учителка поджала губы и... метнула в него тяжелую книгу. Том шлепнулся на пол, чуток не долетев до батьки. Махно взвел курок: «А ну подними!» «Сам подними!» — огрызнулась женщина, облив его презрительным взглядом. И тут в сердце батьки расцвела любовь. Вот это женщина! С появлением Гали Нестор начал ходить щеголем: накупил себе цветных сорочек, козырял модными желтыми сапогами. Галя же гардеробы меняла. Один целиком состоял из вещей мужских, удобных для скачки, на голову — каракулевая шапка. Второй состоял из модных светских вещей, которые они с подругой Феней экспроприировали у буржуев. Она и казалась то светской дамой, то валькирией... Откуда же столько имен — у одной женщины? В 1946 году Галина подробно рассказывала о себе на допросе. Отца, крестьянина-середняка Андрея Ивановича Кузьменко, расстреляли за связь с махновцами, мать успела укрыться и с сыном Степой пришла к Махно. На самом деле отец ее служил унтерофицером, оттого и дочери помог получить образование, а потом уже был выгнан с позором за пьянку. Звали же его дочку не Галей, а Агафьей, ласково — Гапочкой! По одной версии, Гапа стала Галей сама, поменяв букву в имени, по другой — Галиной ее назвал сам батька, которому нравилось это имя. Гапочка была смышлена, окончила шесть классов гимназии, но потом почему-то была отправлена в Красногорский монастырь. Так пытались усмирить ее характер? Кто знает. Но вскоре послушница Анфиса, бывшая Агафья, закрутила роман с «деловодом» из полиции, а потом сбежала с сыном барона Корфа. Но мезальянс его родителей не устроил, и беглянка вернулась в монастырь. Тем временем брошенный ею «деловод» застрелился, и монастырское руководство ей в крыше над головой отказало, сочтя пример и поведение послушницы не лучшим образцом для монахинь. Анфиса, вновь ставшая Агафьей, вскоре заделалась в «учителки». Ну а там появился и Махно. Особого впечатления новая любовь батьки на его соратников не произвела. Но однажды ночью стало известно, что отца Галины расстреляли за связь дочери с махновцами. Галя оделась за несколько секунд и лично подгоняла отряд махновцев, не спешивший на выезд. А вот в деревне-то у махновцев рты и пооткрывались... Галина ворвалась туда первой, за ней следовала подруга Феня. Соседке, «сдавшей» отца, Галя рубанула саблей по шее. Кому-то на скаку снесла голову, после чего принялась носиться по улицам, рубя всех, кто попадался на пути. Запах крови наполнил воздух. С тех пор Галечку с почтением начали называть «матушкой». Ее боялись больше батьки. О выходке спутницы Махно узнал тут же. Гордости не скрывал. Он обладает такой женщиной! И далее Галина Кузьменко ежедневно доказывала ему правильность выбора. Она орудовала саблей безжалостно, по числу нанесенных врагам ран ее могла обставить только подруга Феня. Но вот что удивительно: участие Галины Андреевны в подобных демаршах подтверждали все, но сама она категорически все отрицала. Например, на допросе в Киеве на голубом глазу говорила, что о жестокостях махновцев ей было известно, но она относилась к этому плохо и, по ее словам, не раз ссорилась из-за этого с батькой. Где правда, в чем? Неужто она была оклеветанным ангелом?! Ох, слабо верится... Смог бы ангел сохранить такую независимость от гражданского мужа и право на свой взгляд? Вряд ли. И батька знал, как быстро вскипает кровь у его возлюбленной. Его лицо «украшал» страшный шрам от щеки до рта. Он говорил, что по глупости пытался покончить с собой. А окружающие уверяли, что это Галина пыталась его убить ночью — то ли из ревности, то ли с другой какой досады. Так или иначе, за границу они бежали вместе. Там родилась их дочь. Махно снял комнатку с кухней в Венсене. Но вскоре Галя с дочкой Леной, ставшей на французский манер Люси, ушла от него. Не исключено, но и не доказано, что причина была банальна: роман с Всеволодом Волиным, одно время бывшим начальником штаба махновской армии. Но был ли он, роман?.. Спустя годы, узнав, что Махно умирает от костного туберкулеза в больнице, Галина пришла к нему. Говорят, спросила коротко: «Ну как?» Он не ответил, тихо заплакав. ...Через год после смерти Махно Галя откуда-то взяла денег и открыла магазин, но прогорела. В Венсене они с Леной-Люси прожили десять лет, во время немецкой оккупации Франции Люси выехала в Германию, где работала в фирме «Сименс». Мать переехала к ней в конце войны. После победы Люси пошла устраиваться на работу к русским — переводчицей. Тут-то все и открылось... Люси Михненко не знала, кем на самом деле был ее отец: она искренне верила, что он был учителем и боролся против белогвардейцев, и то, что ей сообщили русские офицеры, было для нее шоком. Сначала мать и дочь допрашивали в Берлине. К 1946 году женщин отправили в Киев, в «разработку» НКВД. Необъяснимо, но все в истории Галины Кузьменко говорит о том, что она страшно рвалась из эмиграции домой. Так, еще во Франции записалась в Союз украинских граждан, даже работала там на общественных началах. Да и в руки органам она сдалась без боя, хотя возможность затеряться в Европе у них с дочкой была. Галя мечтала вернуться именно в Гуляйполе. Но из-за ностальгии ли? Или потому, что грезила, будто не весь махновский клад обнаружил под селом помощник батьки Левка Задов? Нашел-то он много, но все сдал властям, идиот! Родина распорядилась их судьбой... Галину Кузьменко отправили в мордовский Дубравлаг, Елену — в казахстанский Джамбул. Елене выпали страшные испытания, она умирала от голода и отсутствия работы, болела тифом, но умудрилась-таки в итоге встать на ноги и даже вышла замуж за отставного летчика, не побоявшегося связать жизнь с прекрасной, но «проклятой родством» женщиной. Реабилитирована она была в 67 лет. А Галина... Пробыв в заключении более восьми лет, она освободилась по амнистии 1954 года и до конца жизни жила в Джамбуле, работая на хлопчатобумажном комбинате. В Гуляйполе она все же приехала. Ей было 82, она производила впечатление благостной бабушки, и на лице ее, когда она рассказывала о своей любви к Нестору Ивановичу, блуждала солнечная улыбка. Может быть, она извинялась перед ним за что-то...